То, что вы не совсем обычные люди, Виктор Иванович, я и сам вижу. Но насчет того, что вы опасны для Российской империи – в этом у меня есть большие сомнения. Не стал бы граф Бенкендорф, верный слуга самодержца нашего, отдавать приказ оберегать вас. А доносы к обер-полицмейстеру, видимо, дошли до того, кому были адресованы. И тот решил поближе с вами познакомиться.
Сергеев задумался. Похоже, что события начинают выходить из-под контроля. И граф Бенкендорф здесь может не помочь. Придется, по всей видимости, подтягивать тяжелую артиллерию.
– Скажите, Дмитрий Григорьевич, – спросил Виктор, – а если бумагу, подобную той, которую выдал вам Александр Христофорович, вам выдаст сам государь-император? Тогда у обер-полицмейстера и графа Строганова пропадет к нам интерес?
Ротмистр удивленно посмотрел на Сергеева, а потом воскликнул:
– Виктор Иванович, вы, наверное, шутите?! Государь-император сам напишет подобный документ? Возможно ли такое!
– Вполне возможно, – невозмутимо ответил Сергеев, – но я бы не хотел, чтобы дело дошло до этого. Впрочем…
– Ради бога! – изумленно воскликнул Соколов. – Скажите мне, наконец, кто же вы такие, если за вас готов ходатайствовать сам император?!
Виктор тяжело вздохнул.
– Хорошо, я расскажу вам это, но только хотелось бы, чтобы вы мне дали честное слово офицера в том, что ни одна живая душа не услышит от вас то, что я вам сейчас расскажу…
Вот вам моя рука!
С Исаакиевской площади Александр и царь отправились в Петропавловскую крепость. Перешли Неву по Николаевскому мосту, по Университетской набережной дошли до Стрелки Васильевского острова, а потом через Биржевой мост перешли Малую Неву. И вот, наконец, она, государева твердыня, она же государева тюрьма и государева усыпальница.
Николай был очень удивлен тому, что доступ в Петропавловскую крепость теперь свободный.
– Александр Павлович, а ведь это непорядок, – сказал он, кивая на настежь распахнутые ворота крепости. – Так ведь сюда любой злодей проникнуть сможет. Нет, так нельзя, – и император осуждающе покачал головой.
– Николай Павлович, – ответил Шумилин, – так зачем же закрывать крепость-то. Она теперь музей. Пусть люди смотрят и мотают на ус, узнают от экскурсоводов – что было здесь столетия назад.
– Это, наверное, интересно, – сказал царь, – а нельзя ли и мне с этими экскурсоводами пройтись по крепости и послушать, что они будут рассказывать о моем правлении?
– Это нетрудно сделать, – ответил Александр, – только, Николай Павлович, я вас очень прошу, не комментируйте слова экскурсовода и не вступайте с ним в полемику. Нам ни к чему привлекать лишнее внимание.
– Хорошо, – немного подумав, сказал Николай, – я согласен. И обещаю вам, что не буду нарушать установленные здесь порядки.
Купив билет в кассе, они присоединились к очередной экскурсии. Молоденькая девица-гид достаточно грамотно рассказывала об истории крепости, о том, когда и что в ней находилось, и какие исторические события происходили в ее стенах. Николай слушал внимательно, лишь иногда недовольно морщась, когда девицу, что называется, заносило и она начинала клеймить «проклятое самодержавие».
Лишь у шемякинского пугала, выставленного на всеобщее позорище у дома коменданта крепости, его нервы не выдержали.
– Как этот мерзкий скульптор посмел изобразить государя Петра Великого в виде какого-то монстра! – воскликнул он.
Но этим восклицанием Николай не привлек к себе особого внимания, так как мнение прочих экскурсантов по поводу «шедевра» Шемякина вообще было нецензурным.
В тюрьме Трубецкого бастиона Николай внимательно слушал рассказ экскурсовода. Дело в том, что в реальной истории тюрьма эта была построена уже после его смерти, и ему информация о режиме содержания арестантов и о тех, кто здесь сидел, была так же интересна, как и другим посетителям.
А вот в Петропавловском соборе Александру показалось, что царь упадет в обморок. И он того прекрасно понимал. Действительно, не у каждого выдержат нервы, когда ему продемонстрируют его собственную могилу, а также места погребения детей, братьев и сестер, племянников и прочих близких родственников.
Шумилин предусмотрительно подхватил под локоть Николая и шепнул ему на ухо:
– Николай Павлович, может быть, вам стоит выйти на улицу? Или, если хотите, выпейте глоток воды, – и Александр достал из кармана купленную в киоске у входа в крепость пластиковую бутылочку с минералкой.
Но Николай быстро пришел в себя.
– Нет, Александр Павлович, спасибо, не надо. Не обращайте внимания, я просто сегодня немного устал. Впрочем, немного воды я бы выпил.
Поморщившись от того, что ему придется пить из горлышка, царь сделал большой глоток газировки. Лицо его приняло обычный цвет и перестало быть серо-зеленым.
– Александр Павлович, позвольте мне здесь побыть одному, – сказал он своему спутнику. – Вы должны меня понять…
Шумилин кивнул. Он отошел в сторону и стал разглядывать вывешенные под потолком собора трофейные шведские знамена. И тут к Александру на цыпочках подошла старушка, смотрительница музея.
– Извините, – обратилась она к нему, – вы не скажите, кто ваш спутник, и откуда он? Я раньше работала в Эрмитаже и хорошо запомнила портреты монархов, которые были у нас в экспозиции. Так вот, ваш спутник удивительно похож на императора Николая Первого. Впрочем, многие люди на кого-то похожи. Но тут просто удивительное сходство…
Шумилин усмехнулся про себя. «Интересно, – подумал он, – что станет с этим божьим одуванчиком, если я скажу ей правду? Закричит, или сразу хлопнется в обморок? А ведь может и сердечко не выдержать…»
– Это мой старый знакомый из Петрозаводска, – сказал он не в меру любопытной старушке, – а сходство… Природа порой еще не такие чудеса вытворяет.
– Посмотрите, – вдруг закудахтала смотрительница, – что он там такое делает!
Обернувшись, Шумилин увидел, как Николай встал на колени перед серым надгробием, под которым лежал убитый террористами-народовольцами его сын, и, перекрестившись, поцеловал глыбу серо-зеленой яшмы. Потом он поднялся, низко поклонился и еще раз перекрестился. И держа спину прямо, по-гвардейски, направился к выходу из Петропавловского собора.
За спиной Александра кто-то громко ахнул. Он повернулся и увидел, как старушка медленно оседает на пол. Шумилин бросился к ней, успел подхватить под руки и усадить на стоящий у стенки стул.
– Господи, да что же это? – испуганно бормотала бедная старушка. – Ведь это был сам император Николай Павлович… Вы видели это?
Шумилин воровато оглянулся по сторонам, потом приложил указательный палец к губам и быстро, почти бегом, выскочил из собора.
Николай ждал его на площади перед входом. Он уже пришел в себя и с любопытством разглядывал фасад Монетного двора. Увидев Александра, император грустно улыбнулся и сказал:
– Знаете, Александр Павлович, только сейчас наконец я понял – где нахожусь. До этого момента я представлял, что сплю и вижу какой-то интересный и немного страшный сон. Люди из будущего, странные механизмы, странные одежды и нравы. Мне казалось, что в любой момент я могу проснуться и увидеть свой знакомый кабинет в Зимнем дворце.
И только тогда, когда я своими глазами увидел и своими руками пощупал надгробия, под которыми лежу я и мой сын, я вдруг понял, что действительно где-то далеко-далеко существует другой мир, в котором все то, что мне еще предстоит, уже давно прошло… Александр Павлович, скажите, как мне теперь жить дальше-то?
Шумилин тяжело вздохнул, а потом сказал:
– Николай Павлович, мне очень жаль, что так все получилось. Только наше появление в вашем времени, как мне кажется, не случайно. Возможно, это знак свыше… – тут Николай и Александр не сговариваясь перекрестились. – Видите ли, Николай Павлович, – продолжил этот тяжелый разговор Шумилин, – конечно, мы можем закрыть портал, перенастроить его. И пусть в вашем мире все идет своим чередом, как когда-то шло в нашем. Но мы никогда не простим себе, что имели возможность вмешаться в историю нашей страны и не воспользовались этой возможностью. Это будет подло по отношению к нашим предкам. Мы не хотим, чтобы Россия прошла через унижения Крымской войны, чтобы террористы убили вашего сына. Нельзя этого допустить! И мы будем помогать вам, чего бы нам это ни стоило.
Мы, Николай Павлович, люди уже взрослые, даже чересчур. Но мы еще можем кое-что. И у нас есть дети, знакомые, которые с радостью нам помогут. Так что вы, ваше величество, можете полностью рассчитывать на нас. Вместе с вами мы можем горы свернуть. Как вы, согласны с нашим предложением?
Николай внимательно посмотрел в глаза Шумилину, потом неожиданно улыбнулся и протянул свою ладонь Александру:
– Вы меня убедили, пусть будет все так, как вы говорите. Вот вам в том моя рука!
Глава 6
Господин тайный советник
А теперь – пройдемте…
Сергеев и Соколов не спеша шли по Литейному проспекту. Виктор собрался с духом и начал рассказывать ротмистру историю о том, как он и его приятели оказались в XIX веке. Поначалу Соколов не поверил своему новому знакомому. Да и немудрено – в подобное нормальный человек не сможет поверить с первого раза.
Пришлось Сергееву поднапрячься и еще раз, по порядку, объяснять ротмистру то, что существуют на этом белом свете параллельные миры, что Вселенная гораздо сложнее, чем она кажется, и что можно перемещаться – во всяком случае, им это удалось – из одного времени в другое.
Соколов, в свое время закончивший Петербургский университет, имел ум довольно развитый и начал потихоньку понимать, что столкнулся с необъяснимым для него явлением. Да и к тому же существовали косвенные доказательства, с которыми он уже имел возможность ознакомиться. Например, «пароль» – чудо-перо, которое не надо макать в чернила, но которое тем не менее пишет, причем так, как ротмистр никогда не мог себе и представить. К тому же этот пожилой человек, назвавшийся отставным майором, не был похож ни на одного из тех людей, с кем Соколову уже приходилось встречаться.
Вполне естественно, что уверовав в иновременное происхождение Сергеева, ротмистр стал сразу же расспрашивать его о житье-бытье в XXI веке. Виктор отвечал уклончиво, не зная, стоит ли выкладывать спутнику всю правду. Хотя…
– Дмитрий Григорьевич, – сказал он, – наша жизнь настолько не похожа на здешнюю, что поначалу ваши современники, побывавшие в нашем времени, пребывают в своего рода ступоре… – заметив недоумение в глазах собеседника, он поправился: – В общем, полностью выпадают из реальности. Но я обещаю вам, что в свое время вы со всеми нашими делами будете ознакомлены, а может быть, и увидите будущее своими глазами.
– Виктор Иванович, – воскликнул ротмистр, – значит, кто-то уже побывал в вашем времени?! Неужели…
– Знаете, один умный человек говорил: что знают двое – то знает и свинья, – сказал Сергеев. Заметив тень, мелькнувшую на лице своего спутника, он добавил: – Не обижайтесь, Дмитрий Григорьевич, но на некоторые вопросы я не смогу вам сейчас ответить.
Желая прекратить этот разговор, Виктор, вспомнив то, чему учил его Шумилин относительно конспирации, сделал вид, что что-то уронил на мостовую, нагнулся и бросил взгляд назад. Потом, разогнувшись, сказал Соколову:
– А тот тип – ну, который полицейский – так и идет за нами следом.
– Служба у него такая, – ответил ротмистр, – только мне это совсем не нравится. Такой достаточно высокий чин, а занимается тем, что должен делать обычный уличный филер… Вряд ли тот, кто так свободно общался с самим генерал-майором свиты и петербургским обер-полицмейстером Сергеем Александровичем Кокошкиным, стал бы ходить следом за нами. Неспроста это все…
Виктор задумался. Он не настолько хорошо разбирался в исторических реалиях XIX века, чтобы знать полный расклад сил в окружении императора Николая Павловича. Но слова ротмистра его насторожили.
Тем временем они уже почти дошли до переулка, выходящего на площадь и к Спасо-Преображенскому собору. Виктор хорошо знал этот храм. Здесь его крестили, сюда он любил захаживать, когда возвращался в родной город после очередной командировки.
– Дмитрий Григорьевич, – сказал он, – давайте зайдем в собор, помолимся. Вы не возражаете?
Соколов, естественно, не возражал. Но в храм они так и не попали. Неизвестно, какие инструкции получил полицейский чин, следивший за ними, но видимо, согласно этим инструкциям пришла пора их арестовывать. И сделали господа полицейские это весьма профессионально.
Едва путешественники свернули с Литейного в сторону Преображенской площади, как шедшие им навстречу два крепких мужичка в одежде мастеровых неожиданно остановились рядом с ними и крепко схватили Виктора и ротмистра за руки. А человек в сером цилиндре, подойдя к ним, тихо сказал:
– Господа, я попрошу вас не сопротивляться и следовать с нами. Вас желает видеть Сергей Александрович Кокошкин. Вам, наверное, не нужно разъяснять, кто это?
Ротмистр попытался было вырваться из рук державшего его «мастерового», но тот лишь рассмеялся и ловко завернул руки Соколова за спину.
– Ишь, как задергался, – сказал он грубым хриплым голосом, – только ты зря надеешься сбежать – от меня еще никто не убегал! Стой и не крутись!
Господин из полиции махнул рукой с зажатой в ней перчаткой, и из-за угла дома выехала закрытая черная карета с зарешеченными окнами. Она остановилась напротив задержанных. Дверь кареты открылась, и «мастеровые» ловко втолкнули в нее Сергеева и Соколова. Туда же сел господин в сером цилиндре и один из полицейских. Второй разместился на запятках кареты. Дверь закрылась, и «автозак» XIX века тронулся с места.
После небольшой паузы ротмистр начал бурно протестовать и пригрозил людям обер-полицмейстера большими неприятностями.
– Знаете ли вы, кто я? – бушевал Соколов. – Я ротмистр из Третьего отделения, и у меня бумага, подписанная самим графом Бенкендорфом!
Он полез было в карман, но сидящий напротив него полицейский ловко перехватил его руку, а человек в сером цилиндре (правда, цилиндр, перед тем как сесть в карету, он снял и теперь держал на коленях) сунул руку в карман сюртука Соколова и вытащил оттуда сложенный вчетверо лист бумаги. Он развернул его, прочитал, поморщился и небрежно сунул к себе в карман.
– Меня это не касается, – сказал он, – господин полицмейстер приказал мне вас задержать и доставить к нему, и я выполняю его приказание. Вы, господа, можете потом на меня жаловаться. Это ваше право. Все претензии вы выскажите Сергею Александровичу. Он с нетерпением ждет встречи с вами.
Сергеев наблюдал за перепалкой двух николаевских «силовиков» и помалкивал до поры до времени. Он понимал, что генерал-адъютант Кокошкин интересуется не столько ротмистром, сколько его скромной персоной. А может, и не только Кокошкин. Возможно, что и сам министр внутренних дел граф Строганов приложил к этому руку. «Поинтересоваться, что ли?»
– Милостивый государь, – спросил он, – не соблаговолите ли представиться? А то как-то неудобно получается: заарестовали нас, везете в полицию, а мы не знаем даже, как к вам обращаться.
Человек в сером цилиндре помолчал, а потом, подумав, ответил:
– Можете называть меня Иваном Ивановичем. Это вас устроит?
– Вы, наверное, такой же Иван Иванович, как я Франц Карлович, – ответил Виктор. – Впрочем, будем считать, что все обстоит именно так, как вы сказали. И все же ответьте мне – куда вы нас везете, и зачем?
– Успокойтесь, Виктор Иванович, – неожиданно вступил в разговор ротмистр, – скорее всего, мы едем на Большую Морскую. И собеседником вашим – моим вряд ли – будет сам Сергей Александрович. Только если все то, о чем вы мне только что рассказывали, правда, то… В общем, все будет хорошо.
– А что рассказал вам господин Сергеев? – поинтересовался «Иван Иванович». – Господа, прошу иметь в виду, что чем быстрее мы узнаем от вас всю правду, тем быстрее мы с вами распрощаемся.
– Иван Иванович, – криво улыбнувшись, сказал Сергеев, – а вы помните, что написано в Библии? В Книге Экклезиаста говорится: «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь». Вы не боитесь, что то, что вы узнаете, может сказаться на вашем здоровье?