Тройное удовольствие или
на счет «три» кайф лови
Стефани Плам – 3
Оригинальное название : Janet Evanovich « Three to Get Deadly», 1997
Перевод: Karmenn
Редактирование: Фиби
Перевод осуществлен на сайте
Принять участие в работе Лиги переводчиков
Аннотация
Охотнице за головами Стефани Плам требовалось выследить Мо, владельца магазинчика сладостей, который сбежал из-под залога. Никто не хотел верить, что Мо способен сделать что-нибудь плохое, но Стефани с помощью огромной блондинки Лулы и хорошего копа/плохого копа Джо Морелли, вскоре выяснит, что у Мо в подвале магазинчика водится кое-что почище леденцов.
Глава 1
В Трентоне наступил январь. Небо приобрело металлический серый оттенок, а на машины и тротуары опустился мертвецкий холод. Атмосфера внутри конторы залогового агента Винсента Плама была угрюмой под стать погоде, и я потела отнюдь не от жары, а от охватившей меня паники.
- Не могу я этого сделать, - уговаривала я кузена Винни. – Прежде я никогда не отказывалась от дел, но за этого парня я не возьмусь. Отдай это дело Рейнжеру. Или Барнсу.
- Не стану я давать этого грошового Не Явившегося в Суд Рейнжеру, - заявил Винни. - Это плевое дельце как раз по тебе. Ради Бога, будь профессионалом. Ты же охотник за головами. И пробыла в этой ипостаси уже пять проклятых месяцев. Так что за дела?
- Это же Дядюшка Мо! – воскликнула я. – Не могу я схватить Дядюшку Мо. Меня все будут ненавидеть. Моя мать будет меня ненавидеть. А лучшие друзья сживут со свету.
Винсент поместил свое хилое бесхребетное тело в кресло за столом и откинул голову на мягкую спинку. – Мо был выпущен под залог, но исчез и не явился в суд. Таким образом, стал мешком с дерьмом. Это все, что берется в расчет.
Я так высоко закатила глаза, что чуть не опрокинулась.
Мозес Бидмайер, более известный как Дядюшка Мо, начал торговать мороженым и дешевыми сладостями 5 июня 1958 года, и с тех пор прошла вечность, а он все еще держал свой магазинчик. Магазинчик этот располагался на окраине Бурга, уютного жилого района Трентона, где дома и умы гордятся своей узостью, а сердца щедро распахнуты настежь. Там я родилась и выросла, и хотя моя квартира находилась примерно в миле от границы Бурга, я все еще была связана с ним невидимой пуповиной. Годами я пыталась перерубить чертову связь, но никак не могла полностью ее разорвать.
Мозес Бидмайер был солидным гражданином Бурга. Со временем Мо и его линолеум состарились так, что истрепались по краям, а первоначальные краски потускнели за тридцать с лишним лет под флуоресцентными лампами. Желтый кирпичный фасад и висящая над головой металлическая вывеска, рекламирующая магазинчик, устарели, и погода оставила на них свой след. Хром и пластик стульев и столов потеряли блеск. Но все это было несущественно, поскольку для Бурга Дядюшка Мо являлся чем-то вроде национального достояния.
И передо мной, Стефани Плам (вес сто двадцать пять фунтов, рост пять футов семь дюймов, каштановые волосы, голубые глаза, полномочный охотник за головами), была поставлена задача приволочь Дядюшку Мо за почитаемую всеми задницу в тюрьму.
- Так что он сделал? – спросила я Винни. – Почему его в тот раз арестовали?
- Задержание произвел за превышение скорости до тридцати пяти миль в час на участке дороги с ограничением в двадцать пять офицер Придира… более известный как офицер Бенни Гаспик, недавний выпускник полицейской академии, у него молоко еще на губах не обсохло. Нет, чтобы забрать у Мо карточку ПБО, отпустить, и дело с концом. (карточка Полицейского благотворительного общества, которую дают лицам, внесших пожертвования на счет этого общества или семьям погибшим полицейских, либо выдают членам семей полицейских. Карточка ПБО дает ряд льгот, в том числе помогает избегать штрафов и задержаний за нарушение правил дорожного движения – Прим.пер.)
- Залог за дорожные штрафы не требуется.
Винни водрузил на угол стола ногу в остроносом фирменном кожаном ботинке. Винни – сексуальный маньяк, имеющий особую склонность к темнокожим молодым людям с кольцами в сосках и к дамам с торчащими вверх сиськами, владеющими пыточным инструментарием четырнадцатого столетия. Он является залоговым поручителем, то есть ссужает деньги людям, чтобы те заплатили залог, назначенный судом. Цель залога – сделать экономически невыгодной идею удрать из города. Как только залог внесен, содержащийся под стражей подозреваемый выходит на свободу и спокойно спит в своей постели в ожидании судебного разбирательства. Оплата конторе Винни составляет пятнадцать процентов от общей суммы и не возвращается независимо от решения суда. Ежели ответственное лицо не является в суд в назначенное время, то судебные власти придерживают выдачу денег Винни. И не только пятнадцатипроцентную прибыль, Суд удерживает все, всю оплату поручительства за явку ответной стороны в суд. Ясно, как день, что Винни никогда от этого не прыгал от радости.
И тогда в дело вступаю я. Я нахожу сие ответственное лицо, которое на тот момент становится уголовным преступником, и возвращаю в систему. Если я обнаруживаю Не Явившегося в Суд, более известного как НЯС, своевременно, то суд возвращает Винни его деньги. За это задержание я получаю десять процентов от залоговой суммы, а Винни достается пятипроцентный утешительный приз.
На самом деле я занялась этой работой от отчаяния, когда меня уволили (не по моей вине) из продавщиц нижнего белья у Е.Е. Мартина. Альтернативой безработице было надзирать за упаковочной машиной на фабрике тампонов. Достойная задача, но не та, что привела бы меня в экстаз.
Не знаю точно, почему я все еще работаю на Винни. Полагаю, есть нечто в том, как это солидно звучит: охотник за головами. Накладывает определенную печать. Даже более того, эта работа не требует ношения колготок.
Винни расплывался в масляной улыбочке, наслаждаясь историей, которую поведал мне.
– В своем неуместном рвении стать Самым Ненавистным Копом Года Гаспик прочитал Мо лекцию о правилах дорожной безопасности, а пока он разглагольствовал, Мо ерзал на сиденье, и Гаспик уловил блеск рукоятки пистолета сорок пятого калибра в кармане куртки Мо.
- И Мо был арестован за скрытое ношение недозволенного, - продолжила я.
- В точку.
В Трентоне осуждали незаконное ношение недозволенного. Исключения делались только нескольким ювелирам, судьям и курьерам. Быть пойманным за скрытое нелегальное ношение рассматривалось, как незаконное владение огнестрельным оружием, и было преступлением, за которое привлекали к суду. Оружие конфисковывалось, устанавливался залог, а тот, кто носил это оружие, мог считать, что ему крупно не повезло.
Конечно, это не отвращало растущий процент населения Джерси от ношения недозволенного. Оружие продавалось в оружейном магазине Буббы, унаследовавшего его от родственников, сбывалось среди соседей, друзей и перекупалось через вторые, третьи и четвертые руки жителями, которые имели смутное представление о контроле над оружием (Меры правительства по регулированию приобретения, хранения, ношения и использования огнестрельного оружия гражданским населением на основе федерального Закона о контроле над оружием 1968 - Прим.пер.). Логика диктовала, что раз правительство выпускает лицензию на владение оружием, то, должно быть, санкционирует то, что ты положишь его в свою сумочку. Я имею в виду, зачем же еще иметь оружие, если не носить его в сумочке. А если это неправильно – носить в сумочке, то закон тупой и хреновый. А в Джерси никто не будет мириться с тупым законом.
Даже я таких носильщиков незаконного случайно знаю. Прямо сейчас я могла видеть пристегнутую на лодыжке у Винни кобуру, высовывающуюся из-за края его брюк из полиэстера. И он не только носил недозволенное, но я подозревала, что оружие еще и не зарегистрировано.
- Это ведь не матерое преступление, - обратилась я к Винни. – ничего такого, ради чего стоит становиться НЯС.
- Наверное, Мо забыл дату суда, - предположил Винни. – Видимо, все, что тебе следует сделать – это поехать и напомнить ему.
Вот и придерживайся этой версии, сказала я себе. Может быть, в итоге это не такая уж и катастрофа. Было десять часов. Я могу смотаться в магазинчик сладостей и поговорить с Мо. В сущности, чем больше я об этом думала, тем больше понимала, что моя паника беспочвенна. У Мо не было причин податься в бега.
Я закрыла дверь по пути из кабинета Винни и обошла вокруг Конни Розолли. Конни была секретаршей и сторожевой псиной Винни. Она ставила Винни на одну доску со слизняками, но работала на него долгие годы и пришла к согласию сама с собой, что даже слизняки являются частью замысла Божьего.
Конни накрасила губы помадой цвета фуксии, в тон покрыла ногти эмалью и надела белую блузку в огромный черный горошек. Эмаль на ногтях была крутая, но вот такая блузка – не лучший выбор для того, чей вес на шестьдесят процентов сосредоточен в области грудной клетки. Хорошо, что полиция моды не часто совершает туры по Трентону.
- Ты же не собираешься этим заняться, верно? – спросила она. Сей тон подразумевал, что только собачье дерьмо причинит Дядюшке Мо хоть каплю огорчения.
Я, в общем-то, не обиделась. Поскольку знала, где она живет. У нас один и тот же почтовый индекс.
- Имеешь в виду, не собираюсь ли я поговорить с Мо? Ага, поговорить с Мо я собираюсь.
В праведном негодовании брови Конни сошлись в прямую линию.
– Тот коп не имел права арестовывать Дядюшку Мо. Да все знают, что Дядюшка Мо никогда ничего не сделает плохого.
- Он носил недозволенное.
- Будто это было когда-то преступлением, - фыркнула Конни.
- Это и естьпреступление!
Лула оторвала голову от своих бумаг.
– Что это все носятся с этим Дядюшкой Мо, а?
Лула – бывшая проститутка, перевоплотившаяся в конторскую служащую. Недавно она вступила в программу перестройки, которая включала в себя окраску ее волос в белокурый цвет, а потом их выпрямление и завивку в крупные локоны. Это преображение сделало ее похожей на двухсоттридцатифунтовую (104 кг – Прим.пер.) черную и сражающую всех наповал Ширли Темпл (знаменитая юная актриса 30-х годов, по прозвищу «Девочка в кудряшках», получившая «Оскар» в шесть лет – Прим.пер.)
- Это Мозес Бидмайер, - пояснила я. – Он держит магазинчик сладостей на Феррис Стрит. Очень популярная личность.
- Ой-ей-ей, - сказала она. – Думаю, я его знала. Ему чуть больше шестидесяти? Лысина на макушке? Весь в пигментных пятнах? У него нос похож на член?
- Хм, никогда не замечала, какой у него нос.
Винни выдал мне папку с документами Дядюшки Мо, в которой значились скрепленные скоросшивателем копии ордера на арест, подписанное им залоговое соглашение и фотография. Я повернулась к фото и уставилась на Дядюшку Мо.
Лула уставилась через мое плечо.
- Угу, - подтвердила она. – Точно он. Этот Старина Носочлен.
Конни подалась на стуле.
– И ты говоришь мне, что Дядюшка Мо был твоим клиентом? Не поверю ни на секунду!
Лула сощурила глаза и выпятила губу.
– Ну и дура.
- Ничего личного, - уточнила Конни.
- Че? – отозвалась Лула, уперев в бедра руки.
Я застегнула молнию на куртке и обмотала шарф вокруг горла.
– Так ты уверена, что знаешь Дядюшку Мо? – спросила я Лулу.
Она бросила последний взгляд на фотографию.
– Трудно сказать. Ты знаешь, как эти все белые старикашки похожи друг на друга. Может, следует отправиться с тобой и лично проверить этого чувака.
- Нет! – потрясла я головой. – Это плохая мысль.
- Ты думаешь, я не справлюсь с таким простым дерьмом, как охота за головами?
Лула пока еще не начала борьбу за перестройку языка.
- Ну, конечно, ты можешь справиться, - успокоила я ее. – Только дело это в некотором роде… деликатное.
- Черт, - произнесла она, впихиваясь в куртку. – Я могу выбить из себя деликатность ради твоей задницы.
- Да, но…
- На всякий случай, вдруг тебе понадобиться помощь. Думаю, он не захочет пойти по-мирному. Тебе может понадобиться большая, самая что ни на есть полноценная женщина типа меня для уговоров.
Наши с Лулой пути пересеклись, когда я охотилась на своего первого НЯСа. Она была уличной проституткой, а я была простодурой. Я невольно впутала ее в дело, над которым работала, и в результате однажды утром обнаружила ее избитой и истекающей кровью на своей пожарной лестнице.
Лула прониклась ко мне доверием из-за спасения ее жизни, а я проклинала себя за то, что подвергла ее опасности. Я склонялась в пользу того, чтобы забыть свое позорное прошлое, но у Лулы выработалась ко мне что-то вроде привязанности. Я не зашла бы так далеко, чтобы утверждать, что это культ моему героизму. Больше похоже было на эти китайские штучки, где, если вы спасли чью-то жизнь, то она принадлежат тебе… даже если ты ее не хочешь.
- Мы не будем никого принуждать и уговаривать, - предупредила я. – Это ведь Дядюшка Мо. Он продает детворе леденцы.
Лула повесила свою сумку на руку.
- Я могу просечь, - произнесла она, выходя вслед за мной за дверь. – Ты все еще водишь старину «бьюика»?
- Ага. Мой «лотос» (марка спортивного автомобиля – Прим.пер.) еще в магазине.
Разумеется, мой «лотос» только в моих мечтах. Пару месяцев назад мой джип украли, и матушка в порыве добрых заблуждений насильно всучила мне руль «бьюика» 1953 года выпуска, унаследованного от дядюшки Шандора. Напряженка с финансами и недостаток характера все еще заставляли меня смотреть поверх длиной с милю голубого капота, размышляя, какие же ужасные поступки я должна была совершить, чтобы заслужить такую машину.
От порыва ветра загрохотала вывеска магазинчика Фиорелло, стоящего рядом с конторой Винни. Я подняла воротник и пошарила в карманах в поисках перчаток.
- По крайней мере, «бьюик» в хорошем состоянии, - сказала я Луле. – Это ведь принимается в расчет, верно?
- Че? – произнесла Лула. – Только те, у кого нет крутой машины, могут ляпнуть такое. Как насчет радио? У него дрянное радио? Долби есть? (схема шумоподавления Долби – Прим.пер.)
- Долби нет.
- Держи карман шире, - заартачилась она. – Ты же не ждешь, что я буду кататься без Долби. Мне нужно малость горячей музыки, чтобы поднять дух для ареста этой задницы.
Я открыла ключом дверь «бьюика».
– Мы не арестовываем ничью задницу. Просто собираемся потолковать с Дядюшкой Мо.
- Конечно, - согласилась Лула, усаживаясь и с отвращением бросая взгляд на радио. – Я это знаю.
Я проехала один квартал по Гамильтон и свернула на Роуз в Бург. В январе район выглядел немножечко нерадостным. Дьявольски подмигивающие огоньки и красные пластмассовые Санты уже убраны, а весна еще только маячит на горизонте. Кусты гортензии представляют собой скучные коричневые ветки и ничего больше, трава пожухла от холода и потеряла краски, на улицах нет ни детворы, ни мойщиков автомобильных стекол, не орут радио, и даже кошка не пробежит. Двери и окна плотно закрыты ради спасения от холода и мрака.
Даже собственность Дядюшки Мо выглядела стерильной и неприветливой, когда я медленно подъехала и остановилась перед магазинчиком.
Лула бросила взгляд через боковое окно.
– Не хочу портить тебе малину, - произнесла она, - но, думаю, рай для сосунков закрыт.
Я припарковалась к тротуару.
– Это невозможно. Дядюшка Мо никогда не закрывается. С тех пор, как открылся в 1958-м, Дядюшка Мо ни дня не был закрыт.
- Ну, так знаешь что? Говорю тебе, он сейчас закрыт.
Я выпрыгнула из Большого Голубого, прогулялась до двери магазинчика Мо и заглянула внутрь. Света внутри не было, и Дядюшки Мо нигде не было видно. Я проверила дверь. Закрыто. Потом хорошенько громко постучала. Ничего. Проклятие.