- Ты же женат, - вырвалось у меня.
- Разведусь, - спокойно ответил он.
- Маргелов, ты соображаешь, что ты делаешь? - рявкнула Алла. Я впервые видела свою уравновешенную подругу в таком гневе, - ты не карьерой рискуешь, не деньгами, ты... - она вдруг резко замолчала, словно наткнулась на невидимую стену. Но и молча продолжала сверлить Алика таким яростным взглядом, что я перепугалась.
- Я из-за нее жизнью рисковал, - так же спокойно парировал Алик.
И мне стало ясно - он стоит тут не потому, что с Алкой бодается. Он, действительно, ждет ответа.
- Алик, я...
- Все ясно, - кивнул он, - "Герой, я не люблю тебя". Спасибо за честность. Увидимся.
Бывший шеф развернулся и вышел.
Целое мгновение я сидела, как приклеенная. Потом кинулась за Аликом. Но когда я выскочила из Алкиного кабинета, шефа уже не было. Нигде. Словно он в воздухе растворился. И лифт не гудел, могу поклясться. Да и нельзя наш лифт так быстро вызвать, сначала процедура распознавания электронной карты, для всех, даже для Влада.
Мне захотелось кричать. Громко. Так, чтобы все повыскакивали. И еще что-нибудь разбить. Желательно, чью-нибудь рожу. На худой конец зеркало.
Но я, разумеется, сдержалась.
Через полчаса, после двух кружек крепчайшего кофе, мы с Алкой наскоро помирились, и вернулись к кроссворду.
- И что, так можно вспомнить все, что ты когда-то случайно видел или слышал? - воодушевилась я, - например, я номер мобильника одного хорошего человека никак вспомнить не могу, а бумажку потеряла.
- Только если твой хороший человек помер, - меланхолично уточнила Алка, - только на кой тебе номер покойника? На том свете пока вышку не поставили.
В тот вечер неподалеку от твоей серой "Тойоты" случилась смерть. А смерть метит все, чего касается. Проследить такую метку, как правило, легче легкого. В "Клене" это даже новички могут после пары занятий.
- И - как далеко проследить?
- Теоретически - неограниченно. Хоть до Проксимы Центавра, за четыре тысячи световых лет. А на практике... Видишь ли, метку смерти стирает другая смерть. А их случается так много. Можно сказать, на каждом шагу.
- Ты хочешь сказать, что вы следили за "Тойотой"...
- Довольно долго. Почти час. Готовили спецгруппу. Но метка пропала в районе Савино. Я потом лично проверила - бабушка умерла, восемьдесят три года. Никакого криминала.
- Но они об этом не знали...
- И подстраховались.
- А заодно и деньги взяли.
Мы смотрели друг на друга горящими глазами, только что не обнимались, как футболисты после удачного мяча.
Потом Алка как-то вдруг поскучнела.
- А что толку? Фальшивые номера они давно сбросили, след остыл.
- Может быть, и нет, - заметила я. - Знаешь, подруга, метку оставляет не только смерть. Деньги, вопреки утверждению императора Веспасиана, очень даже пахнут. Особенно эти деньги.
Алла сообразила сразу.
- Они же "горячие"! Номера купюр известны. Как только хоть одна из них всплывет...
Бедный Алик с его личной драмой был благополучно забыт. На горизонте замаячила проблема поинтереснее.
- Алла, - я уже собралась уходить, но бес любопытства придержал у порога и легонько тюкнул в ребро. Подруга, определенно, чувствовала свою вину за Алика, был шанс, что как раз сейчас она может оказаться чуть более искренней, - скажи, в "Алексу" специально подбирают людей с... необычными способностями?
- Нет, это случайно так выходит - мягко, доброжелательно соврала Алка и легонько подтолкнула меня к выходу.
Сидя у себя, в комфортном кресле, тупо уставившись на монитор компьютера, я окончательно созрела для взлома "Алексы". В конце-то концов, как говаривал незабвенный Буратино, здесь точно есть какая-то страшная тайна. Наизнанку вывернусь, а докопаюсь.
В нашем Белоозерске есть масса достопримечательностей. Одних церквей и часовен шестьсот пятнадцать! А еще есть древний кремль, и пара-тройка современных зданий и памятников, вроде легендарного "Юркиного клыка" и "троих непьющих". Мест для проведения досуга тоже хватает: ночная жизнь здесь гораздо разнообразнее дневной, приснопамятная "Пирамида" с запредельными ценами и, говорят, лучшими в городе столами для бильярда, далеко не единственный вариант. Например, есть "Маджестик", где по пятницам играет настоящий, живой джаз, есть кинотеатр "Сатурн", где идет в основном мировая киноклассика, есть свой Арбат, мы зовем его "Старый двор"... ну, про всякие кабаки, казино и просто подвалы с "однорукими бандитами" я вообще молчу. Этого добра, по-моему, сейчас везде навалом. Немножко меньше - и было бы как раз. А еще есть у нас самый настоящий, классический блошиный рынок. Как у больших, в Нью-Йорке или Париже. Кто был, говорит, не меньше, а по разнообразию представленного интересного старья и просто хлама, мы их, похоже, даже переплюнули. Ну, то есть, антиквариата у них может и побольше, а вот по хламу наш "табор" точно занимает первые места в Европе и Мире. Тут, лично мне, например, даже никаких доказательств не нужно. Достаточно сойти с шестнадцатого троллейбуса на конечной остановке, и, почти за километр от настоящего "табора", наткнуться на первых его представителей. Как правило, это бабушки с игрушками из автоматов, прочитанными детективами Марининой и Донцовой, использованными одноразовыми фотоаппаратами и подарочными кошелечками от "Ив Роше", "Даниэль Живанс" и "Эйван", и огромная армия желающих облагодетельствовать человечество, в лице его отдельных представителей, щеночком или котеночком, беспородным, но это - его единственный недостаток. Во всем остальном зверек - само совершенство! А стоило пройти чуть дальше, и начиналась арабская сказка. "Али-Баба и сорок разбойников на один квадратный метр".
Я долго думала, куда повезти Галочку развеяться в первый выходной нашей совместной жизни. Кабаки и дорогие магазины отпадали сразу. Человек только что все потерял. И, хотя Галочка держалась с поразительной стойкостью и оптимизмом, я решила не искушать судьбу, и отправиться туда, где у нас с ней будут абсолютно равные шансы как следует развлечься и поймать за хвост свою удачу. В "Сэконд-хэнд".
К тому же, на "Шевроле" по барахолкам я еще не ездила.
Однако, если я решила кого-то поразить, то выбрала не тот способ. Получилось как в том анекдоте: приходит новый русский в швейцарский банк, склоняется к окошку и шепотом говорит кассиру:
- Я хочу положить на свой счет миллион долларов.
- А чего вы шепчете? - удивляется кассир, - у нас цивилизованная европейская страна. Здесь не принято стыдиться бедности".
На стихийной автостоянке перед табором я, помимо прочего, увидела пронзительно-желтую "Ламборджини", солидный "Порше" и вызывающе-розовый "Каддилак". А черный "Альфа-Ромео" даже продавали. Так что никого я своим "Шеви" не потрясла, разве что Галочку.
Мы с ней долго бродили между прилавками, где торговали старыми кастрюлями, подсвечниками и пластмассовыми моделями египетских пирамид, все вперемешку, потом вырулили к экибанам из пластмассовых цветов, шатнулись оттуда, как от чумы, застряли у стенда с календарями разных лет. В числе прочего там висел знаменитый малдеровский постер с размытым силуэтом летающей тарелки и надписью: "Я хочу верить!" на английском языке. Рядом торговали посудой.
Мужик продавал зубные щетки аж трех видов. Первая модель называлась: "Зубная щетка" и стоила десять рублей. Вторая: "Зубная щетка навороченная", за нее хозяин хотел уже девяносто пять рублей. Третья, в коробочке, звалась: "Зубная щетка навороченная по всякому!" и стоила аж триста восемнадцать рублей. Галочку страшно заинтересовало, что такого можно "наворотить" с зубной щеткой на такую сумму. Оказалось, она оборудована массажером для десен. Надо понять, чтобы не чесались, когда на кого-нибудь зуб режется. Я посоветовала мужику в следующий раз привезти модель совмещенную с губозакаточной машинкой и продавать по полтысячи. Будет называться: "Зубная щетка навороченная вааще запредельно!". Мужик с готовностью посмеялся, на "таборе" народ не обидчивый.
Человеческое море вертело, крутило и тянуло нас во все стороны: Галочку к заколкам, наборам накладных ногтей и книжкам по кулинарии, меня к старым магнитофонам и дискам с новым софтом. Но я стоически преодолевала и собственные искушения, и поползновения подруги слинять налево и как мощный буксир тянула нас обеих к раскладушкам с поношенным шмотьем.
Чтобы попасть туда, куда я так жаждала за двоих, нужно было пройти довольно длинным и мрачным бетонным тоннелем, проходившим под галереей. Можно было и обойти ее, но галерея тянулась не на один километр. Там торговали почти любыми транспортными средствами... за исключением, быть может, электрички и нефтяного танкера. Во всяком случае, катера и даже - один раз - небольшой вертолет там продавали. Вот на галерею бы я заглянула. Но Галочке, с ее недавно перенесенной финансовой драмой там делать было нечего, так что я нырнула вниз, под землю, волоча подругу за собой. Мы прошли почти четверть табора и ухитрились не потратить ни рубля, это было Бог знает каким достижением, во всяком случае, для меня, и я преисполнилась надежд, что сегодня наконец-таки обрету на барахле приличную зимнюю шапку.
Саксофон мы услышали еще на улице. Пронзительно чистый звук, с непередаваемой, джазовой хрипотцой... И мелодия-то была так себе, тема из "Титаника". И фильм этот я не люблю... Наверное, только один Бог знает, почему именно саксофону всегда удается, буквально, выворачивать меня наизнанку, вытаскивая наружу не только крепко-накрепко связанные крылья, но и мое, давно потерянное сердце. А этот саксофон играл так, словно давно и хорошо знал мою душу, словно играл для меня. Словно мы с музыкантом летали в одних небесах, под одними и теми же звездами.
Я тут же решила про себя, что вытрясу здесь все деньги, которые взяла с собой. За такое - не жалко!
Плевать на шапку, подождет. И зима подождет...
Но когда мы с Галочкой протолкались сквозь небольшую толпу, окружившую музыканта, и увидели его - у меня земля под ногами качнулась. Все, подумала я, приехали. Мокрые смирительные рубашки и мягкий кляп. До конца жизни, потому что такое уже не лечится. Если бы это был Джон Колтрейн, или даже Билл Клинтон, у меня бы еще оставалась надежда.
- Силы Небесные, - прошептала я. Джазист согнулся почти пополам и выдал что-то вообще запредельное. Публика - дура, но в великие моменты иногда прозревает. Захлопали так, что, по-ходу, чуть галерею не обрушили. Я решила, что настал подходящий момент выполнить свой зарок, и, заодно, кое-что прояснить. Шагнула вперед и кинула в футляр от саксофона, одну за другой, четыре тысячных бумажки.
Музыкант шустро сгреб деньги, поднял глаза и... чтоб мне пропасть, улыбнулся!!! Персонально мне!
Раньше я думала, что, если Олег улыбнется, солнце погаснет. Потому что столько красоты наш грубый и несовершенный мир просто не вынесет.
Ничего, не погасло. Это была нормальная обаятельная улыбка. Олег не превратился в сияющего Аполлона. Он просто стал человеком.
- Привет, Таня. Меценатствуешь? Вот уж не думал, что ты так любишь джаз. А то бросил бы работу и целыми днями давал концерты под твоим балконом. Пожалуй, не прогадал бы.
Олег шутит!
Но я уже пришла в себя.
- Не вздумай, Ковалев, ты нужен Родине!
- Не сомневаюсь, - Олег поморщился, - а ты уверена, что это взаимно?
Он перевел взгляд на Галочку.
- Кто это с тобой? Ну-ка, знакомь! - нормальный мужской интерес в его глазах был последней каплей. Я поняла, что пытаться постичь этот мир, дело дохлое. Проще на все плюнуть и получать удовольствие.
- Галя, это Олег. Олег - это Галя, - буркнула я. Подруга подала руку и Олег торжественно запечатлел на ней поцелуй.
- Девчонки, - скомандовал он, - тут неподалеку есть одна забавная тошниловка для лабухов.
- Ты приглашаешь? - Галочка стрельнула глазами.
- Конечно, приглашаю. Что за вопрос? Тем более, меня тут проспонсировали.
"Забавная тошниловка" на поверку оказалась обычным пивбаром с обычным, для таких местечек, названием "У погибшего челнока". Какие-то предприимчивые ребята с креативной жилкой догадались открыть его прямо в тоннеле. Надо думать, в плохую погоду здесь был аншлаг. Мы заняли маленький столик в углу.
- Что будем пить? - спросил Олег, и сам же ответил, - думаю, портвейн. А что еще можно пить в таком месте.
- Ну да, - кивнула я, - Шампанское здесь не прокатит.
- Олег, а ты профессиональный музыкант? - поинтересовалась Галочка.
- Галочка, это проститутка либо профессионалка, либо любительница. С музыкой по-другому. Либо ты музыкант, либо нет. Середины тут не бывает.
Портвейн мы разлили по стаканам. Причем, разливала Галочка. Отлично у нее получилось, надо сказать. Чувствовался навык. Я начала понимать, как ее могли ограбить в поезде. Или на вокзале, велика разница.
- За что пьем, девчонки? - спросил Олег, - не то, чтобы для меня это принципиально, но все же хотелось бы быть в курсе.
- За знакомство, - с нажимом ответила я и в упор посмотрела на шефа.
Закусывать дрянное вино картофельными чипсами оказалось совершенно экзистенциальным переживанием.
- Вкуснотища, - подтвердила Галочка. Ее глаза сияли.
- Ты изумительно играешь, - сказала я, тихо, даже не глядя на Олега. Я знала, что он услышит и ему будет приятно.
Он негромко рассмеялся.
- Тут приходит одна такая... Ксюша... Девочка из плюша. Стринги на талии, капри на бедрах, топик бог знает где, курточка чуть ниже. Все - размера на три меньше, чем нужно. Так она, девчонки, верите - рыдает! В прошлый раз сказала, что это лучше, чем "Тутси"...
Мы с Галочкой так и покатились.
Напиться дешевым портвейном, одной бутылкой на троих, да еще на холоде, вполне собачьем - это нужно суметь. Но мы хорошо постарались, и у нас все получилось. Причем, даже у Олега. Вот уж в жизни не смогла бы представить своего безупречного шефа под газом! То, что он таки напился, я поняла, когда Олег стал рассказывать анекдоты про Вовочку, одновременно пытаясь взять Галочку за руку. Она не слишком сопротивлялась. Я уже начала, было, подумывать, что неожиданно оказалась чужой на этом празднике жизни, и надо бы извиниться да исчезнуть, когда наша идиллия была грубо нарушена. Видно не нам одним удалось накачаться портвейном, были здесь и другие таланты. Точнее, один талант. Такой здоровенный, но уже порядком потасканный детинушка в черном драповом полупальто с оборванной пуговицей, спортивках, с широкой, как блин, красной физиономией, из тех, кому, ну совершенно не идет легкая небритость. Короче - не Бандерос. Он, по-ходу, тоже положил глаз на Галочку. Подружка, явно, имела успех. Способ для знакомства он избрал незамысловатый: взял стул от соседнего столика, поставил его рядом с Галкой, и плюхнулся на него, дыша перегаром.
- Мужчина, что вам нужно? - возмутилась Галочка, - не видите - мы разговариваем.
- А я тоже... это... поговорить хочу... с такой симпатичной девушкой... Меня Юра зовут, а вас?
- Мужчина, отойдите, - предприняла еще одну попытку Галочка.
- Мужик, ты слышал? - негромко спросил Олег, - вали по-хорошему.
- А то что? - нижняя челюсть ковбоя в пальто поехала вперед, - думаешь, если эта... на сексофоне рубишь, так все телки твои? А эта, может, моя будет! - Он качнулся к Галочке, попытался ее обнять, и повалился вместе со стулом. Галка, с визгом, отпрыгнула в сторону.
На нас начали оглядываться.
- Мужик, у тебя ровно одна секунда, чтобы убраться, - тихо, очень спокойно, не вставая со своего места произнес Олег.
Я кожей почувствовала, что сейчас произойдет что-то нехорошее.
Пьяный Юрик медленно вставал и так же медленно зверел. Олег был каменно спокоен, только побледнел. Почему-то мне стало вдруг страшно. Без причины. Я почувствовала, что дрожу. А через секунду поняла, что это не я дрожу. Дрожал стул подо мной, дрожал пол. Мелкая дрожь сотрясала столик. Недопитое вино вдруг запузырилось, забурлило, и стало выплескиваться на стол.