— Хорошо. А зачем ты Аню отправил к прилавку?
— Всё время забываю, человек, что ты слишком много понимаешь.
— Это плохо?
— Лишняя головная боль.
— Ну, прости! — огрызнулся Кирилл.
— Не извиняйся, человек, в твоём голосе всё равно не слышно раскаяния.
— Слушай.
— А?
— Тебя никто не хотел ударить?
Адвокат расхохотался.
— Человек, ты такой умный, но такой глупый. Я не существую в этом мире. Если на то не будет моего желания, до меня невозможно даже дотронуться.
— Да? — Кирилл, хорошо помнящий тепло ладони, которая закрыла ему глаза, протянул руку и коснулся плеча парнишки. Плечо было тёплым, джемпер немного кололся.
Адвокат только головой покачал.
— Ты меченый смертью. Ты не принадлежишь этому миру точно также, как и я, или как Аня. Начинай думать, человек. Думать головой, и поменьше слушай тот орган, из-за которого у вас все проблемы.
Кирилл закашлялся.
Из-под чёлки взглянули белые глаза.
— Ты странный человек.
— Какой есть. Зачем мы здесь?
— Человек, к которому подходила Аня — один из тех, чьё намеренное попустительство привело к трагедии. Он знал, что убийца твоей семьи сел за руль пьяным, он мог остановить его, но не стал этого делать.
— Он… раскаивается?
— Нет.
— А он… знает?
— Безусловно. — В голосе Адвоката прозвучала растерянность, потом он сдался. — Я действительно не понимаю вас, человек. Он мог предотвратить трагедию, ему для этого нужно было просто вызвать такси для гостя, напивающегося в их ресторане. Затем деликатно помочь ему сесть в машину. И ничего бы не было. Ничего. Совершенно. А он махнул рукой, подумал, что это его не касается. И сейчас радуется тому, что ничего не стал делать, потому что не лишился работы. Где логика, человек? О чём вы думаете?
— О деньгах. О жадности. О том, что мы можем таким образом удовлетворять свои желания и наклонности. Никто не собирается быть святым, никто не хочет быть хорошим.
— Почему?!
— В этом нет прибыли.
— Прибыль, прибыль, прибыль! У вас всё крутится вокруг денег. Прогнивший мир… — Адвокат прищёлкнул пальцами.
— Что ты сделал?
— Наказание. Он уверен, что всё в мире можно купить за деньги. Теперь он познает обратную сторону мира, в которой за деньги невозможно купить то, что поистине важно. Не спрашивай, что именно войдёт в его наказание, человек. В этом мире есть вещи, которые ты не должен знать, чтобы не испытывать печали или горечи. Печаль и горечь только привяжут тех, кого ты должен отпустить.
Кирилл кивнул. Адвокат в очередной раз повернулся к нему той стороной, которую он не понимал.
— На этом всё? — спросил он.
— Нет, — паренёк покачал головой. — Был ещё один попуститель, человек. Но с ним разбираться будешь ты сам.
Объяснять ничего больше Адвокат не пожелал, подхватил биточки и кофе, из воздуха сотворил точно такие же, но уже чистые приборы и исчез со своим заказом.
— Мы задержимся? — уточнила Аня.
Кирилл покачал головой.
— Ты знаешь, куда идти?
— Да.
— Тогда идём. Что-то мне… расхотелось… здесь сидеть.
Они двое уже выходили на улицу, когда позади донеслось:
— Мужчина? Мужчина, вам плохо?
Кирилл хотел повернуться, но Аня не дала. Вцепилась в его руку и отрицательно покачала головой.
— Не надо.
— Но я просто…
— Не надо. Идём. Иначе мы опоздаем на автобус. А потом будет поломка, и пойдём мы пешком или такси придётся ловить, — зачастила девушка. — Пойдём. Ну, пойдём же!
Кирилл спорить не стал.
Автобус уже отъезжал от остановки, когда мимо проехал с включённой сиреной карета скорой помощи. Кому-то где-то стало плохо. Это могло быть совпадением, но мужчина уже так не думал.
Скорую вызвали мужчине в пабе, которому стало плохо.
— Аня.
— Да?
— Куда мы едем?
— В ту ночь, когда всё случилось, помимо распорядителя зала, стол обслуживала девушка-официантка. Она тоже видела, как сильно напивается… ОН. И она тоже является сопричастной.
— Откуда ты знаешь её адрес?
— Адвокат сказал. А ему — мёртвые.
Кирилл хмыкнул. «Адвокат сказал» — было универсальным ответом, и судя по всему, это значило, что ответа мужчине лучше не знать.
Старенький автобус подпрыгивал на кочках, на грязном заднем окне кто-то нарисовал рожицу с высунутым языком и подписал: «Помой меня». Видимо мыть автобус никому не хотелось, и рожица плакала каплями недавнего дождя.
— Кирилл…
— Что? — повернулся к Ане мужчина.
Она попыталась что-то сказать, раз, второй, потом покачала головой. Спокойно, словно ничего не случилось, отвернулась:
— Забудь.
Но Кириллу почудилось в её движении, в её взгляде тоска и мольба. Но ведь она же… Она…
Думать об этом было больно, и мужчина отвернулся в сторону.
За окном заплакал начавшийся дождь. И в сером отражении потёрлась одинокая слезинка, скатившаяся по бледной холодной щеке.
Автобус остановился только через двадцать пять минут. Жила девушка-официанта на другом конце города. Серая девятиэтажка старой планировки стояла в глубине старого спального района. На улицах практически не было людей. Все были на работе.
— Разгар рабочего дня, как-никак, — пробормотал Кирилл, подняв голову. В похожей девятиэтажке жила со своей семьёй Аня. Сейчас они переехали, но… Бросив взгляд на девушку, мужчина убедился, что она спокойна и двинулся первым к указанному подъезду.
Лифт как всегда не работал, и на шестой этаж пришлось подниматься пешком. Под дверью они стояли минуты три не меньше. И если бы Кирилл бы один, он скорее всего бы ушёл. Но Аня настояла на своём, говоря, что дома хозяева есть. Поводов у Кирилла сомневаться в словах девушки не было, поэтому он спокойно стоял под дверью, ожидая когда им откроют.
Дверь открылась так резко, что если бы Кирилл стоял под ней, он вполне мог бы остаться без носа.
На площадку вылетела в драненьком халатике всклоченная девица лет девятнадцати-двадцати.
— Кому дома не сидится, кто там шарится по чужим домам, дворам?!
— Смею надеяться, что всё же я не шарюсь, — отозвался Кирилл, чуть повернув голову. Опираясь на стенку сбоку от двери, он смерил девицу таким взглядом, что та, заалев как помидор, торопливо запахнулась и прикрыла стыдливо ладошкой прореху на боку.
— Вам чего?
— Соседка твоя дома?
— Вам припадочная эта нужна, что ли?
— Почему припадочная? — тут же спросил Кирилл.
— А как ещё эту идиотку назвать? Уволилась с работы, три дня проревела в подушку, а потом начала в истерике биться. В психушку бы её надо было везти! В психушку! Там таким дурам как она самое место.
— А куда её увезли?
— В это самое, ну короче куда не психов забирают.
— Кто увёз?
— Скорую вызвали. А ещё соседка наша раскудахталась, бегала вокруг неё, Сашенька, Сашенька! До чего ж ты себя довела, девонька!
— В невралгию Сашеньку увезли, — раздался укоризненный голос. И вместе со стуком клюки по грязному полу на площадке появилась старушка. Видимо, та самая соседка, потому что девица вначале взвизгнула, а потом спряталась за дверью. Вовремя, потому что следом в дерево ударила клюка. — Ишь, злыдня, что удумала! Сашеньку поносить! Сама не понимаешь, так другим не говори!
— Психованная! — крикнула злобно девица, щёлкнули замки и простучали босые ноги.
Кирилл посмотрел уже на соседку.
— Может быть, вы нам поможете. Нам с Сашей встретиться надо.
— Она в невралгии, милок. Сама девочка мне ничего не говорила, но у неё на работе какая-то беда случилась. Сашенька домой вернулась с неделю где-то назад сама не своя. Плакала долго. А потом плохо ей стало. Я вызвала скорую, и её увезли… Я хотела её навестить, но там только родных пускают.
— А родные у неё есть?
— Нет, милок. Тётка была, да и та бросила… Я вот ей яблочек своих… с деревни привезла… А меня так и не пустили.
Кирилл протянул руку:
— Давайте, бабушка, я передам ей. Мне с Сашей поговорить надо.
— Ой, спасибо тебе, милок!
— Не за что пока, — улыбнулся едва заметно Кирилл, принимая пакет. Затем протянул руку Ане: — Идём.
— Да, — вложив свою ладонь в ладонь Кирилла, девушка двинулась за ним по лестнице.
Снова на автобус, правда, на этот раз проехать надо было всего несколько остановок. Городская больница была окружена старым парком. Стройные берёзки соседствовали с толстыми дубами и развесистыми клёнами.
В парке бегали двое детей, поднимая в воздух листья и со звонким смехом топая по лужам. Аня вздрогнула, обняла себя за плечи, не осознавая того.
— Замёрзла? — тут же повернулся к ней Кирилл.
Губы должны были сложиться в «нет», она же мёртвая, она же ненастоящая, в какой-то мере. Но холод поднимался откуда-то из сердца, кружился вокруг, и Аня кивнула.
Скинув с себя куртку, Кирилл накинул её на худенькие плечи и обнял девушку.
— Всё будет хорошо. Идём.
— Д… да. Прости.
— Всё хорошо.
Иногда надо просто расслабиться и плыть по течению. Вот и в этот раз, чтобы получить результат, Аня самоустранилась, позволяя Кириллу договариваться с медсестрой. В палату к Александре Северной их пустили уже через пять минут.
Официантка оказалась молодой женщиной, лет двадцати четырёх. Возможно симпатичная, но сейчас черты её лица были искажены горем. Покрасневшие от слёз глаза, тёмные синяки, заострившиеся скулы, искусанные в кровь губы.
Горе было непоказным, но отчаянным.
Аня, стоявшая за спиной Кирилла, шагнула вперёд, цепляясь за его руку.
— В ту ночь, — тихо заговорила она. — Она обслуживала столик постоянного клиента. Он был из категории «буйных», поэтому к нему старались не подпускать молоденьких девочек. Но в ту ночь постоянный официант Крюкова с резким приступом аппендицита оказался в больнице. На смене была ещё одна девочка, но она боялась пьяных очень, поэтому отправили Сашу. Она очень быстро увидела, что клиент пьяный, предложила вызвать такси. Но… Новенькая нахалка, он её ударил, очень сильно. Видишь, на виске заклеено? Она ударилась о край стола, потекла кровь. Крюков вышел из ресторана, пока Саша пыталась потребовать у распорядителя зала, чтобы ему вызвали такси. Домой Сашу отвёз таксист при ресторане. А через день она узнала о том, что… случилось. Она даже была на похоронах.
— Ясно, — Кирилл смерил взглядом Александру. Она производила ощущение «не здесь», но… — И? Что делать дальше?
— Она уже наказана. Она наказала сама себя. Но её мучения тоже держат твоих родителей на грани. И если бы ты смог подобрать нужные слова, чтобы… чтобы…
— Я понял.
Подойдя к кровати и сев на неё, мужчина тихо позвал.
— Саша.
Ресницы дрогнули… Тени под глазами стали глубже, но судя по всему Саша вынырнула из полотна своего кошмара.
— К… кто… вы?
Женский голос звучал очень хрипло. Кажется, за последние дни она разговаривала очень мало, и теперь для начала, вспоминала, как это делается.
— Меня зовут Кирилл, — представился мужчина. — Не пытайтесь меня вспомнить, мы незнакомы.
— За… зачем вы… здесь?
— Я расследую гибель своих родителей. Несколько дней назад они погибли во время ночного инцидента, в котором был замешан пьяный мужчина по фамилии Крюков.
Даже если бы Кирилл уже не знал правды, отчаянная дрожь, прошедшая по телу молодой женщины стала бы ему ответом.
— Вы знаете что-то об этом?
— Да. Простите… Я не смогла… Я не смогла… его остановить. Я старалась, но он… он был пьян… — набрякшие слёзы покатились по измученному лицу неостановимым потоком.
— Саша. Послушайте меня, пожалуйста.
— Послушать?
— Мои родители не терпели в мире двух вещей. Пьяных идиотов, которые считали что в мире им всё позволено, чтобы они не захотели. И слёз, которые проливаются по тому, что невозможно изменить. Вы не каратистка, чтобы остановить одним приёмом мужчину, который вас и выше, и массивнее, и сильнее. Вы сделали всё, что смогли и пострадали за это.
Кирилл приложил ладонь к щеке Саши.
— Поэтому не плачьте больше. Я уверен в том, что ваши слёзы ранят их там, в том мире. Вы сделали всё, что могли и даже немного больше. А теперь переживаете и сходите с ума постепенно. Им бы это не понравилось. Поэтому приходит в себя, выздоравливайте и… Знаете, Саша.
Огромные глаза смотрели на мужчину, огромные серые озера, полные неверия и надежды. Кирилл улыбнулся.
— Я прощу вас за них, хорошо? Но вы тоже простите себя. Обещаете?
— Да, — всхлипнула молодая женщина, стирая прозрачные дорожки со щёк. — Да!
— Тогда, вот. Пока не забыл. Это вам соседка передала.
Из раскрытого пакета на кровать посыпались крупные домашние яблоки. Одуряющий запах поплыл по палате.
Подмигнув Саше, Кирилл двинулся к выходу, увлекая Аню за собой. Пациентка за ними отчаянно плакала, но в её плаче больше не слышалось надрывной муки.
Одной кровоточащей занозой в мире стало меньше…
Глава 5. Сопричастные
Случайности — это самая непредсказуемая категория человеческого бытия. Люди придумали сотни законов, но ни один из них не может помочь предсказать случайность или уберечь от неё. Ни один закон не может объяснить природу случайности или цепь того, что следует за ней.
Человек не в силах принять случайность. Она чужда его картине мира, поэтому случайность всегда стараются вернуть в рамки бытности. Закон подлости, закон Мёрфи, закон возмездия, религиозные законы. Законы, законы, законы! Как будто человек не знает других слов.
Случайности происходят, падают на чашу весов ситуации, клоня её то в одну, то в другую сторону.
Иногда случайности приводят к сопричастности. Когда обычное событие, не связанное на первый взгляд с дальнейшим, выливается в сопричастность к трагедии.
Процитировал по памяти Кирилл строчки русского поэта Фёдора Ивановича Тютчева.
— Не совсем слова, — Аня снова очищающая мандарин, подняла на мужчину пустой взгляд. — Это немного другое. Я не знаю, как тебе объяснить. Это намеренность.
— Намеренность?
— Да. Когда поступок, который впоследствии прилагается к проблеме, является намеренным. Ну, например, помнишь у Драгунского. Рассказ про кашу.
— Денискины рассказы, «Всё тайное становится явным».
— Да. Вот, — Аня наконец-то подобрала нужное слово. — Умысел. Действие должно быть не только намеренным, но и с неким умыслом. Дениска вывалил кашу за окно, чтобы пойти с мамой в Кремль. Действие было намеренным. Так и здесь. Люди совершили определённые действия с умыслом. Сами по себе они не могли нанести особого вреда, но сложившись вместе — привели к трагедии.
— Намерение злое?
— Совсем нет, — глаза Ани затянуло белизной, и на Кирилла взглянул Адвокат. — Вы люди странные. Нелогичные. И в расследованиях сопричастности иногда к трагедии приводили добрые дела. Я могу только дивиться тому, как это получается. И как возмещать добрые дела, ставшие частью причины трагедии, я тоже долгое время не знал. Я о многом, как выяснилось, не знал, пока не попал на вашу нелогичную до отвращения планету. И, человек, хватит здесь сидеть. Время уходит. Одевайся и идите. Чем быстрее вы закончите дела, тем быстрее ты сможешь забыть о случившемся.
— Раньше ты не торопил. Есть причина поторопиться?
— Слишком умный человек, — с долей недовольства пробормотал Адвокат и исчез…
На Кирилла снова смотрели бездушные глаза.
Опустив голову, Аня как ни в чём не бывало, занялась мандаринами.
Впрочем, мужчина уже научился принимать правила этой игры.
— Много? Человек, которые сопричастны к моей… беде?
— Трое. Ребёнок. Женщина. Мужчина.
— Ребёнок то здесь причём?
— С него всё началось, — ещё менее понятно ответила девушка.