— Я согласна, Египтянин. Скажи только, зачем ты хочешь уничтожить его? Почему бы просто не выгнать его назад, на грешную Землю, или, еще лучше, не отправить в Ад?
— Потому что звезды говорят, что ничего хорошего он нам не принесет. Потому что, милая моя, наивный пророк со смелостью дурака гораздо хуже, чем наивный дурак со смелостью пророка! Потому что я четыре тысячи лет учился выявлять и устранять сомневающихся смутьянов не для того, чтобы сделать единственную и последнюю ошибку сейчас.
Законодатель, кряхтя, поднялся, недоверчиво посмотрел на уже пришедшее в нормальный вид созвездие, кивнул Лене, надел капюшон и растворился в воздухе умирающей ночи.
То, что иерархи в своей беседе называли Большим Порталом, было более известно широким кругам обитателей Вселенной как Ворота в Рай. Когда-то, в благословенные времена, когда все население Великой Римской Империи в пору ее высшего расцвета вместе с рабами и германскими варварами лишь слегка превышало двадцать миллионов человек, ворота действительно были обыкновенными воротами на скрипучих петлях, которые Гавриил, ворча, закрывал на ночь на амбарный замок и, так же ворча, открывал утром. К утру по другую сторону забора, как в очереди за американской визой, терпеливо ждала небольшая толпа почивших или убиенных за прошедшие сутки праведников. Однако в отличие от стоящих в вышеупомянутой очереди у ожидавших у ворот Рая в ту пору обычно наблюдались явные признаки насильственной смерти. К таковым кандидатам на постоянное место жительства на небесах относились державшие в руках свои собственные головы, отсеченные римским мечом, распятые на кресте, сожженные живьем и просто мешки с частями тела — все, что осталось от съеденных дикими зверями.
В ту благословенную пору задача Гавриила была относительно проста и потому не требовала особенных ухищрений и бюрократии. Он просто садился за обшарпанный письменный стол, открывал огромным кованым ключом еще более огромный шкаф за спиной, доставал оттуда длинные пергаментные свитки — небезызвестную Книгу Жизни — и водил пальцем по строчкам. Иногда, когда присутствовали какие-то сомнения, он имел обыкновение посмотреть сурово, по-архангельски, на выражение лица очередного иммигранта. Если, конечно, это лицо еще было в наличии и находилось на анатомически правильном месте, а не где-нибудь, извините, на заднице. После чего, как правило, праведник или праведница получали свою «грин-карту», немедленное восстановление нормального благообразного облика (что это было бы за райское существование с безголовыми и обгоревшими, шатающимися по улицам и трапезным!) и вприпрыжку присоединялись к своим друзьям по вере, чтобы слиться в непрерывном молитвенном экстазе.
Но время шло. Следуя ветхозаветным заповедям, еще не знающее противозачатия человечество плодилось и размножалось с такой неумолимой скоростью, что даже периодически посылаемые ему за грехи и прочие достижения войны и эпидемии могли лишь на короткое время приостановить триумф его численного роста. К тому же все большая его часть принимала единственно истинную христианскую веру, а планку стандартов приходилось все время, скрипя зубами, понижать. И вот толпы перед распахнутыми с утра воротами становились все больше и больше. Распятых же и прочих «правильных» кандидатов на постоянное место жительство в Раю становилось все меньше и меньше. Доля же тех, кого Гавриилу хотелось определить, скорее, в симметричное ведомство, тоже неуклонно увеличивалась. К таковым относились власть предержащие с сытыми и развращенными лицами — сторонники Святой Церкви, жертвователи бедным и строители храмов. Среди них были и бандито-солдатские хари, убившие, ограбившие и изнасиловавшие немало язычников и агарян и в итоге вполне заслуженно получившие топором по маклабатору в момент совершения очередного подвига во имя веры Христовой. К этой растущей категории принадлежали святоши — развратители мальчиков и прочие мерзавцы. Смотреть в глаза этим было одно расстройство. Но как только хотелось определить очередного гада в смоляную яму (да поглубже!), тут же подбегали посыльные от очередных авторитетных праведников и шептали на ухо, что «Да, сволочь! Ну да что поделаешь: ведь и хорошего сколько сделал!».
Когда объем работы и получаемое от нее разочарование стали непереносимыми, Гавриил плюнул на все и, посовещавшись с другом Михаилом, основал новое ведомство, обозвав его Принимающим Присутствием или, в местном просторечии, ПрПр. В ПрПр набрали самых, казалось бы, надежных ангелов и праведников, чьи земные навыки стали чрезвычайно необходимы. К таким, например, относились печатники, регулярно переиздававшие Книгу Жизни, писари и квартирьеры. Возле ворот выросло внушительных размеров здание величественной архитектуры. Кандидатов на ПМЖ теперь прогоняли через как минимум двадцать одновременно работающих столов с ангелами, выражением злых лиц здорово напоминавших следователей НКВД. На подхвате у каждого ангела-опричника мельтешили один-два помощника из числа неугомонившихся еще праведников-ловчил, которые метались по архивам здания то за одной, то за другой справкой. Эти-то праведники, а потом и появившиеся в ПрПр кульпиты, и довели до греха.
Внезапно проведенная Гавриилом внутриведомственная проверка с пристрастием показала, что чуть ли не каждый четвертый попадающий в Рай либо делал это за взятку земной контрабандой (включая секс натурой), либо был такой дрянью, что по нему должны были рыдать черти и прочие демоны. Михаил срочно навел порядок, расстреляв в клочья следователей со злыми лицами и депортировав в Ад миллион псевдоправедников. Но стрелять было легко, гораздо сложнее было выстроить систему, которая бы предотвратила злоупотребления. Опять посовещавшись с Михаилом, Гавриил обратился с молитвой к Самому. Он так и не был до конца уверен, кто в конце концов в тревожном сне подсказал ему одну дельную мысль. «Сам» говорил приятным голосом молодой женщины и потому мог быть всего лишь подсознательным продуктом вечно подавляемого сексуального желания.
На следующее утро под руководством Гавриила классическое здание ПрПр разломали к такой-то матери и на его месте построили гигантский амфитеатр в форме подковы, чьи многотысячные ряды скамеек смотрели на пресловутые Ворота Рая. Новое сооружение назвали Большим Порталом, а новое ведомство, соответственно, — Министерством Большого Портала, или МБП. Совершив самый большой в истории Рая технологический прорыв, Гавриил перевел Книгу Жизни в формат огромного механического компьютера, созданного за рекордно короткое время несколькими тысячами срочно мобилизованных швейцарских часовщиков. Теперь информация о каждом живущем заносилась в это устройство, способное, провернув жернова механической памяти, выдать необходимую справку в аккуратно распечатанном виде в течение каких-то минут. Новая Книга Жизни имела возможность бесконечного расширения и сопрягалась с похожим механизмом, расселявшим получателей «грин-карт». Приемные столы теперь находились на виду у многочисленных посетителей амфитеатра, которые имели право подсказывать ангелам по поводу того или иного появляющегося в Воротах кандидата. Теоретически система, соединившая в себе последнее достижение райского технологического прогресса и демократический глас народа, стала почти свободной от постороннего вмешательства и злоупотреблений. Однако Гавриил, наученный горьким опытом, по-прежнему недоверчиво относился к МБП, подозревая швейцарскую мафию часовщиков, обслуживавших механизм Книги, и наиболее активных праведников-кликуш, проводящих в амфитеатре почти все свое время.
Именно в амфитеатре Большого Портала и оказался Аналитик после драматической сцены прощания с обеими небезразличными ему женщинами. Он не совсем представлял тогда, куда его несут ноги, но место ему понравилось своей круглосуточной людностью и возможностью хоть на время избегнуть встреч со знакомыми. Здесь он и предавался горестным размышлениям, рассеянно наблюдая за прибытием бесконечной череды кандидатов в праведники, а заодно и за сопровождавшими процесс вынесения решений трагикомическими сценами.
Здесь же он провел и ночь, благо МБП не прекращало свою деятельность и в темное время суток, работая при свете огромных газовых факелов (кстати, любопытно было бы узнать, откуда они тут берут газ!). Здесь же, поеживаясь неотдохнувшим телом на мраморной скамье амфитеатра, он встретил и свое последнее утро в Раю.
В воротах показался очередной посетитель — стройный пожилой мужчина в облачении католического священника, с добрым симпатичным лицом и аккуратной седой прической, которую не смогло повредить даже путешествие в загробный мир. Он степенно подошел к одному из столов и с вежливой улыбкой назвал свое имя. Ангел, подозрительно покосившись на доброго старика, нажал на несколько кнопок, утопленных в стол, из-под которого доносилась постоянная мощная вибрация шестерен Книги. С всепрощающей улыбкой чемпиона аскетической жизни Падре терпеливо ждал неизбежно благоприятного исхода проверки. Наконец из щели в столе выползла лента с распечатанной справочкой. Святой отец нервно помялся, но продолжал благообразно улыбаться. Читающий с ленты ангел нахмурился и опять посмотрел на стоящего перед ним кандидата. Произошел неслышимый Аналитику короткий обмен вопросами и ответами, в ходе которого божий одуванчик побледнел и потерял улыбку. Наконец ангел зазвонил в колокольчик. Тут же как из-под земли появился наряд из двух крылатых амбалов и без разговоров подхватил вдруг приобретшего злое выражение лица священника под белы руки. Отнеся брыкающегося и качающего права кандидата к Воротам, ангелы поставили того лицом к ждущей его судьбе и задом к амфитеатру и Раю, после чего один из них влепил старцу мощного пинка по заднице, и тот, с огромной скоростью и жутким воплем, полетел в скрытую перманентным желтоватым туманом дыру в пространстве за воротами. В амфитеатре раздались одобрительные крики «Ура, МБП!», «В Ад его, гада!» и «Туда тебе и дорога, пидор мокрозадый!». Стала объяснимой первоначальная подозрительность ангела, который, наверное, не в первый раз определял педерастов-развратителей с добрыми лицами в более приличествующее их деяниям учреждение.
Вслед за отправленным в Ад священником к ангелу подошла такая же благообразная и симпатичная старушка. Аналитик, наученный предшествующими инцидентами более не верить внешности, невольно затаил дыхание, ожидая, что сейчас все тайное станет явным и симпатичная бабулька окажется отравительницей детей, людоедкой или, в лучшем случае, сводней. Но ангел пошлепал по кнопкам, прочитал ленту с результатом, бухнул по ней бронзовой печатью и с улыбкой приветствовал старую даму как полноправную жительницу райского сообщества. Дама улыбнулась и поклонилась, как обычно кланяются особы королевской крови папам римским: без фанатизма и унижения.
Он опустил руку на скамью и заорал от неожиданности, когда та уткнулась во что-то прохладное, влажное и живое. Повернувшись, он увидел уже знакомую жабу. Жаба на этот раз промолчала, лишь фамильярно осклабившись корявой рожей и подмигнув перед тем, как опять бесследно раствориться воздухе. Его крик невольно привлек внимание симпатичной старушки, и она сначала просто скользнула по нему взглядом, а потом остановилась и опять пристально посмотрела в его сторону, прикрыв глаза ладонью. «Неужели она меня знает? — с удивлением и опаской подумал никогда не стремившийся к популярности Аналитик. — Я-то уж точно ее в упор не помню. Может, дразнил ребенком или яблоки из сада таскал?» Но стройная, похожая на учительницу дореволюционной гимназии седовласая дама уверенно подобрала длинную юбку и направилась к нему. Подойдя к нашему несколько оробевшему герою, она прищурила подслеповатые голубые глаза.
— Молодой человек, не сочтите за наглость, но вы бывали когда-нибудь в Московском аквариуме?
Учитывая, что на сегодняшний день в Москве был лишь один аквариум, да и тот в кавычках и с живностью внутри, которая дала бы фору и большой белой акуле, Аналитик понял, что пришло послание с Родины. «И ведь надо же: обошлись без Интернета», — как всегда, некстати, подумалось ему.
Когда через некоторое время ангелы эскорта все же нашли его и с молчаливым неодобрением препроводили в Эдем, Аналитик был задумчив, печален и послушен. Было трудно понять, под арестом он или нет. С одной стороны, он смог выйти в сад и, присев на уже знакомой скамейке, приласкать знакомого оленя. С другой, просто оглянувшись вокруг, он смог насчитать не менее дюжины охранников, парящих в воздухе, по-птичьи сидящих на крыше и просто прохаживающихся неподалеку. Было муторно, тоскливо и хотелось домой — на неустроенную, суматошную и грешную Землю. Наконец, когда Аналитику надоело сидеть, тосковать и ждать у моря погоды, он решил назло всем прогуляться и, внезапно встав, направился в гущу леса.
Через некоторое время он дошел до обширной поляны, окруженной по периметру древней бронзовой оградой с вполне современной колючей проволокой. За оградой патрулировали несколько ангелов особенно устрашающего вида. Над поляной высилась ажурная сторожевая вышка, на верху которой ясно различалась счетверенная зенитная пушка. Было понятно, что он попал в необычное даже для Рая место. Увидев его, охрана напряглась и потянулась к ограде. Скорострельная пушка на башне грациозно сделала полный оборот и уставила все четыре ствола в его направлении. И тут он понял, что же они охраняли: посреди поляны стояло огромное старое фруктовое дерево, на котором росли плоды, издалека похожие на яблоки, слабо светящиеся изнутри. Часть плодов попадала на землю и гнила, на что указывала еще большая интенсивность странного внутреннего свечения. Почему-то вспомнилась детская сказка про чудесное молодильное яблоко.
— Спаси Господи! — поприветствовал его ангел-охранник, первым подошедший к ограде. — Просто любопытствуешь или какое дело есть?
— Просто любопытствую, — миролюбиво ответил Аналитик. — А то, может, яблочко дадите погрызть? Хоть гнилое?
— Иди-ка ты, милый, любопытствуй в другом месте, — недружелюбно посоветовал подошедший начальник караула. — А то тут у нас уже раз были туристы.
Охранники заржали. Смеясь вместе с остальными солдатской шутке по поводу Адама и его супруги, Аналитик внимательно наблюдал за маневрами двух небольших животных, неведомо откуда взявшихся под Древом Познания. У него было сильное подозрение, что этих животных он очень неплохо знал и что два шкодливых грызуна нашли себе очередное приключение. Подозрительные действия воровато оглядывавшихся вредителей навели Аналитика на мысль продолжить общение с охраной, и он решил показать им свои часы. Уникальный механизм сверкнул желтым алмазом и намертво приковал внимание ангелов, на некоторое время потерявших дар речи.
— А может, все же дадите гнилушку? Буду готов пожертвовать шедевром!
На лице начальника караула изобразилась нешуточная зависть, досада и даже, по мнению Аналитика, желание экспроприировать подарок Галилео. Но охрана, видимо, действительно была, как и предупреждал архистратиг, надежной, и потому последовало категоричное предупреждение:
— А ну, вали отсюда, искуситель! Уж не Лукавый ли тебя послал?
Аналитик, увидевший исчезающих в траве Альфреда и его жену Сюзанну со светящимися плодами в зубах, улыбнулся и не стал спорить. Он очень надеялся увидеть, на что же будет способна крыса, откушавшая от непростого яблока.
Когда он вернулся к дому, его ждали. На знакомой мраморной скамье с бокалом вина в руках сидела Лена. Время от времени она смеялась знакомым возбуждающим смехом в ответ на шутки столпившихся вокруг нее и прямо-таки облизывающихся ангелов. Увидев ее голову с тяжелой шапкой немного растрепавшихся золотых волос, кокетливо сидящую на длинной, грациозно изогнутой шее, наш герой в очередной раз поразился эффекту, производимому ее внешностью, и своей самодеструктивной натуре, позволившей ему отказаться от такой женщины. Лена наконец обратила на него свое внимание. Шум тут же утих, и ангелы с завистью и некоторой неприязнью переключились на обскакавшего их земного придурка. Лена посмотрела серьезным испытывающим взглядом и сказала очень отрезвляющим и не допускающим возражений тоном: