- Да что ты.
Совершенно незаметным движением Перл оказалась прямо передо мной и легонько толкнула к приоткрытой двери. Грудь отозвалась вспышкой острой боли.
- Не нужно угроз, юноша. Тот, кто идет против меня, обычно заканчивает плохо. Спроси у одного нашего общего знакомого… ему повезло просто чудом.
Кажется, коктейль все же как-то действовал: Перл заметно теряла контроль, и я испугался.
- Я хотела видеть его не слугой, а равным! Хотела сделать его своим ставленником, все к его ногам бросила, а он… Ему был дороже этот его дружок-психопат, камень на шее! Но ничего - под рукой всегда найдется какая-нибудь полоумная легавая, которой только наводку дай. Не представляю, как им удалось живыми сбежать из Чикаго, но все равно - ничем хорошим это точно не закончилось…
Внезапно она остановилась, словно сболтнула лишнее, и понизила голос.
- Не твое дело. Забудь. Все это тебя уже не касается. Данте получил, что хотел, и ты ничего бы не сделал. Конечно, тебе бы легче жилось с лапшой на ушах, которую он тебе навесил, - что она вышла замуж… улетела на Луну… была смертельно больна. Но ведь правда важнее, не так ли?
И вместо того чтобы врезать ей, я просто сказал:
- Незаменимых нет, Перл. Вы достаточно опытны, чтобы это знать.
Потом повернулся и вышел. Я действительно ничего ни мог сделать.
За дверями вместо приведшей меня игрушки я неожиданно наткнулся на Ноа. Он стоял у противоположной стены и сам был белее этой стены, будто услышал что-то очень… неприятное. Даже на аудиенции у Данте он так не выглядел. Такое лицо я видел раз в жизни - у одного человека, который в один день потерял всю свою семью.
Я хотел спросить: “Что ты здесь делаешь? А если Данте тебя увидит?” и вдруг понял, что мне БЕЗРАЗЛИЧНО. Все монстры слились для меня в один собирательный образ, который сейчас не вызывал у меня ничего кроме ненависти. Поэтому я пошел дальше, не сказав ни слова, полностью погрузившись в переполнявшую меня ярость. Я лелеял этот гнев, растил его как любимый цветок, так как знал: он уйдет, и вернется эта кошмарная пустая тьма.
По пути я швырнул фишку на один из рулеточных столов - наугад. Уже у входа меня догнало мелодичное стаккато крупье Милагрос:
- Черное! Ваш выигрыш, сэр!
Я даже не оглянулся.
На улице лупил такой ливень, что силуэты людей и машин казались размытыми, как на старой картине. У лестницы с зонтом стояла Рори.
- Алекс!
Она хотела взять меня под руку, но тут я свирепо оттолкнул ее:
- Да что вы все ко мне привязались?! Пошла ты со своим чувством вины куда подальше!!! Считай, что твоя миссия окончена, давай, следуй зову природы! Тебе ведь так этого хочется!!
Я быстро пошел по улице, не оглядываясь. Ливень чуть ли не сбивал меня с ног, и до самого офиса “Инферно” я не знал, куда шел. Только потом понял. Я хотел увидеть ее в последний раз.
Как пролетели этажи, я даже не заметил. Только в конце у самой двери на моем пути вдруг выросла София, как всегда в безупречном деловом костюме. Мерзавка.
- Ты что, спятил? - спросила она почти удивленно. - Жить надоело?
Шансов у меня не было, но и выбора тоже. И как только я собрал силы, кто-то отодвинул меня в сторону. Из-за моей спины выступила Рори и довольно сильно пнула Софию в живот. Потом достала пистолет, повернула его боком - я такое только в “Криминальном чтиве” видел - и всадила в нее пулю.
София отлетела к стене, ударившись затылком, и сползла на пол, ошалело хлопая ресницами и зажимая наманикюренными пальцами рану на шее.
- Сука, - завизжала она, - ты за это сдохнешь!
- Ну вот, теперь моя миссия точно окончена, - сказала Рори спокойно и бросила пистолет. - Удачи тебе.
*
ДАНТЕ И ПЕННИ
Дантов лабиринт я прошел по инерции, настолько занятый своими чувствами, что даже не заметил, как наткнулся на него самого.
- Ой, рэйнин-мэн, - воскликнул он, отступая на шаг, - аллилуйя… Ты что упал с моста?
Данте снова выглядел таким домашним, разлохмаченным, в очередном растянутом свитере и с наушниками на шее, но теперь я знал, каким он может быть. Это была всего лишь очередная маска, которая ничего не значила.
Вода лила с меня потоками, я весь заледенел и не мог даже челюсти разжать. Только наблюдал, как Данте вышел в соседнюю комнату, принес полотенце. Потом промокнул мне волосы и набросил на плечи с таким лицом, хоть фотографируй для статьи о благотворительной деятельности Мастера Чикаго и Филадельфии. Инстинктивно я укутался в полотенце и почувствовал, как согреваюсь.
- Ты обманул ее, - выдавил я почти без голоса.
Он обезоруживающе улыбнулся:
- И в чем, интересно?
- Она действительно умирала?
Данте печально вздохнул. Потом сел на пол, обняв подушку, и глядя на меня снизу.
- А, вот ты о чем… Ну что тебе сказать? Правду? Ладно. Она действительно умирала. Она действительно была больна. Вы все больны, и болезнь ваша - смертность. Рано или поздно вы все умрете, пять лет или пятьдесят - для меня одинаково. Все равно все заканчивается одним.
Я стал медленно приваливаться к стене, оглушенный его безумной логикой. Ноги напрочь отказывались меня держать.
- Ты знаешь Пенни, - продолжал он, не отводя глаз. - Дело не в ее масти. Она очень талантлива. Я просто не могу допустить, чтобы такое сокровище пожрали черви через какие-то жалкие полвека! Она вдыхает жизнь во все, чего касается, рядом с ней хочется жить, чем-то заниматься… Это бесценный дар, и ему не место в могиле. И вот, когда я увлек ее работой, доверил ей ведущий проект студии, являешься ты, чтобы ее забрать… Ну что я должен был сделать?
Я смотрел и гадал, успею ли задушить его, прежде чем от меня останется мокрое место. Но вместо этого почувствовал, как на глаза набегают слезы. Так что, выходит, я виноват? Не дождется.
- Ты обманул ее. И убил, - произнес я шепотом.
Данте слегка пожал плечами.
- Кстати, может, и не обманул… - Он впервые отвел глаза и теперь смотрел вниз. - Может быть, с ней и правда было не все в порядке.
- Это ты на вкус определил? - не удержался я, но он так посмотрел, что мне стало плохо.
- Как ты можешь. Я и пальцем ее не тронул. Никаких кровавых мелодрам в стиле “Дракулы” со вскрытием вен ногтями - все происходило в больнице, более чем профессионально. Но когда ее кровь стала смешиваться с моей… что-то вдруг пошло не так. Пенни начала задыхаться, ее трясло, а она хватала меня за руки и все время спрашивала: “Это нормально? Так и должно быть?”, и я не знал, что ответить. Можешь мне не верить, но я испугался не меньше ее. Однако все закончилось, и очень быстро - всего десять часов, в течение которых ее рвало без остановки… На следующий день Пенни хотела сходить в последний раз посмотреть на море днем, погулять… и это было уже невозможно. Так что не знаю. Тебе было бы легче осознавать, что выбора не было, но это неизвестно. Врать тебе я не буду.
- Ты уже достаточно… - Голос у меня опять пропал, и я сделал глубокий вдох, чтобы загнать обратно слезы. - Ты просто забрал ее. Как чудовище, которое крадет детей из их кроватей, пока они мирно спят.
- Но Алекс, - возразил он тихо, - я ведь и есть чудовище.
Он подобрался ближе, словно хотел рассказать какой-то секрет, а у меня даже не было сил отодвинуться.
- И я тебя понимаю.
- ДА НЕУЖЕЛИ!
- Среди нас существует непонятный мне феномен. Как только человек превращается в вампира, он старается забыть свою прошлую жизнь как страшный сон, отрезать, как ножом, считая, что таким образом сразу приобретет силу. Но это абсурд. Наша сила в нашей памяти. Я понимаю тебя, Алекс, и твое горе, потому что был человеком - всего четверть века, очень давно, но был. А вот тебе никогда меня не понять… В конце концов, возможно, я оказал тебе услугу.
Я прямо ошалел от такой наглости.
- Это как?
- Вы с Пенни были слишком близки, чтобы позволить друг другу жить своей жизнью. Рано или поздно, один из вас встретил бы человека, с которым захотел прожить всю жизнь, но другой не смог бы его отпустить. И наоборот. Пенни никогда не вышла бы замуж, ты никогда бы не женился, не завел детей… Это порочный круг, который может разбить только смерть. И чем раньше, тем лучше.
- Ты действительно чудовище, - сказал я просто.
&nbnbsp;sp; Данте улыбнулся своей невеселой, слегка застенчивой улыбкой, и из глубины внезапно снова всплыл Элис Кидман с его поразительными глазами. Одновременно такими честными и смертоносными.
Я медленно выпрямился, шатаясь, как после голодовки.
- Но хоть защитить ты ее сможешь?
Похоже, вопрос его сильно удивил.
- От кого?
- Прежде всего от Перл.
- От Перл? - Данте нахмурился. - Почему от нее?
Но анализировать у меня уже не было никаких сил.
- Ты же у нас гений, - сказал я устало. - Сделай выводы сам.
- Как бы то ни было, со мной она в безопасности. С Перл я разберусь, можешь быть уверен. А теперь попрощаемся, не нужно лишний раз ее травмировать.
И вдруг открылась дверь и вошла Пенни. Она была в том самом платье, которое мелькнуло передо мной в казино, босиком, держась за мочку уха.
- Данте, - начала она, - я, кажется, потеряла…
И тут увидела меня.
Ясно, что к нашей первой встрече она готовилась, а к этой - нет. Она вообще не рассчитывала увидеть меня еще раз.
Пенни попятилась, прижав ладони к губам, и в ее глазах всколыхнулась такая боль, в сравнении с которым даже моя меркла безнадежно. Через секунду глаза наполнились слезами, а сквозь сплетенные пальцы начал пробиваться отчаянный, почти детский плач.
- Пенни… - сказал я, но при звуке моего голоса ее колени подогнулись, и она зарыдала в голос.
Данте подхватил ее, не дав упасть, и она обвисла на его руках, захлебываясь слезами. Не поворачиваясь ко мне, он жестко произнес:
- Алекс, если ты любишь ее хоть наполовину так, как говоришь, УБИРАЙСЯ. Иначе я сам убью тебя.
Я попятился, наблюдая, как он усадил ее на пол, надел наушники и насильно удерживал, пока она не перестала сопротивляться. Когда у входа я оглянулся, Пенни уже чуть улыбалась. Они сидели на полу, соприкоснувшись лбами, зарывшись пальцами друг другу в волосы как символ наивысшей гармонии. Мне там места не было.
Я вышел наружу. На месте, где сидела София, была развезена внушительная лужа крови. Кажется, кто-то пальцем пытался что-то на ней написать, но кровь растеклась и уничтожила надпись.
Дождь все не унимался, бомбардируя улицы ледяными струями, но теперь они были мне приятны. Мне стало жарко, и с каждой секундой все сильнее, словно внутри меня развели костер. А мокрый асфальт казался таким прохладным.
Я сбросил с себя полотенце и вдруг увидел, что это вязаное покрывало с узором из разноцветных сердечек, составляющих инициалы А. и П. Остановившись посреди пустой улицы, я методично расстелил его и лег, подставляя себя дождю. Это был невиданный кайф - мне показалось, что я вижу себя сверху, светлое пятно на темном асфальте, потом я взлетал и опять падал, вокруг шумели какие-то голоса, кто-то дотрагивался до меня, еле слышно выли сирены, и в конце чей-то очень знакомый голос сказал: “Алекс Бенедикт, ты сумасшедший сукин сын!”. Но я не мог вспомнить даже, мужской или женский это был голос. А уж чей - и подавно.
*
НОА И РОРИ
Врачи сказали, что я дешево отделался, даже не заработал пневмонию. Но честно говоря, мне было наплевать на мое состояние. Все время, что было проведено в больнице, я провалялся, тупо глядя в потолок и односложно отвечая на вопросы медперсонала. Единственным осмысленным действием был заказ билетов на самолет и просьба привезти из гостиницы мои вещи. Я летел домой.
Когда я вышел из здания больницы, уже стемнело, до моего рейса оставалось меньше часа. Уже у входа меня догнала дежурная.
- Мистер Бенедикт, вас просят к телефону.
Интересно, кто?
- Привет, Ноа, - сказал я первым.
- Как ты узнал, что это я?
- Больше некому. В каком виде ты предпочитаешь получить гонорар? Ты ведь поэтому звонишь?
- Ты мне ничего не должен. И я не поэтому звоню.
Я устало вздохнул.
- Должен. И долги мне не нужны.
Его голос был спокойным, без всякого намека на эмоции.
- Алекс, не инкриминируй мне лишние добродетели - бескорыстия среди них сроду не было. Я просто забрал твой выигрыш в казино.
Я промолчал, не зная, что сказать. Тогда он спросил:
- Когда ты улетаешь? Ро хочет тебя увидеть.
- После всего, что я наговорил?
- После всего, что произошло. Не отказывай ей в этом.
- В 23.45, рейс на Лос-Анджелес.
Я повесил трубку, не прощаясь и не зная, правильно ли поступил. Возможно, какая-то моя часть хотела увидеть их еще раз. Но она была в меньшинстве.
Народу в аэропорту было мало. Я сел в одно из кресел и постарался ни о чем не думать - очень полезное умение, приобретенное мной в больнице. Честно говоря, в последнее время я только этим и занимался.
Внезапно на место рядом со мной грохнулось что-то яркое и заметно контрастирующее со стерильностью аэропорта. Я скосил глаза и увидел кислотного приятеля Рори с волосами цвета крэнберри. Харлан, да? Он рассматривал меня с пугающей веселостью бешеного щенка.
- Можно вас поздравить? Мы с Рэйч и не предполагали, что у вас может все получиться.
Чему я научился за время, проведенное в Филадельфии, так это не шарахаться от нежити. Хотя иногда следовало бы.
- О чем ты говоришь? - спросил я. Его глаза изумленно и ярко засверкали за розовыми стеклами очков, похожих на мотоциклетные.
- Как это - о чем? Так это не вы, что ли?
Сообразив, что я видимо не в курсе, он с удовольствием сообщил:
- Перл грохнули!
- Как?.. - только и выговорил я.
- Насмерть. Застрелили! Говорят, у нее в груди была такая дырка - башку можно просунуть. И прямо во время вечеринки. Да там такой галдеж стоял - немудрено, что никто не слышал…
Он еще раз внимательно посмотрел на меня.
- Это могло быть заказное убийство. А могла быть месть. Лично я знаю массу народу, кто после ее смерти вздохнул спокойно. Интересно только, кто станет теперь новым ставленником?
Я ощутил сильнейшее желание пришибить его, но внезапно он оглянулся.
- О-о… тут пришел кое-кто, с кем мне не хотелось бы встречаться. Ну пока, Алекс Бенедикт. Я знавал человека, который согласился убить свою сестру, только чтобы стать вампиром, поэтому… втройне приятно было познакомиться.
Он исчез стремительно, как электрическая искра, и через секунду около меня остановились Ноа и Рори. Она обнимала его за талию.
- Вижу, тут все нормально… - сказал я. - Теперь можно называть вас миссис Крысиная Волчица?
Рори присела на корточки рядом со мной. Я позволил ей взять мою руку.
- София и не подозревала, как закончит свою жалкую жизнь… Алекс, ты плохо выглядишь.
- Но чувствую себя хорошо. Это все?
Я тут же пожалел, что сказал так. Во мне боролись противоречивые чувства, и я с трудом понимал их природу.
Зеленые глаза Рори затуманились. Она дотронулась губами до моей руки.
- Все правильно, - сказала она тихо, выпрямившись и снова отойдя к Ноа. - К нам нельзя привыкнуть. Это ненормально. Данте правильно сказал - ни одному из нас нельзя до конца доверять.
- Подожди.
Я поднялся и обнял ее.
- Ро, я хочу поблагодарить тебя. Вас обоих. - Я посмотрел на Ноа, он слегка улыбался. - Ребята… я вас люблю. Но поймите - сейчас мне очень тяжело вас видеть.