Он же всячески пытался со мной подружиться то в кафе поведет, то на детскую площадку, то в кинотеатр. Игрушки дарил. Постоянно. Мать прямо таки ревновала меня к Иси, стараясь сделать так, чтобы он меньше уделял мне внимания, а больше ей.
Это я сейчас понимаю почему она всячески меня шпыняла и наказывала за малую провинность, лишая то похода в кино, то сладкого. А тогда я могла только забиться в свою комнату и плакать, он несправедливости мира.
— Ирма, ты меня слышишь? Ты приедешь или нет? — голос Алисы вырвал меня из невеселых воспоминаний.
Мне хотелось помотать Алисе нервы, заявив, что я подумаю. Но тут была совсем другая ситуация. Ава в больнице, значит, случилось что-то серьезное. А если учесть, что Алиса вспомнила мой номер и позвонила, то произошло на самом деле что-то из ряда вон выходящее.
— Приеду.
— Когда? — требовательно спросила женщина.
Этот ее безапелляционный тон меня бесил до глубины души, вот просто выворачивал наизнанку.
— Закончу свои дела и приеду, — не стала называть конкретное время.
— Ирма, какой ты была черствой, такой и осталась. Твоя сестра лежит под капельницей, обвитая проводами, а ты не можешь бросить свою никчемную работу.
Какая же ты неблагодарная. Сколько я в тебя вложила? И как ты мне ответила? — принялась причитать Алиса.
Из всего монолога я вычленила одно, отбросив остальное, Ава в больнице и ей очень плохо. Случилось что-то страшное. Этого мне было достаточно. Больше говорить с матерью у меня не было сил и желания. А уж тем более слушать ее нотации, которые с каждым разом обрастали какими-то бредовыми претензиями ко мне. Я не считала необходимым оправдываться перед Алисой, а тем более пытаться изменить ее мнение о себе. Для меня, как мать, она умерла давно. Теперь я воспринимала женщину, как совершенно постороннего человека. Для нее в моем сердце не было даже самого малюсенького уголка. Она сама его вытравила кислотой нелюбви и желчью недоверия.
— Я приеду, — и положила трубку.
Мои руки тряслись. Все же я несколько переоценила свои душевные силы.
Бесследно ничего не проходит. Разговор с Алисой выбил меня из колеи, а известия об Аве заставили волноваться.
Телефон опять зазвонил. Я не сомневалась кто меня вновь беспокоил.
Ну, уж нет. Больше сегодня я не готова слышать голос Алисы. Главное я поняла.
Аве требуется моя помощь. И она ее получит. А мать пусть разбирается со своим недовольством старшей дочерью самостоятельно. Перетопчется.
Я решительно выдернула шнур телефона из розетки. Номера мобильного телефона она не знала. Я ей его просто не сообщала. У Авы был, но я была больше чем уверена, что сестренка зашифровала его в телефонной книге таким образом, что Алиса вряд ли найдет.
— Так. Надо собрать вещи. Срочно. И узнать расписание рейсов. А еще предупредить на студии, что улетаю, — произнесла вслух, думая кого же предупредить о своем отъезде.
Сказать, что Рози была недовольна, это не сказать ничего. Она прямо таки вспылила, узнав, что беру отпуск. Правда, потом успокоилась, когда поняла, что я не собираюсь переходить на другую студию, о чем она подумала в первую очередь, когда услышала о моем отъезде. Думала, что я ее дурю.
После звонка «мамке» позвонила Сержику и сказала, что меня не будет, попросила докладывать мне все что будет твориться на студии после моего отъезда.
Парень слезно обещал исполнять мои пожелания, чувствуя за собой должок. На моей работе следовало держать руку на пульсе, чтобы не было никаких сюрпризов по возвращению.
Следующим абонентом была Рина. Ее тоже следовало поставить в известность о моем отъезде.
— Когда ты летишь? — Рина как всегда была немногословна.
— Через пять часов. Быстро соберу чемодан и в аэропорт. Билет уже заказала.
— Возьми успокоительные. И не возмущайся. Я знаю что тебе они не нужны, но пусть будут. Вдруг понадобятся, а без рецепта ты их вряд ли где найдешь, — предупредила меня подруга.
— Я сама справляюсь, — криво улыбнулась, помня свою тихую истерику на съемочной площадке.
— Не спорь. Я тебе плохого не посоветую. С Алисой будешь встречаться?
— Придется.
— Сними номер. Не вздумай жить дома. Это нарушит твое душевное равновесие, — Рина была как та курица наседка. Старалась предвидеть все на свете.
— Я и не собиралась.
Жить в одном доме с Алисой не входило в мои планы.
— Вот и правильно. Вот и молодец. Как только выяснишь что с Авой, то сразу назад. Поняла меня? — повысила голос Рина.
— Ты прямо тиран, — мне была приятна забота подруги. Она не один раз стояла между мной и обрывом. Если бы не она, я не знаю что со мной было бы. Ее помощь огромна. Ее забота бесценна.
— Знаю я тебя. Береги себя. Помни, ты не одна, — настраивала меня подруга.
— Я помню. Спасибо, Рина.
— Давай собирайся уже. Целую, — попрощалась со мной девушка.
После разговора с Риной на душе стало значительно легче. Все же на самом деле так здорово, когда ты кому-то нужен, кто-то о тебе заботится, переживает, волнуется.
Я глянула на часы, времени на сборы оставалось очень мало. Надо было поспешить.
* * *
Долгий перелет, ожидание багажа, отсутствие сна, сыграло со мной злую шутку.
Я отрубилась прямо в такси.
— Девушка, вас куда? — кажется меня звали уже не в первый раз. — А то вы сказали только район.
Пришлось назвать адрес. Я надеялась, что больше ноги моей не будет в отчем доме, но по всей видимости, никогда не говори никогда.
Звонить Алисе и «светить» свой номер телефона я не хотела. А покупать новый не было ни сил, ни времени, особенно учитывая расстояние между городами.
Потому я ехала туда, где родилась, но назвать это место своим родным домом я не могла. Слишком много нехорошего было с ним связано.
Такси остановилось возле тротуара, водитель помог мне вытащить вещи. Надо было все же вначале снять номер, а уж потом ехать на встречу с Алисой. Вот только я очень спешила узнать что случилось с Авой.
— Этого много, — водитель вопрошающе посмотрел на меня. Я запарке протянула не ту купюру, забыв, что в маленьком городишке и проезд стоит гораздо дешевле.
— Оставьте, — помахала рукой, подумав, что пусть хоть у таксиста будет хороший день, если уж мне не повезло.
Мужчина расцвел, словно майская роза.
Ну, вот. Одного осчастливила. И то дело.
— Если что нужно, то звоните. Вот моя визитка, — мужчина протянул желтый прямоугольник с изображенными на нем шашечками.
— Хорошо. Буду иметь в виду.
Водитель уехал, а несколько секунд постояла, собираясь с силами, и только тогда двинулась навстречу прошлому. Отчего-то мне хотелось, чтобы в доме никого не было. Раз Ава в больнице, то и Алиса должна быть около нее.
Ключ от дома был на своем законном месте, под горшком с цветами.
Однако он не понадобился, внутри были люди.
— Ну, наконец-то, — не успела я открыть дверь, как на пороге появилась Алиса.
Немного постаревшая, но все такая же невозмутимо холодная, как и много лет назад.
— И я тебя рада видеть, Алиса, — постаралась ничем не выдать эмоций, которые испытала от встречи с матерью.
Сколько бы я не вытравливала в себе это чувство, но периодически оно просыпалось внутри меня. Надежда. Надежда на то, что когда-нибудь Алиса не будет ледяной статуей со своей родной дочерью, а растает, став обычной, родной, близкой, той, которую можно назвать мамой. Но нет. Чудес не бывает. Она осталась прежней.
Женщиной, не любящей свою дочь.
— Сколько раз тебе говорить? Не называй меня Алисой.
— Тогда буду звать тебя по фамилии. Так устроит? — в вопросе имени я была тверда, как ни в чем другом. Однажды назвав ее по имени, я больше не меняла своего мнения.
Алиса поджала губы от недовольства, но больше возмущаться не стала, видимо, поняв, что меня не переломить.
Молчание затягивалось. Тогда я решила его нарушить.
— Когда поедем к Аве. Кстати, где она лежит? И насколько все серьезно?
— В психушке. Просто так к ней не пускают, только по разрешению, — упоминание о второй дочери смягчило черты лица Алисы. Было видно, что мать хоть немного волнуется о своем дитя. Если бы это было не так, то не позвала бы она меня. Никогда и ни за что.
— Как в психушке? — я присела на подлокотник лавки, стоящей на открытой веранде.
— Ава вскрыла себе вены, и пыталась это повторить вновь, — на последней фразе Алиса сломалась. На глазах матери выступили слезы. Все же Ава была единственным ребенком, которого она любила. По крайней мере, мне так казалось.
— Что с ней случилось? Почему? — воскликнула, поняв что все серьезно. О подобном повороте событий я даже не не могла предположить.
— Я не знаю, она молчит, лишь смотрит в одну точку и все.
— Как такое могло произойти?
— Не знаю. Она месяц уже такая была, как в воду опущенная. Я улетала на конференцию, посвященную глобальному потеплению. Меня не было неделю. Когда я вернулась, то не узнала свою дочь. Думала что она заболела гриппом. Ава подтвердила. Стала принимать лекарства. С каждым днем ее состояние ухудшалось.
Моральное состояние. Она не спала ночами. Кричала. Я давала ей успокоительные, но они не помогали. А неделю назад я нашла я ее в ванной с порезанными венами. Ее увезла скорая помощь, но и в больнице она сумела где-то найти скальпель, как только смогла встать с кровати. Просто чудо, что дежурная медсестра обнаружила пропажу и отправилась на поиски. Ава за малым не успела полоснуть по руке.
Скальпель отобрали, а ее саму поместили в блок психиатрической помощи. Теперь за ней ведется круглосуточное наблюдение.
— А она ничего не говорит? Ведь что-то же должно было вызвать подобную реакцию.
— Я не знаю. Я ничего не знаю, — Алиса уткнулась в сложенные ладошки.
Так удивительно было видеть плачущую мать. Обычно она не показывала своих слез. А тут ее прорвало.
— Я прошу, чтобы ты мне помогла выяснить в чем дело. От контакта с психологом она отказывается. Просто молчит и все. Как в рот воды набрала. Мы с врачами уже не знаем что делать. Только на тебя одна надежда. Она же тебя любит.
«В отличие от тебя», — хотелось добавить на реплику матери. Но я промолчала.
Зачем бередить старые раны? Все уже давно быльем поросло. Я стала большая. Я справилась со своими демонами. Так зачем воскрешать то, что забыто?
— Как мне попасть к Аве? — я знала, что не смотря на усталость, постараюсь попасть к сестре сегодня же. Я просто не могу иначе.
Любовь, зародившаяся при встрече с маленьким комочком, навсегда впечаталась в мое сердце. Это было сильнее меня. И пусть Ава уже давно не та кроха, которой когда-то была, но для меня она по-прежнему остается маленькой сестренкой, которую надо оберегать.
— Я позвоню, чтобы пропустили. Тебя в больнице уже ждут, — то есть Алиса даже не сомневалась что я приеду, стоял лишь вопрос времени. Что ж, хоть что-то есть постоянное в этом мире, и это моя любовь к сестре.
* * *
Унылые стены, вечный запах медикаментов, боль, впитавшаяся в воздух, все больницы, какого бы уровня не были, походили друг на друга. Атмосфера одна на всех. Редко когда можно встретить в стенах подобных учреждений радость в глазах людей, скорее боль, отчаяние, страх, а иной раз и бессилие, неизбежность смерти.
Я шла по коридору, в котором эхом отдавался стук каблуков, и думала, как меня встретит Ава.
Виделись мы с ней в последний раз в прошлом году, когда она приезжала вместе с группой школьников на экскурсию в город, в котором я проживала последние годы жизни. А созванивались месяца полтора назад, может быть чуть больше. И ничего не предвещало подобного состояния сестрички. Девушка рассказывала о своем новом увлечении. Ее взяли в чирлидинговую команду, при местном футбольном клубе. Ава была на седьмом небе от счастья.
Что случилось за столь короткий срок, повлиявшее на душевное состоянии Авы, я даже не могла представить. И, главное, почему она не позвонила мне, почему не рассказала о своих проблемах, если они были? Ведь, я всегда ей говорила, что она может обратиться ко мне в любой момент дня и ночи, что я не оставлю ее звонок без внимания. А вон оно как получилось. Я закрутилась с работой, с работой в фонде и оставила без внимания свою маленькую сестренку.
Она всегда была домашней девочкой, мало с кем особо дружила, предпочитая книги и вымышленных героев настоящим отношениям. У Авы никогда не было парня, по крайней мере, мне об этом было не известно. Моя сестренка жила в хрустальном домике, оберегаемая Алисой со всех сторон. Алиса с Авой вела себя совсем иначе, нежели со мной. Но за это я не винила сестру, она не несла ответственности за поступки матери. Я для Алисы была воплощением всех неудач, свалившихся на ее голову. Хотя, в чем моя вина? В том, что она переспала не с тем с кем нужно? Или в том, что забеременела, узнав об этом слишком поздно?
Я для себя решила, что у меня никогда не будет детей. Пример матери, моя боль и страдания всегда стояли перед глазами, ничего из этого я желала своему ребенку. Я надеялась понянчить племянников. А свое тепло и заботу я растрачивала на своих близких друзей, на девочек, попавших в трудную ситуацию. А еще я вкладывала частицу себя в каждую картину, снимаемую с моим участием. Быть совсем безучастной к процессу я так и не научилась.
Возле палаты Авы меня уже ждали.
— Вы сейчас зайдете, а я буду следить за реакцией Авы через окно. При возникновении опасности для ее жизни и здоровью, я буду вынуждена вас попросить покинуть помещение. Мы совершенно недавно сняли ограничивающие движения повязки, — сообщила мне неприятного вида врач. Ее крючковатый нос наводил на мысли о какой-то хищной птице, чье имя я забыла из-за волнения.
— Как? Вы ее связывали, как бешеное животное? — воскликнула, повысив голос.
— Не кричите на меня! Успокойтесь, это все для блага Авы. Если бы не мы, ее бы уже давно на свете не было. А ограничение движения, это всего лишь необходимая предосторожность. Только и всего. Вы должны понимать, что иногда и яд лекарство.
Вы же взрослая женщина и должны мыслить совсем другими категориями, — принялась читать мне нотации врач.
Мне хотелось ее саму связать и засунуть в одиночную камеру, чтобы она прочувствовала что это такое на своей шкуре. И тогда бы говорила о целесообразности и необходимости. Однако в ее воле было не пустить меня к Аве.
Алиса подписала все бумаги, дающие право врачам больницы принимать решения по ведению лечения Авы. Непосредственно во власти грымзы, стоящей передо мной, была возможность не пустить меня к сестре, если она посчитает нужным ради здоровья Авы.
Поэтому, я наступила на хвост своему мнению и молча кивнула, пусть думает, что я с ней согласилась. Вначале попаду к сестре, а потом буду решать что и как дальше делать.
— Так вы меня пустите? — спросила у женщины.
Та посмотрела на меня оценивающее, видимо, думала выполнять или не выполнять просьбу Алисы.
Наконец, ее внутренняя борьба закончилась в мою пользу. Из медицинского халата был извлечена ключ-карта, которой и была открыта дверь.
То, что я увидела в палате, повергло меня в шок. Я не узнала свою маленькую сестренку. Она была на себя не похожа. Вместо жизнерадостного цветочка я обнаружила поникший стебелек. Иначе я не могла охарактеризовать внешний вид Авы. Мой цепкий взгляд сразу же прирос к бинтам на запястьях девушки. Неужели до сих пор кровоточили раны? Или это уже от новых, появившихся в время лечения?
Мне хотелось задать подобного рода вопросы, но я сдержалась, шагнув внутрь комнаты.
Сестренка сидела на кровати, головой упираясь в поднятые колени, обняв их руками.
Страшно и больно видеть такой Аву.
Девушка никак не отреагировала на шум. Она даже не шелохнулась, когда я сделала еще несколько шагов вперед. Не слышать она не могла, если только не спала.
Отчего-то я была уверена в этом.
Я повернулась к женщине врачу и помотала головой, прося чтобы она оставила нас одних. Посмотрев на меня скептически, женщина удалилась, неплотно прикрыв дверь. Ее лицо появилось в окошке. Она как и обещала, подглядывала за тем, что творилось внутри камеры, назвать палатой комнату было вряд ли возможно. В оконном проеме виднелась решетка, отгораживающая пациентов больницы от внешнего мира. Окошко в двери так же имело металлические переплетения, впаянные в дверь. Захочешь сбежать — вряд ли получится. Настоящая тюрьма.