– Что за девчонки? – тут же встрепенулась мама.
Пришлось рассказывать в сокращенном варианте истории всех девушек. Себя я описывал конечно же только в белых тонах.
– Бедные девочки, – тут же начала их жалеть мама, – и что ты думаешь с ними делать дальше?
– Понятия не имею. Да ладно, живут и пусть живут. Мам, пап, давайте так сделаем – сейчас слетаем ко мне на корабль, я вас там немного подлечу, и там уже спокойно посидим и поговорим.
– Как это подлечишь? Ты что, врач? – спросил отец.
– И врач тоже. Собирайтесь.
Собирались они недолго. Да, любопытство – великая вещь. Видно, очень уж им хотелось увидеть все, что я рассказывал, своими глазами. Мама даже ничего не сказала, когда мы прошлись по картофельным грядкам. Правда, в бот они влезали с опаской, но после того как я их усадил в кресла и пристегнул гравитационными ремнями, успокоились. Во время полета один борт я сделал прозрачным, так что они хорошо рассмотрели и Землю и Луну из космоса. Корабль их очень удивил, но, как ни странно, не так сильно, как Мишку. Ну, собственно, правильно – чему тут удивляться? Ведь они видели превращение кургузых гробов в огромные воздушные лайнеры. На их памяти появление компьютеров, мобильных телефонов, 3D-телевизоров. Они просто уже устали удивляться.
До медсекции мы добрались на платформе.
– Что это было? – спросила мама, войдя в медсекцию.
– Где?
– Меня в дверях обдало то ли теплым воздухом, то ли холодным, так и не поняла.
– Обыкновенная дезинфекция. Я-то на это внимания не обращаю – привык. Да и вы привыкнете.
– Коль, а где девушки, о которых ты говорил?
– В медкапсулах.
– Что за медкапсулы?
– Да вот же перед тобой.
– Вот эти гробы?
– Это не гробы – это медицинские капсулы.
– Они что, больные?
– Нет, конечно. Они просто учатся. В этих капсулах можно не только лечиться, но и учиться под разгоном. То есть в несколько раз быстрее, чем без них.
– Ага, – влез Мишка, – я за полчаса выучил два иностранных языка.
– Можно на них посмотреть? – спросила мама.
– Вон в тех, крайних.
Они прошли к крайним капсулам. Отец с Мишкой сразу отпрянули от них. Отец даже как-то засмущался. Ну да, девчонки-то голые. Хотя учиться можно было и в одежде, но они принципиально всегда оголялись. Мама внимательно осмотрела каждую и подошла к нам.
– Красивые девушки. А раз учатся, значит, не лентяйки. Это хорошо. Но я потом с ними еще поговорю. Выберем тебе невесту, не волнуйся.
– Мам, давай об этом потом, а? – Я открыл две капсулы. – Раздевайтесь и ложитесь в эти капсулы. Я вас полностью приведу в порядок. Но омолаживать пока не буду, а то вас на Земле не узнает никто. Организм полностью восстановится до двадцатипятилетнего возраста. Даже здоровее будете, чем в свои двадцать пять. Но все равно немного помолодеете, лет на пять-семь. Хотя думаю, на это внимания никто не обратит. Пойдем, Мишка, выйдем.
Мы вышли, постояли минут пять, пока я общался с Никитичем, и пошли в кают-компанию. Симбионтов я пока родителям решил не устанавливать. Им еще на Землю возвращаться – спалятся на фиг. Да они и не пожелают. А без разрешения не хотелось. Потом все равно уговорю. Никитич доложил, что в капсулах они полежат больше часа, хотя если все делать по уму, то надо около суток. Но тогда из капсул выйдут двадцатилетние юноша и девушка. Пока этого не надо.
Мы уселись за стол.
– Есть хочешь? – спросил я у Мишки.
– Нет. Я бы лучше выпил чего-нибудь.
– Можно. Но ничего крепкого и предлагать не буду. Нечего маму злить лишний раз. А вот по бокалу вина в самый раз.
Я вызвал Десс и сделал заказ. Все мысленно, конечно. Через минуту она принесла нам по бокалу аграфского вина. Мишка сидел с открытым ртом и не мог слова произнести. Потом схватил бокал и ополовинил его.
– Коль, это кто был?
– Десс, стюардесса. Обыкновенный дроид. А четыре руки для удобства, блюда разносить. Да не менжуйся ты. Через пару часов симбионт развернется, и сам сможешь мысленно с ней общаться и любые заказы делать.
– Да, чудеса. Еще утром все было как всегда, а сейчас я на космическом корабле, черт знает как далеко от Земли, и обслуживает меня четырехрукая стюардесса. Обалдеть. Коль, а эти три девушки, они тебе кто? Жены, что ли?
– Нет, не жены – это точно. Просто мои девушки.
– Как ты с ними умудряешься с троими управляться-то? Я и одну-то больше месяца выдержать не могу, а у тебя целых три.
– Да нормально живем. Понимаешь, так получилось, что девчонкам некуда деваться. Кто-то по своей глупости в передрягу попал, а кому-то и я поспособствовал. Не нарочно, конечно. Так уж вышло. Выгнать я их не могу, да и некуда. Так и живем. В физическом плане все нормально. Я и еще столько же, если что, выдержу. А вообще-то ты прав – это напрягает иногда. Было бы их хотя бы две, а лучше вообще одна, но тут уж ничего не поделаешь. Они ведь молодые, здоровые женщины, и им просто необходимо мужское внимание. А мужчина у них только один. Им и самим бы хотелось иметь персонального мужика, возможно, создать семью, родить детей. Но рядом только я. А хуже всего то, что у них в общем-то и нет шансов завести нормальную семью. Разве только у одной.
– Но почему? Девчонки-то красавицы.
– Две из них из Содружества, я тебе рассказывал. Жениться ни на одной из них я не могу. Почему? Потом как-нибудь объясню. Поверь мне, причина довольно серьезная. И не потому что я плохой или они плохие, нет, просто мы немного разные. Совсем чуть-чуть. В ментальном плане. Я ментат, а они нет. И никогда не будут. И дети у нас не будут ментально активны. А я этого допустить не могу. Это все равно как если бы ты знал, что от девушки, красивой, умной и вообще просто замечательной, у тебя родятся только парализованные дети, женился бы ты на такой? Нет? Вот и я не могу. Это сделает несчастными всех. И родителей и детей. Вот так и получается, что девушки замечательные, а будущего у нас нет. И я и они это знаем. И сделать ничего нельзя.
– Но почему? Ты же сам говорил, что ваша медицина может все, даже мертвого воскресить.
– Может, Миш, может. А вот этого не может. Просто мы люди разных рас. Совсем разных. Я могу жить среди них. Могу пользоваться всеми благами их цивилизации. Мне подходят их нейросети, я могу пользоваться их техникой. А вот они ничем нашим пользоваться не могут. И дети наши ничем пользоваться не смогут. Почему так, я не знаю. И изменить ничего не могу.
– А третья девушка?
– А вот третья девушка такая же, как и мы. Но и на ней я вряд ли женюсь.
– Но почему?
– Не знаю. Сам понять себя не могу. И умная, и красивая, и воспитанная, а вот как-то не вижу я ее своей женой. Может, и изменится еще что, не знаю. Но в любом случае жениться сейчас на одной из них я не могу. А других куда? Понимаю, что это неправильно, что надо что-то решать, но не могу. Вот как-то так.
– Да, дела. Я-то тебя пойму, а вот мама вряд ли. Да и папа тоже. Сам знаешь, они воспитаны по-другому и о всех этих твоих сомнениях даже слушать не будут.
– А я им не буду пока ничего рассказывать. А потом сами все поймут. Ладно, пойдем их встречать.
Мы пошли к медсекции. Постояли немного у двери. Наконец родители вышли. Одежда на них сидела чуть мешковато – все-таки похудели, хотя они и не были особо полными. Выглядели они как обыкновенные молодые люди, и если бы не морщины на лице и седина в волосах, узнать их было бы невозможно. Похоже, перестарался. Я подхватил их под руки и повел в кают-компанию, потому что они были какими-то заторможенными. Уселись за стол.
– Да, это настоящее чудо. Я чувствую себя как в молодости, – заметил отец. – А других ты так же вылечить не можешь?
– Могу, конечно, но не буду.
– Но почему?
– Пап, пойми, всех я вылечить не смогу просто физически – у меня всего восемь медкапсул. И кого тогда лечить? Кто больше заплатит или кого власти пришлют? Нет, так я не хочу. Своих я лечить буду. И не просто лечить, а сделаю их молодыми и здоровыми юношами и девушками, даже если это столетние старики, а остальные меня не интересуют.
– И кто для тебя свои?
– Свои – это те, кто полетит со мной на мою планету.
– Ну, таких наберется очень много, особенно среди пожилых и больных людей.
– К сожалению, не так много, как кажется. Мне нужны только ментальноактивные люди.
– Это как?
Долго пытался объяснить, что представляет собой ментальная составляющая человека, но не преуспел. Неудивительно – я и сам слабо представлял, что это такое. В конце концов велел принести мне со склада какую-нибудь железку и у всех на глазах сделал из этой железяки пару дроидов. Диверсантов, размером с мышь. Вот когда металл потек в моих руках, тогда только они прониклись, а то лишь ухмылялись.
– Вот как-то так. Как я это делаю, не знаю. Вернее, как делаю, как раз знаю, но почему это все у меня получается – не ведаю. Чтобы во всем этом разобраться, надо быть ученым-теоретиком, а я всего лишь инженер. Хороший ментоинженер, но не ученый.
– Так надо найти ученых и все выяснить. Это ведь такие возможности.
– Только вот где их найти, этих ученых? Нету их, а если и будут, то очень не скоро. Потому что ученых нам придется воспитать самим. Может, наши дети станут учеными, а может, внуки. А пока дел и без того полно. Я же вам говорил, что собираюсь создать свое государство, и пока в моем государстве только двое граждан – я и мой пилот. Вот Мишка еще третий. Кем он будет, не знаю. Выберет себе профессию. Вы двое, если согласитесь. А остальных надо искать, и очень осторожно. И с каждым договариваться. И главное – не засветиться перед властью.
– А почему бы тебе не встретиться с президентом? Он мужик толковый, может, и договоришься.
– Пап, и как ты себе это представляешь? Прийти в Кремль и сказать: «Я хочу поговорить с президентом»? И меня к нему пустят? Или показать всем свой крейсер, а потом прийти в Кремль? Тогда со мной захотят пообщаться и другие президенты. А я их всех пошлю. А вот тогда меня просто постараются грохнуть, чтобы одна страна не вырвалась технологически вперед. И Земле придет конец. Потому что та девочка, что сейчас лежит в медкапсуле, разберет Землю на атомы.
– Как это?
– Очень просто. Несколько залпов из орудий крейсера – и от Земли ничего не останется. Да и ерунда это все. Даже если я смогу тайно встретиться с вашим президентом, ничего хорошего из этого не получится. Он президент своей страны, и что за помощь он захочет, я даже гадать не буду. Чего бы он ни захотел, все равно я ничего не дам. Не готова еще Земля к таким технологиям. Что бы я ему ни дал – это будет прорыв на сотни, а может быть, и на тысячи лет вперед. И как к этому отнесутся окружающие страны? Уверяю тебя – очень плохо они к этому отнесутся. А это война. А я не хочу быть инициатором гибели человечества.
– А как же ты собираешься находить себе добровольцев?
– Вообще-то есть задумки. В первую очередь хочу прошерстить дома престарелых. Там живут в основном никому не нужные старики, часто без родственников. А если и есть родственники, то они будут только рады их пропаже, раз уж сдали их туда. Думаю, старики не откажутся обрести молодость, даже если ради этого придется покинуть свою страну. Но все равно с каждым придется проводить беседу. Чтобы не было никаких недомолвок.
– Вот это правильно. Все должно быть честно. – Это уже мама, старая коммунистка.
– Потом можно пройтись по онкологическим клиникам. Но тут сложнее. Больные-то, а вернее умирающие, не откажутся, а вот их родственники… Тут надо думать. Но в любом случае много людей мне сейчас и не надо. У меня на крейсере всего тридцать восемь кают, и три из них уже заняты. Еще одну Мишке и одну вам. Остается тридцать три каюты. Вот через годик, когда мы прилетим на более подходящем корабле, – тогда сможем взять несколько тысяч человек.
– А как ты собираешься находить этих твоих ментоактивных людей?
– У меня есть ручные сканеры, которые реагируют на таких людей. Конечно, это довольно сложно, особенно в толпе, но найти можно. Тем более что в толпе мы никого искать и не собираемся.
– А мы с мамой ментоактивны?
– Да, конечно, у тебя уровень ментоактивности три и ноль, а у мамы – три и шесть. Это очень хорошие показатели. После установки симбионта ментоактивность возрастет еще больше, на единицу с лишним. А потом уже только от вас все зависит. Но трудиться придется много.
– Ничего, к труду мы привычные. Послушай, ты же говорил, что ментоактивность – это очень редкое явление, а как же так получилось, что мы все ментоактивны?
– Не знаю. Ну, мы-то с Мишкой понятно как – раз вы оба ментоактивны, то и мы автоматом получили этот дар, а вот почему вы с мамой оказались ментоактивны, не знаю. Вот такое вот счастливое стечение обстоятельств.
– Знаешь, Коль, я думаю, нам надо пройтись с этим твоим сканером по всем нашим родственникам, наверняка и они многие ментоактивны. Да и поговорить с ними можно, не особо опасаясь, что за психа примут.
– В общем-то идея неплохая, но я, честно говоря, собирался через недельку, максимум две, свинтить отсюда. Пройтись по-быстрому по домам престарелых, набрать три десятка людей и улететь. Все равно какой-никакой, а шум поднимется, а к нашему возвращению через годик все уже уляжется.
– Коль, тогда давай сделаем так. Ты набирай людей в домах престарелых и клиниках и улетай, а мы с мамой останемся здесь и, пока вас не будет, объедем всех родственников с твоим сканером и поговорим с ними. И не спорь, так будет лучше всего. А мы еще и по друзьям и знакомым пройдемся, а через год будут уже подготовленные люди.
– Нет, пап, ну ты и придумал! А вдруг с вами что-нибудь случится? Да мы с Мишкой с ума сойдем.
– Не спорь! Так будет лучше. Нам ведь и самим надо привыкнуть к этой мысли. Думаешь, это так легко – бросить дом, страну и даже планету и улететь незнамо куда? Это вам, молодым, хорошо, вы легки на подъем, а для нас это уже совсем не просто.
– Ну, я даже и не знаю. Если я вас уговорить не могу, как я других, совершенно посторонних людей, уговаривать буду?
– А вот это ты зря. У стариков в домах престарелых, да и в клиниках тоже, другого выбора-то и нет. А вот у нас есть. И не волнуйся ты так за нас. Особенно высовываться мы не будем.
– Ладно, знаю, что переубедить вас все равно не смогу, сам такой же упрямый. Тогда давайте вернемся на Землю, на дачу, пока там еще ночь, и там уже обговорим все.
Так и сделали. Когда высадились из бота в огороде возле дома, на те самые несчастные картофельные грядки, уже начинался рассвет. Солнце еще не взошло, но сереть вокруг уже начало. Так что вовремя мы успели. А то дачники рано встают, могли и заметить что-то. Все равно бы не поняли ничего, но зачем лишние разговоры.
После завтрака я пытался отправить их спать, но куда там. Все были так возбуждены, что решили спланировать наши дальнейшие действия прямо сейчас. Посидели часа два. Решили, что мы с Мишкой проверим все дома престарелых у нас в области и еще сгоняем в Москву, там проверим дом престарелых для военных пенсионеров и инвалидов войны. Вояки мне очень бы пригодились. Хорошо бы пройтись по домам реабилитации «афганцев», но где они находятся, пока было непонятно. В интернете таких данных не было. Я дал задание Никитичу найти такие дома в базе данных Минобороны и в различных обществах ветеранов афганской войны. Еще поручил ему узнать адреса инвалидов различных войн в нашем городе. Их бы тоже надо проверить. Но это уже забота родителей. За год они смогут всех обойти под предлогом оказания помощи. Эх, жаль, я деньги наркоторговцев сжег, сейчас бы они пригодились. Вот всегда у меня так. Всегда я иду на поводу у своих эмоций. Лучше бы я эти деньги роздал инвалидам. Ладно, это были не последние наркоторговцы. Найду еще. И необязательно в своем городе. Перед отъездом, вернее, отлетом тряхану несколько таких притонов, а деньги отдам родителям. Пусть обходят инвалидов и раздают им, заодно и проверят на наличие ментоактивности. Объяснил им свою задумку. Они сначала покочевряжились, а потом все-таки согласились, что если деньги не оставлять себе, а раздать, то они не будут уже такими грязными. Потом родители остались составлять список наших родственников, а мы с Мишкой поехали в город на отцовской машине. Ему надо было решить вопрос с увольнением с завода. Он обещал все сделать быстро. Да в общем-то по-другому и быть не могло. Завод работал не в полную мощность, поэтому удерживать его никто не стал. Тем более что желающих устроиться было много, так что долго его место свободным не останется. Платили на заводе хоть и немного, но ведь все-таки платили. А с работой сейчас в городе не очень хорошо.