Трое солдат НКВД были нейтрализованы быстро и красиво, как и хотел «Семнадцатый». Затем три британских коммандос быстро подобрали их шинели и шапки и забрались в грузовик вместо них.
Хаселден слегка постучал по задней стенке кабины водителя. Двигатель зарычал, и грузовик двинулся по дороге. Он переместился к Сазерленду и сержанту Терри.
— Эти трое будут долго идти домой, — прошептал он. — И хорошо выспятся. Хорошо, что не пришлось ломать им шеи.
— Точно, Джок, — сказал Сазерленд. — Союзники и все такое. Но куда они направляются?
— Скоро выясним, Дэйви. А пока счищайте грязь с сапог, надевайте шинели и эти Ushankas. Теперь мы настоящие солдаты НКВД. Наслаждайтесь.
— Да? Это что, такой план, Джок?
— Немного подождем. Похоже, до следующей реки около десяти миль. Там есть небольшой городок у побережья, называется Сулак, насколько я помню. Дальше, еще пятнадцать миль на юг, Махачкала. На этих дорогах они не смогут двигаться быстрее 30 миль в час. Сейчас 22.40, и я бы сказал, что мы доберемся туда к полуночи. Возможно, они там остановятся.
— И что? Этот трюк с сигаретой был хорош, но я насчитал одиннадцать человек, включая нашего водителя. К счастью, в кабине нет заднего окна.
— Не беспокойся. У нас есть два варианта. Мы могли бы выдвинуться вперед и найти этого человека до того, как доберемся до города, но это будет нелегко, если они не остановятся снова. А любое наше резкое движение так же сорвет наше прикрытие и начнется месиво. Другой вариант — выскользнуть отсюда, когда доберемся до окраины города. Там мы пошатаемся в этих куртках и шапках, посмотрим, что да как. Найдем этого человека и попытаемся взять его до рассвета.
— Точно, — сказал Сазерленд.
— Предполагая, они остановятся, — Сержанту Терри не было, чего сказать, но он выдавил это из-под толстых усов, глядя на Хаселдена.
— Сержант дело говорит, — сказал Хаселден. — Итак, если они не остановятся и пройдут через город, они, вероятно, отправятся в Баку. В любом случае мы не будем знать этого наверняка, пока не доберемся до Махачкалы и не узнаем, что они делают.
— Итак, мы не сможем их обогнать, — сказал Сезерленд. — Если они отправятся в Баку, то мы приплыли. Мы потеряем их навсегда.
— Значит, остаемся в колонне, — заключил Хаселден. — Это будет опасно. Если они остановятся, а этот офицер сунется сюда, нам придется действовать быстро. Одиннадцать там человек или нет, нам придется сыграть.
— Тогда давайте надеяться, что они остановятся в каком-нибудь тихом уединенном месте. Ненавижу устраивать драку на центральной площади города, — Сазерленд покачал головой, осознавая тяжесть ситуации. — Ладно, предположим, что мы это сделали и захватили этого человека. Что дальше?
— Двигаемся на восток к побережью. Если сможем найти какую-либо лодку, берем ее и отправляемся на север, к точке, где нас ждет Северн. Вы еще можете связаться с ним по рации, сержант?
— Так точно, сэр.
— Хорошо. Тогда мы берем этого человека, вызываем капрала Северна с лодками на юг, если станет слишком горячо. А затем уходим в Форт-Шевченко как можно скорее.
— Звучит замечательно, если тебя послушать, Джок, но подумай, как все будет. Эта колонна может встретиться с другой. На другом конце этой дороги может быть полная рота НКВД. Мы можем налететь на какого-нибудь шального офицера. И что тогда?
— Тогда нам придется полагаться на наш острый ум, хитрость и оружие, которое у нас осталось. Я считаю, что втроем мы сможем справиться с охраной этой колонны. В конце концов, мы из 30-го Коммандо.
— Это точно, — вставил сержант Терри. — Жаль, что с нами нет остального батальона. Тогда бы точно было не важно, на что мы нарвемся.
— Если бы да кабы, сержант Терри.
— Так точно, сэр.
Они сели тихо, каждый обдумывал ситуацию в уме. На данный момент они могли перевести дух и немного отдохнуть от сырого болота, но они понимали, что вскоре им придется искать ответы на все вопросы, которые они задавали друг другу. Что-то подсказывало Хаселдену, что лейтенант Сазерленд был прав. Улыбкой и сигаретой они больше не обойдутся. Теперь им придется полагаться на пистолеты, ножи и два «Стэна».
ГЛАВА 14
Федоров шагнул в проход, осторожно взглянув вперед. Матрос, увидевший его, отдал честь, разглядев награды на груди и знаки различия высокопоставленного офицера на фуражке.
Путь по железной дороге к Каспийскому морю был долог и утомителен. Вокруг тянулись километры бесконечной пустоши, иссушенной земли. В тех местах, где местность была настолько непроходимой, что железнодорожные пути обрывались, им приходилось задерживаться и искать транспорт. Тем не менее, за два дня они добрались до пункта назначения — находящегося на северном берегу Каспийского моря города Гурьев, переименованного в начале 1990-х в Атырау.
Город располагался в устье Урала, прямо на границе Европы и Азии. Мутные коричневые воды текли через западный Казахстан с севера длинной унылой лентой, впадая, наконец, в море. На протяжении многих лет это поселение было знаменито рыбными промыслами, но неподалеку от берега лежали обширные неразведанные месторождения нефти, которые позже станут называться Тенгиз и Кашаган. Десятилетия спустя крупные нефтяные сооружения начнут уходить под воду для разработки этой легкой в добыче и прибыльной нефти, а Бен Флэк окажется главным на платформе «Медуза», прямо в эпицентре нарастающего энергетического конфликта. Однако в данное время город на берегу моря и гавань выглядели одиноким и заброшенным местом.
В последние месяцы угроза, исходящая от немецкой армии, ознаменовалась появлением длинных караванов барж и частично погружаемых цистерн из Баку, ведомых коммерческими буксирами. Советы отчаянно пытались свернуть находящиеся под угрозой захвата месторождения в районе Баку и переместить буровые установки, другое оборудование, и как можно больше нефти на другие берега, далеко от немецкого наступления.
Когда они прибыли в город, Федоров узнал, что немцы окончательно перерезали железнодорожное и автомобильное сообщение между Астраханью и Баку, и путь на юг означал опасное путешествие по морю. Небольшая флотилия коммерческих кораблей совершала регулярные походы в Баку, но в этот момент единственным кораблем в порту был старый нефтяной танкер «Америка», который должен был отправиться следующим утром.
Причалы были завалены ржавыми бочками, старыми обветренными трубами, ветхим буровым оборудованием и брошенными судами, которые были словно выброшены на берег приливами войны. Группы портовых грузчиков рылись в ломе, изредка появлялись колонны в три-четыре грузовика, чтобы забрать что-либо. Небольшие лодки в гавани представлялись бесполезными для того, что они задумали. Это были старые гниющие деревянные рыбацкие лодки, которые были единственным средством к существованию для худых изможденных людей, пытающихся добыть пропитание своим семьям. Поэтому у них не было иного выбора, кроме танкера.
— Я не ожидал, что порт будет настолько пустым, — сказал Федоров Трояку, когда они поднялись на корабль. — Война еще не добралась до этого места, но она очень близко. Битва за Сталинград все еще продолжается, а немецкая армия далеко продвинулась на Кавказ. Мы направляется в эпицентр боевых действий. Нам нужно оказаться южнее Кизляра, чтобы не столкнуться с немцами. Танкер зайдет в Махачкалу прежде, чем отправиться в Баку. Это наш шанс.
— Зыков поговорил с местными, — сказал Трояк. — Они говорят, что немцы периодически атакуют с воздуха корабли на юге.
— Да, они пытались таким образом перекрыть линии снабжения и потопили несколько кораблей. Этот самый корабль, «Америка», будет потоплен немецкой авиацией возле Астрахани через несколько недель. То есть в той версии истории, которую я изучал. После того, что случилось в Иланском, я понятия не имею, чего нам ожидать.
Чем больше Федоров думал о той узкой лестнице в гостинице, тем больше это не давало ему покоя. Как странно было то, что он буквально спустился по этой лестнице в другое время, а затем настолько драматически внезапно столкнулся с Мироновым. Это было больше, чем просто совпадение, подумал он. Мы, офицеры с атомного ракетного крейсера «Киров», ставшие аргонавтами во времени, сталкиваемся с тем самым человеком, в честь которого был назван наш корабль! В это было тяжело поверить и даже просто это осознать, но лицо молодого Сергея Кирова выжгло в его памяти. Он вспомнил о подавляющем искушении сказать ему что-то о его судьбе, о том, что спустя годы, в один темный день в декабре, он будет убит. Но мог ли он рассказать ему столько?
И это случилось во время их невероятной операции, направленной на то, чтобы найти Геннадия Орлова, так как он подозревал, что именно этот человек, возможно, смертельно изменил весь ход истории. Эта мысль снова пришла ему в голову в тот самый момент, когда Зыков подвел к нему Миронова — а что, если это бы поворотный момент истории? Что, если Орлов бы ничем иным как «красной сельдью», задача которого состояла лишь в том, чтобы привести его в это самое место, на эту темную лестницу и столкнуть лицом к лицу с Сергеем Кировым?
Сам не успев понять, что говорит, он торопливо выпалил в ухо молодому человеку: «Не появляйтесь в Санкт-Петербурге в 1934 году! Берегитесь Сталина! Берегитесь 30 декабря. Идите с Богом. Идите и живите, Миронов! Живите!»
Что я наделал, снова и снова задавал себе этот вопрос Федоров. Я встретил одну из самых важных фигур современной российской истории, деятеля Октябрьской Революции, и сказал ему то, что может изменить все, если Миронов вспомнит это и последует моему глупому совету. О чем я только думал? Мы пытаемся предотвратить страшное будущее, которому стали свидетелями, но мы лишь слепо шарим в темноте. Мы не знаем, что должны сделать, чтобы что-то изменить, и какие изменения можем вызвать своими действиями. Чем это могло закончится?
Допустим, Киров вспомнит меня. Вспомнит, что я шепнул ему на ухо на этой лестнице. Допустим, он не поедет в Санкт-Петербург. Найдет ли Сталин другой способ убрать его? Или это решит время, как решило с теми членами экипажа корабля, которым оказалось не суждено родиться? Человек, подобный Сталину, был суровой тенью на лице истории, и казалось невозможным, чтобы подобная судьба могла быть изменена. Но что, если Киров выживет? Что тогда?
Он долго думал об этом, когда они расположились в кубрике на «Америке». Если Киров останется в живых, как это изменит ситуацию? Он был очень близок к Сталину, практически как брат. Но Сталина возмущала его популярность и влияние. Было ясно, что Сталин использовал убийство Кирова, чтобы начать великую чистку и устранить тысячи потенциальных соперников и противников. Могло погибнуть около миллиона, и, конечно же, он не мог оставить Кирова в живых при подобных обстоятельствах. И все же, если Киров действительно останется в живых… Удастся ли ему стать достаточно сильной и влиятельной фигурой, чтобы принять Советскую Россию, освобожденную от скверны сталинского влияния? Могла ли Россия пережить суровое испытание Второй Мировой войны и уцелеть без «Человека из стали» у руля государства?
Это было слишком сложно понять, но вскоре Федоров понял и то, что загадка этой черной лестницы уже была более чем достаточным вызовом. Она представлялась ему разломом во времени, в пространственно-временном континууме, соединявшим две точки континуума — два года, 1908 и 1942. Тот факт, что в 1908 году он оказался в самый момент падения Тунгусского метеорита был очень показателен — он подозревал, что именно это странное явление 30 июня 1908 года и могло породить этот разлом. Лестница в гостинице оказалась идеально позиционирована, чтобы оказаться прямо на пути прохождения разлома! И это было простой случайностью. Если бы гостиница так и не была построена, разлом во времени так бы и висел в воздухе в нескольких метрах над землей. Положение и угол наклона лестницы же обеспечивали идеальный вход в разлом и возможность перемещения во времени!
Он задался вопросом, существовали ли другие разломы, вызванные, возможно, тем же загадочным и катастрофическим Тунгусским метеоритом. Кроме того, думал он, был вопрос, как долго разлом мог существовать? Было понятно, что он не был стабилен, потому что Трояк утверждал, что спустился по этой же самой лестнице и остался в 1942 году, не столкнувшись с феноменом, отправившим Федорова назад во времени.
Как долго работал эффект разлома? Был ли он прерывистым, приходящим и уходящим, подобно тем странным импульсам, которые смещали во времени ракетный крейсер? Если он возник в 1908 году, очевидно, что он существовал как минимум 34 года. Импульсный характер разлома мог объяснить, почему Трояк остался в своем времени. Возможно, нужно было пройти по лестнице в нужный момент.
А что, если разлом существовал до нашего времени, подумал Федоров? Если он был и в 2021 году? И если он сохранился до нашего времени, кто мог пройти по этой лестнице за все эти годы, и оказаться в далеком прошлом, бредя по давно ушедшим дням, как они теперь? Эта мысль его по настоящему ошеломила. Что, если другие люди уже столкнулись с тем, что испытал он, и пропали во времени? А если они не смогли вернуться, снова поднявшись по лестнице? Они оказались бы заперты в прошлом и обречены прожить там остаток жизни. Господи! Он понял, что всякий раз, как кто-то спускался по лестнице, мог оказать огромное влияние на историю.
Они могли изменить все, подобно тому, как Федоров и его группа пытались изменить историю и спасти человечество от страшного будущего. Внезапно он ощутил желание вернуться с снова проверить эту теорию. Или, по крайней мере, каким-то образом отправить сообщение в будущее, адмиралу Вольскому. Мы должны понять, существует ли разлом в нашем времени, мрачно подумал он.
В это самое время другой человек задавался теми же вопросами, что и Федоров, потому что спустился по той же самой лестнице и столкнулся с чем-то весьма небезынтересным.
* * *
— Я капитан первого ранга отдела внутренних дел разведывательного управления российского флота! Как вы смеете так со мной обращаться? — Ярость Волкова была очевидна. Его бледные щеки налились краской.
— Неужели? А я полковник Народного комиссариата внутренних дел, управление железнодорожной безопасности, товарищ капитан, если вы тот, за кого себя выдаете. Ваши документы очень необычны. Никогда таких не видел. Как и ваша форма и оружие. Мы много повидали, всех этих воров и негодяев, слышали много диких историй. Но такого я не слышал еще никогда. Я уже говорил о том, почему считаю, что вы не тот за кого себя выдаете. Скажем, эти документы… Очень странные.
— Обычные военные документ. Или вы никогда раньше не видели удостоверения офицера военно-морского флота? Что здесь необычного?
Полковник Лысенко наклонил голову и снова сделал затяжку.
— И вы говорите, что никогда раньше не видели этого человека? — Он оказал на другого офицера, ранее тыкавшего пальцем в Волкова, и даже теперь смотревшего на него узкими глазами через круглые очки с подозрением. Того звали Микаэл Суринов.
— Нет… И где мои люди? Послушайте, полковник, если вы тот, за кого себя выдаете, вы вмешиваетесь в дело государственной безопасности!
— Неужели? Значит, вы работаете на Кремль, верно? Кто тот человек, которого вы держали под дулом пистолета? — Один из людей Лысенко следил за англичанином, стоявшем у стойки регистрации. Там же сидела Иляна, испуганно слушая и не понимая, что происходит.
Волков вызывающе сложил руки.
— Я намерен понять, что за цирк вы здесь устроили. Я обыскивал каждую станцию на этой железной дороге — каждое помещение, каждый склад. Мы искали человека, и этот парень показался нам подозрительным. Что он делает здесь во время войны? Так что да, я задержал его для допроса, и…