К тому же, как доложили полицмейстеру его люди, Бенкендорф в настоящее время безвылазно находится у себя дома и никого не принимает, сказавшись больным. Однако князь Одоевский, приехавший к Бенкендорфу, был принят, и сейчас они вдвоем о чем-то долго совещаются.
Кроме того, во дворце были встревожены неожиданным отъездом государя. Впрочем, император любил импровизированные посещения городов Санкт-Петербургской губернии, сваливаясь, словно снег на голову, на бедных градоначальников и устраивая им затем головомойку за обнаруженные недостатки. Обычно император управлялся со такими делами в течение суток, но сейчас что-то задерживался. Однако поднимать тревогу было еще рано.
А тут еще этот «отставной майор», который молчит, словно в рот воды набрал. И посматривает на него – не последнее лицо в государстве – как-то… В общем, словно не генерал перед ним, а так, пустое место…
Но несмотря на все угрозы, Сергеев молчал, и Кокошкин, устав кричать, махнул рукой и отправил того снова в комнату-камеру, решив продолжить разговор вечером.
Вечером же произошло то, чего обер-полицмейстер столицы Российской империи никак не ожидал. Во время вечернего допроса, когда Кокошкин, уже не сдерживая себя, брызгал слюной и стучал кулаком по столу, требуя от Виктора, чтобы тот наконец заговорил, неожиданно дверь в кабинет генерала отворилась, и в нее вошли император Николай I и граф Бенкендорф.
– Добрый вечер, господа, – сказал царь, озирая сие место скорби. – Не ждали?! И чем это вы тут занимаетесь, господин Кокошкин? – Николай грозно взглянул на помертвевшего от страха полицмейстера, способного выдавить в качестве объяснения лишь какое-то нечленораздельное блеяние.
Посмотрев с презрением на окончательно униженного и раздавленного чиновника, царь приветливо посмотрел на Сергеева.
– Виктор Иванович, – сказал Николай, – я вижу, что вы умеете хранить государственные тайны. Прошу вас извинить за то «гостеприимство», которое оказал вам генерал Кокошкин. Поверьте мне, все это произошло без моего ведома. А виновные в столь непочтительном к вам отношении будут строго наказаны. Пойдемте же, господин Сергеев, вас ждут наши общие друзья.
* * *
После победоносного освобождения из застенков петербургской полиции – заодно был извлечен из камеры и ротмистр Соколов, – они вышли на улицу, где их уже поджидали две кареты из Придворной конюшенной части. Николай, победно посмотрев на спутников с высоты своего роста, незаметно для окружающих подмигнул Сергееву, и нахлобучил на голову треуголку с пышным плюмажем.
– Господа, – сказал царь, – на сегодня, как я полагаю, вам уже достаточно приключений. Прошу считать себя моими гостями и отправиться со мной в Аничков дворец. Да, ротмистр, – сказал Николай оробевшему Соколову, который старался держаться за спиной Виктора и помышлял при первом же удобном случае сбежать, – это касается и вас тоже. Как я понимаю, Виктор Иванович успел вас познакомить с несколько необычными обстоятельствами своего появления здесь.
Когда ротмистр кивнул, император добавил:
– Александр Христофорович, вы не будете против, если я заберу этого молодца себе? Я понимаю, что он у вас один из лучших – худшего бы вы для такого важного дела не послали. Но уж мне, будьте любезны, сделайте одолжение.
Бенкендорф слегка поморщился, но царю возражать не посмел.
– Кстати, Виктор Иванович, – обратился Николай к Сергееву, – у меня для вас есть сюрприз. Угадайте, кто примчался выручать вас и готов был немедленно сразиться разом со всеми полицейскими моей столицы?
– Неужели Колька?! – изумленно воскликнул Виктор. – Так он здесь, с вами?
– С нами, с нами, – усмехнулся император, – вон он, сидит в карете. С большим трудом нам с графом удалось уговорить его остаться и не заходить в здание. Иначе у господина обер-полицмейстера появилось бы много вакансий в ведомстве. Да и сама должность обер-полицмейстера, скорее всего, тоже оказалась бы вакантной. Идите, Виктор Иванович, вон в ту карету, которая запряжена гнедыми. Там ваш витязь сидит, скучает и волнуется.
Потом все расположились в каретах и отправились в Аничков дворец. Немного отдохнув и приведя себя в порядок, все – и царь, и граф, и отставной майор, и его сын, и жандармский ротмистр – уселись за одним столом. После того как Николай побывал в новом для себя мире, он понял, что в общении с выходцами из будущего, а также причастным к великой тайне подданным, не обязательно так строго придерживаться дворцового этикета. Во всяком случае, когда рядом нет посторонних.
Стол был скромно сервирован, спиртное, которое император недолюбливал и употреблял весьма редко, отсутствовало. Зато в центре, среди блюд с мясными и рыбными блюдами, стояло неизменное блюдо со столь любимыми императором солеными огурцами.
– Господа, – начал царь, после того как сидящие за столом слегка утолили голод, – так получилось, что мы, и еще несколько человек, здесь отсутствующих, оказались причастными к великому чуду, которое может спасти наше Отечество. Или, если об этом станет известно врагам России, погубить его. Поэтому я прошу всех вас, господа, дать клятву, что без моего дозволения вы никому и никогда не расскажите о чудо-машине, о том, что произошло в вашем будущем, и вообще, обо всех последующих событиях и словах, которые будут произнесены в кругу посвященных.
Можете считать, что стали сейчас рыцарями некоего тайного ордена, служение в котором будет направлено на благо нашей любимой России. Вас, Виктор Иванович, и вас, молодой человек, – Николай строго посмотрел на своего тезку, который своей камуфляжкой выделялся среди присутствующих, одетых в костюмы и мундиры XIX века, – это тоже касается.
Виктор пожал плечами и кивнул, а Сергеев-младший, улыбнувшись, взглянул на отца, после чего тоже кивком подтвердил то, что он совсем не против стать рыцарем. Лишь бы его после этого не заставили влезть в латы и отправиться на рыцарский турнир – ведь, как он слышал, царь время от времени устраивал конные представления в стиле позднего Средневековья. К тому же общение в детстве с отцом – императором Павлом I, мистически настроенным и всерьез считавшим себя гроссмейстером ордена Госпитальеров – сказалось на формировании характера и взглядов царя.
– Виктор Иванович, – император снова вернулся к простым и чисто житейским вопросам, – а как вы предполагаете узаконить ваше нахождение здесь? Вы, конечно, всецело можете рассчитывать на мою помощь. Граф Бенкендорф придумает вам… – тут Николай на минуту замялся, – ну, в общем, историю вашей жизни здесь. Или, как говорит ваш друг, Александр Павлович, «легенду».
– Ваше величество, – ответил Сергеев, – я хотел бы заняться сельским трудом и в то же время иметь возможность работать по металлу, используя механизмы и приспособления, которые я перевезу сюда из будущего. Одним словом, меня бы устроило положение владельца небольшой деревеньки, в которой была бы кузница, и которая находилась бы недалеко от Петербурга. Кстати, – вспомнил вдруг Виктор, – на примете у Антона было одно селение, расположенное рядом с дорогой на Шлиссельбург. Но об этом надо поговорить с ним лично.
– Хорошо, – кивнул царь, – то, что вы просите, выполнимо. После того как вы обозначите нужное вам место, мы снова вернемся к этому разговору. Ну, а вы, Николай Викторович, – обратился царь к Сергееву-младшему, – как вы видите себя в моем времени? Или вы предпочтете вернуться в будущее?
– Ваше величество, – задумчиво сказал бывший десантник, – конечно, мне больше нравится мое время. Но и отца я бросать не собираюсь. И потому буду рад, если вы дозволите время от времени гостить у него. К тому же, ваше величество, я солдат, и готов служить России в любом качестве.
– Отлично! – воскликнул царь. Он придерживался мнения, что все порядочные люди должны носить мундир. И то, что понравившийся ему молодой человек считает себя военным, обрадовало императора.
– Сразу видно военного человека! – продолжил он. – Кстати, какой у вас чин?
– Гвардии старший прапорщик ВДВ, ваше величество, – гордо ответил Николай.
Царь на мгновение задумался.
– Гм, у нас нет такого звания. И ВДВ – это, кажется, воздушно-десантные войска так называются – у нас их тоже нет. А чин ваш соответствует чину подпоручика гвардии. Не хотели бы вы перейти ко мне на службу в этом чине?
– Я подумаю, ваше величество, – сказал Сергеев-младший. – Тем более что я даже не могу представить, чем именно я буду здесь заниматься. Но на мою помощь можете рассчитывать.
– Хорошо, – император кивнул тезке, – давайте продолжим этот разговор чуть позже. Ну, а вы, ротмистр, – император повернулся к Соколову, – вам я предлагаю стать моим чиновником по особым поручениям. С соответствующими полномочиями и правом личного доклада мне. Возможно, что вам придется сопровождать меня во время очередного путешествия в будущее. Ну, и нужно будет стать связным между мною и господами пришельцами. Вы доказали свою преданность и умение держать язык за зубами. Именно такой человек мне и нужен.
– Ваше величество, – взволнованно промолвил удивленный донельзя ротмистр, – я готов… – тут голос его дрогнул, и он замолк, подбирая слова.
– Полно, ротмистр, – улыбнувшись, сказал царь, – вы даже представить себе не можете, что вам предстоит увидеть и узнать… А насчет ваших друзей, Виктор Иванович, – Николай снова повернулся к Сергееву, – мы поговорим с вами отдельно.
От каждого по способностям
После того как Бенкендорф и ротмистр Соколов отправились на Фонтанку, а Сергеев-младший, повинуясь жесту отца, вышел из кабинета «подышать воздухом», царь и Виктор остались вдвоем.
– Виктор Иванович, – сказал Николай, – в вашем мире у меня состоялся очень важный и серьезный разговор с Александром Павловичем Шумилиным. Я знаю, что вы с ним друзья, и полагаю, что секретов у вас друг от друга нет. Знаете, за время пребывания там, в двадцать первом веке, я многое понял и пережил. И сейчас смотрю на происходящее вокруг меня совсем по-другому. Наверное, я уже никогда не смогу так же править Россией, как это делал раньше. Мне стало понятно, что многое из того, что я считал единственно правильным, на самом деле ошибочно. И очень важно, что теперь у меня есть те, кто сможет меня предостеречь от повторения сделанных в вашей истории ошибок.
Виктор Иванович, вы ведь знаете, что мне изначально не была уготована участь русского императора. Преемником моего старшего брата Александра должен был стать Константин. И то, что до последнего момента мне никто не сообщил о том, что Константин отказался от права на российский престол еще в 1823 году, не моя вина. Правда, мне рассказывали о пророчестве моей великой бабки, императрицы Екатерины II, которая увидев меня, еще младенца, заявила: «Я стала бабушкой третьего внука, который по необыкновенной силе своей предназначен, кажется мне, также царствовать, хотя у него есть два старших брата».
Как бы то ни было, но меня совершенно не готовили со временем занять престол моих предков. Поэтому многое из того, что я уже успел сделать, став монархом, я делал по наитию, руководствуясь больше здравым смыслом, чем знаниями человеческой натуры и наукой об управлении государством. А уж если вспомнить начало моего царствования… – Николай с досадой взмахнул рукой.
– Ваше величество, – спросил Сергеев, – вы имеете в виду события 14 декабря?
– Да, именно их я и имею в виду, – ответил император. – Отправляясь утром с батальоном преображенцев на Сенатскую площадь, я не был уверен, что вечером вернусь целым и невредимым в Зимний дворец. Вы ведь знаете, какие были планы у заговорщиков?
– Знаю, – Виктор вспомнил про споры участников мятежа, суть которых сводилась к следующему – убить лишь одного царя Николая, или вырезать полностью всю царскую фамилию.
– Вот так я и начал царствовать, – сказал император, – и видит Бог, я старался быть хорошим монархом, суровым, но справедливым, строгим, но добрым… Не всегда это у меня получалось.
Для чего я это все говорю вам, Виктор Иванович. У меня есть миллионы подданных, умные и храбрые генералы, министры и сенаторы. Но у меня нет друзей. Нет того, кто скажет мне, что я неправ, когда я действительно неправ, того, кто удержит меня от опрометчивого поступка или решения.
И я бы хотел, чтобы такими друзьями для меня стали вы. Виктор Иванович, мне рассказал господин Шумилин, что вам довелось немало повоевать, что вы честно четверть века служили России. Поэтому ваши советы о том, как нам реформировать армию и флот империи, были бы очень ценны.
А теперь я хотел бы поговорить о ваших друзьях, – Николай внимательно посмотрел в глаза Сергееву, – я успел познакомиться поближе с Александром Павловичем Шумилиным. Это человек редкого ума и способностей. Я буду рад, если он тоже переберется в наше время, останется здесь жить и перейдет на службу ко мне.
Но к сожалению, было бы весьма опрометчиво назначить его министром или главой департамента. В качестве моего личного советника по вопросам внешней и внутренней политики он мог бы принесли немало пользы нашему государству.
Как я уже говорил вам, Виктор Иванович, перед моим возвращением, я имел долгий и серьезный разговор с господином Шумилиным. И он дал свое согласие на то, чтобы оказать всемерную помощь мне во всех моих делах. Он даже передал мне папку с документами о многих событиях, которые произошли или произойдут в самое ближайшее время. А также мнение ваших современников о некоторых моих сановниках и министрах. Как вы считаете, в качестве кого он может оказаться в Санкт-Петербурге?
– Ваше величество, – ответил Сергеев, – я полагаю, что этот вопрос надо решать не со мной, а с самим Александром Павловичем. Могу только подсказать, что мой друг – неплохой фотограф и делает хорошие снимки, многие из которых публиковали солидные газеты и журналы. Он мог бы стать придворным фотографом, что дало бы ему возможность вполне свободно появляться во дворце и общаться с вами и вашими доверенными министрами.
– Да, будучи в гостях у Александра Павловича, я обратил внимание на чудесные рисунки, которые, однако, не были нарисованы, а словно выхвачены из окружающей нас природы, – сказал Николай. – Действительно, фотографии, которые делает ваш друг, совсем не похожи на те картинки, которые в прошлом году сделал француз Луи Даггер. Я думаю, спрос на такие вот моментальные портреты будет у нас большой, и Александр Павлович таким способом познакомится лично со многими известными и знатными людьми империи.
А ваш изобретатель, Антон Михайлович? Мне кажется, что он вряд ли отправится в наше время. Да и что ему тут делать. Ведь все наши механизмы и машины в сравнении с его изобретениями – это как дубина дикаря в сравнении с тончайшими французскими часами работы мастера Бреге.
– Может быть, может быть… – задумчиво сказал Сергеев. – Но все ж я думаю, что и Антон тоже со временем переберется к вам. Я хорошо его знаю. Человек он по натуре своей авантюрного склада, ему мало просто денег и славы. Ему хочется узнать и увидеть что-то новое, неизведанное. Думаю, что и он сумеет найти для себя дело в России. Хотя, конечно, основная его задача – сделать перемещение во времени делом надежным и безопасным. Ведь если все пойдет, как мы с вами решили, вы можете получить из будущего много новых и полезных вещей. Да и вы, ваше величество, как я слышал, еще не раз хотели бы побывать у нас в гостях.
Николай кивнул.
– Да, Виктор Иванович, я еще не увидел всего, что хотел бы. Поэтому как только у меня появится возможность, я постараюсь совершить новое путешествие в будущее.
– Ваше величество, – сказал Сергеев, – вы забыли еще о двух наших людях, которые тоже причастны к нашей тайне. Это Ольга Румянцева и Алексей Кузнецов. С Ольгой вы уже знакомы… – Николай кивнул и улыбнулся, должно быть вспомнив их первую встречу, когда наша «кузина-белошвейка» выдала себя за жительницу САСШ, – а вот с Алексеем Игоревичем… Тут все намного серьезней. Дело в том, что Алексей – прекрасный врач, хирург, к тому же владеющий секретами восточной медицины. А у вас в семье, как я знаю, возможны серьезные проблемы. Ваша дочь Александра – Адини – возможно, уже больна весьма опасной для вашего времени болезнью – туберкулезом…