В пабе, по новогоднему времени, было пустынно. Народ то ли похмелялся дома, то ли продолжал отдыхать после праздника. Ну, насколько это можно было назвать праздником в условиях войны. Пусть подзатихшей — перемирие всё же. Но стоящей тут, на пороге. И время от времени сотрясающей стёкла окон, словно проверяя, не отворятся ли они, чтобы впустить её в дом…
Но люди уже почти не обращали внимания на глухие отзвуки выстрелов и взрывов. Они казались даже несколько… ну, не уютными, конечно. Но готовно оттеняющими главную тишину, стоящую над Луганском. Вроде как дверь в подъезде железная громыхнула — а ты сидишь в своей спокойной квартире, и тебя не касается, что там бахнуло и кого зачем-то понесло на холод…
Не то, что летом было.
Ох, лето…
* * *
Лёшку тогда проводили хорошо. Надо признать. Хоть и начисто уволили всё же из «Антея». С записью соответствующей в трудовой и прочих документах.
Но и одного его не оставили.
Во-первых и в-главных, Ященко сделал царский подарок! Алексей в очередной раз обалдел от осознания подлинных возможностей своего шефа, когда раскрыл переданный им бокс и обнаружил у себя в руках подлинную мечту — винтовку специальную снайперскую 6П29. В просторечии «винторез». В своё время Алексей так и не удостоился получить её во владение — как-то даже до его разведроты не дошла эта прелесть. У осетин, видно, осела. Ибо с ними было так: туда-сюда, смотришь, а у кого-то из их ополченцев такая винтовка уже в руках вертится. Хотя, скорее всего, и не ополченцы это были. Спецура-охрана высших должностных лиц, должно быть. Близко-то не общались — некогда было. Не познакомились. А затем ранение…
Но в руках это оружие Кравченко держал, конечно. Всё же разведчик. Круг его общения включал ребят, которые «винторезом» ещё с первой чеченской пользовались. Пострелять тоже удалось. Ощущения остались… Незабываемые. Будто и не целишься вовсе. А жалишь. Навёл — и вроде само в цель попало. Гиперболоид инженера Гарина. С невидимым лучом. Хотя нет… Не совсем точное сравнение. Но вот ощущение, что ты словно собственным пальцем, нет, щелчком, сбиваешь цель на расстоянии в 300 метров, было весьма реальным.
Растроганный Алексей не знал даже, что сказать шефу. Но взгляд его, видно, был столь красноречив, что тот ухмыльнулся, тоже радостно, и шлёпнул Лёшку по плечу: «Владей, доброволец!»
Вторым важным подарком было выходное пособие. Даже привыкший к более чем сытной зарплате Алексей приятно удивился его размеру. «Это включая премию», — пояснил Ященко. И намекнул: «И чтобы дома твоим было на что жить». Ну, да. По величине деньги как раз приближались к его полугодовому жалованью. С горкой. Которую тот же Ященко порекомендовал потратить на всякие полезные штучки. Начиная от качественного камуфляжа и заканчивая некоторыми полезными «обвесами». Ну, с его пораненной ногой берцы со специальными вставками — вещь крайне полезная. Как и набор линз и защитных очков — с его глазом. Там офтальмологи, конечно, сделали, что могли, включая лазерную коррекцию, но неровное глазное яблоко и лазером не обстругаешь до идеально круглого. Хорошо, что левым глазом целиться не надо…
Наконец, третьим подарком были необходимые бумаги и документы. Загранпаспорт на иную фамилию — оба настоящих паспорта шеф настоятельно попросил оставить дома. Разрешения на оружие. Удостоверение сотрудника постороннего ЧОПа. Легенда биографическая на страничку. Оную рекомендовалось выучить и далее творчески развивать. «Не будем облегчать оппонентам жизнь, — пояснил такую, излишнюю на взгляд Кравченко, секретность Тихон. — Ты там засветишься всяко, а лишнее внимание к нашему доблестному охранному заведению нам ни к чему. Не говоря о большем…».
Алексей подтянулся: понял. Но шеф улыбнулся дополнительно: «В плен ты, рассчитываю, не попадёшь…».
Кравченко ещё прежде и сам для себя это решил. Но холодком по позвоночнику протянуло.
Ну и последним подарком от фирмы была переброска его на «ноль». На машине. Причём сидели в ней трое ребят абсолютно бандюганного вида. Вот как при первом заходе, за отцом. Только те были всё же… Ну, как бы двойного назначения. А эти… Вот просто родом из девяностых! Один вообще колоритен до нельзя. Ростом чуть пониже Алексея, но поквадратнее и помассивнее, с плавными ухватками самца гориллы.
За всю дорогу от Москвы до границы не обмолвились они и тремя десятками фраз. И те — чисто по делу. Говор ростовский. Повадки… Ну, это не опишешь. Высокомерная лихость «крутых» в сочетании с профессиональной предусмотрительной опаской опытных боевиков. И поразительной незаметностью для представителей государственных правоохранительных органов.
При всём своём опыте примерно в такой же мимикрии Алексей не уставал восхищаться этими парнями. При этом совершенно не исключал, что предусмотрительный Ященко действительно мог для переброски своего бывшего сотрудника призанять боевиков у какой-нибудь бандитской структуры.
Кравченко знал, разумеется, что «чистых» таких структур практически не осталось: все в той или иной мере контролируются спецслужбами. Отчего и беспредел в России так зримо поник. Но знал также, что никуда прежний спектр разнообразных «сборищ по интересам» между чистым законом и чистым криминалом не делся. Все на месте — и «чечены», и «даги», и «солнцевские»- «тамбовские», и «отморозки», и «воры», разумеется. И прочие. Просто теперь они привалились к большому бизнесу. Всосали в себя или ликвидировали всё то прежнее мелкое хамло, которое терроризировало рынки и кафешки. И теперь это уже и не бандиты, а… А просто — силовики бизнеса. ЧОПы.
Разве что с разной степенью использования криминала.
На «нуле» всё оказалось проще, чем Алексей ожидал. В прошлый-то раз пришлось постоять, понервничать. На сей раз «бандюганы», не забывшие перед поворотом на границу свернуть на какую-то рембазу и сменить там номера на украинские, протопали к строению, где сидели погранцы. Что-то там, судя по всему, перетёрли.
Потом вернулись к машине, ещё минут десять покурили. А потом просто проехали через открытый на «нуле» шлагбаум.
По логике, теперь Алексей оказался на «минусе».
И, в общем, мог бы оказаться «на минусе» не только по логике, но и на самом деле. Как это потом выяснилось. Если бы опять же не предусмотрительность Тихона Ященко. Ибо за переходом его уже ждал Юрка Семёнов. Дочерна загорелый, живописно обряженный в максимум военно-ценного для современного бойца, светлозубо улыбающийся. И сказавший заветное: «Тихон Иваныч кланяться велел…».
Рядом с ним стояли ещё двое. Тоже ладных, тоже «упакованных» по самое не могу, высоких и даже… ну, грациозных, что ли. Вот как гепард или тигр — совершенной грацией совершенного хищника.
Они-то, державшиеся поначалу, в отличие от Юрки, с холодком, и разъяснили, что по нынешним временам у них «на республиках» можно и впрямь попасть на весьма неприятный минус. А именно — на подвал. Потому как после нескольких весьма досадных случаев в подразделениях вооружённых сил Новороссии уже нет прежнего доверия к «добровольцам» и «волонтёрам». Если тех, понятное дело, не знает кто-то из доверенных своих. «Тех, которые самоходом, — рассказал один из парней, — тех поперву на подвал на недельку. Там допросят. Иной раз и с членовредительством — ежели доверия человечек особого не вызывает». «Потом выпустят, — добавил Юрка, — но часто оружие сразу не дают, а дозволят пока окопчики покопать. И тоже смотрят». «За тебя Злой поручился, — резюмировал третий из встречавших, кивнув головой на Семёнова. — А так бы тебя в оборот взяли. Особенно казачки здешние, — ухмыльнулся он. — У атамана Лозицына порядочки суровые. А по тебе вон видно: в «гражданке», а матёрый. Подозрительный».
Все засмеялись, будто это звучало смешно.
Через час Алексей Кравченко стоял перед Бэтменом, который осматривал его своими светлыми, немного навыкате, холодными глазами. Чем-то схожими с глазами Тихона Ященко…
* * *
Митридат позвонил кому-то из своих и объявил по итогам разговора:
— Зачищают уже на «Машинституте»…
«Машинститутом» в Луганске по старой памяти называли национальный университет имени Владимира Даля. Бэтмен держал там базу в девятиэтажном общежитии. Там же, по курсировавшим слухам, были у него и подвалы, где у него сидели всяческие задержанные. Алексей как-то подкатился к Бледнову с пожеланием посетить подвал, поговорить с тамошним контингентом — он уже имел к тому времени определённые сведения о тех, кто участвовал в расправе над его отцом. Но Бэтмен тогда отказал, заявив, что «на подвал» лучше самому не проситься, и пленных там нет, а сидят лишь разные местные, по которым есть оперативные сведения о сотрудничестве с СБУ. Алексей, естественно, настаивать не стал: не мальчик, соображает, что не ко всякой информации стоит требовать доступ.
Что означает зачистка на базе бледновской группы быстрого реагирования, ему пояснять не надо было. Тем более что Мишка сделал ещё один звонок, выйдя на улицу, и дополнил данные тем, что в Красном Луче «бэтменовских» окружили и блокируют, а те вроде бы занимают круговую оборону. В общем, бардак и непонятки — но весьма красноречивые. Для понимающих людей.
Мишка явно нервничал. Судя по всему, не понимал, что происходит и чего ждать. Алексей для пробы запустил в сознание себе мысль, что Митридат для того его и вытащил сюда, чтобы задержать, коли будет приказ.
Непроизвольно напряг руку, почувствовал успокаивающую жёсткость пистолета в кобуре.
Нет, не может Мишка так поступить! После той их августовской встречи в Лутугино. Когда в течение двух минут они друг другу по жизни спасли…
Дело могло бы показаться забавным, если бы не происходило всё на войне.
Кравченко тогда всеми правдами и неправдами выковыривал для своей группы задания, так сказать, «вне строя». То есть с Сан Санычем после вторичных боёв у Металлиста была заключена негласная договорённость, что ДРГ «Буран» действует автономно. Ну, то есть, по приказу, конечно, в рамках боевой задачи, но — автономно. Не в составе линейных подразделений. Впрочем, в тогдашнем луганском ополчении это был отнюдь не редкий случай.
Но в этом же заключалась и важная опасность. По такой автономной группе вполне могли пройтись огнём и свои. Или же она могла повстречаться со своими, но те могли бы принять её за чужую.
Но и другого выхода тогда, летом, не было. Во-первых, все воевали далеко не колоннами. Разве что укры. Ну так их за то и били знатно. Вон как в июле, ещё до прихода Лёшки, под Лутугино положили почти весь состав батальона «Айдар» — тех самых, «кровников». Те шлёпали дуриком, колонной к аэродрому — и с высоток окружающих их класть начали. Они дёрнулись в атаку — потеряли под тридцать человек только убитыми. А если считать ещё с силами ВСУ — то прибавить надо три танка с экипажами, грузовик и бэтр.
А во-вторых, Лёшка ни на минуту не забывал о своей личной войне, а потому гонялся за «айдаровцами» по всем фронтам. Никакого другого формата, кроме отдельной ДРГ, для этого изобрести был нельзя. Поэтому Алексей старался по максимуму добиваться координации своих действий с командованием, но до полной надёжности этого, конечно, сделать было невозможно.
Вот так и произошла тогда новая после Крыма встреча Бурана и Митридата.
Это был уже конец августа — начало сентября. «Северный ветер» прошёлся по Новосветловке, по Новоанновке, по аэродрому. Но у Лутугино укров надо было дожимать самим.
Группа Кравченко шла со стороны Георгиевки, Мишка, который тогда ещё не служил в МГБ, но ходил по делам ЦК с отрядом казаков, — продвигался со стороны Успенки. Ну, разумеется, продвигались они не сами по себе, а в составе соответствующих группировок.
И вот те же высотки, что задействованы были при отступлении, они обсели и на сей раз. В составе троек гранатомётчиков, таких же, которыми Кравченко когда-то командовал в Южной Осетии. РПГ-7 — хорошая штука против Т-64БМ. Особенно, когда вражеская пехота отсекается пулемётным и автоматным огнём. Особенно, когда эта пехота усталая, измученная, а главное — деморализованная лавиной огня. Правда, глушит, зараза, сильно. В армии в комплект к РПГ-7 беруши входили. Но где их тут-то взять, в степях донбасских…
Лёшка говорил как-то с одним знакомым в Луганске. Журналист, но дельный. Познакомились, когда приезжал к ним на позиции. С фамилией забавной — Лето, Саша Лето. Так вот, по его словам, только в аэропорту укры оставили более 300 трупов! Это, конечно, можно без греха делить надвое. Как, впрочем, и умножить. Ибо война. Но судя по тому, что Алексей видел своими глазами, это было недалеко от истины. А уже по словам пленных, которых взяли после выхода из аэропорта, «русские» им поставили ультиматум: «Кто не выйдет, того тут и закопают». Армейцы, как профессионалы, угрозу оценили и ушли. А наглые и глупые нацики из того же «Айдара» решили защищаться. И все легли.
Тогда же там лёг, кстати, один из «кровников» Алексея — некто по кликухе «Лёлик». Из Волыни фашистик…
Но подавленные или нет, а в ситуации, когда их снова окружают и пропускают фактически сквозь строй, укры начали сопротивляться. Дорога после их прохода представляла собой страшное зрелище — обломки и ошмётки всего, чего возможно, остовы сгоревших машин, сорванные башни танков, сами танки, иной раз разбухшие от внутреннего взрыва боекомплекта, словно громадный механический апельсин…
Тем не менее сквозь город укропы прорывались отчаянно, одновременно упорно обороняясь, устраивая огневые точки прямо в квартирах мирных, которых попросту выгоняли наружу. А в промзоне вообще закрепились. В том числе на заводе валков, подорванном ещё в июле, когда «айдаровцы» использовали цеха для складирования боеприпасов.
Вот там и встретились Алексей с Мишкой. Как обычно — случайно. Услышали ожесточённую стрельбу слева — значит, наши там. А наши там и были. Только были они довольно плотно зажаты нацгадами, оказавшись, что называется, между двух огней. То есть дрались уже в практическом окружении.
Тогда Лёшка — а у него под оперативным руководством было уже 11 человек — охватил одну из укропских групп с тыла. И врезал. Те дрогнули, прыснули по сторонам — ну вот точно, как тараканы, когда их тапком гоняешь!
После этого Лёшкин отряд соединился с Мишкиными казачатами, которых уже начали планомерно забрасывать гранатами, — и навалились на оставшихся укров вместе. Вовремя успели: трое Мишкиных уже не дышали, да из семерых «трёхсотых» трое тяжёлых тоже близки были к тому же.
А буквально через две минуты на них наткнулась ещё какая-то бродячая банда нациков. И тут уже Мишка вовремя оттолкнул Алексея за стенку, по которой тут же прошлась укровская очередь. Аккурат по тому месту, где должна была быть Лёшкина голова…
В общем, после такой встряски самой судьбой заповедано им было стать друзьями. Бывает, конечно, и по-другому: мало ли, ну вот не сошлись люди во взаимной симпатии. Да, боевые товарищи, да, жизнью один другому обязан, но — но не тянет друг к другу. А вот Лёшка с Митридатом сошёлся.
Оказалось, правда, что под Лутугино это была случайность, практически эпизод. Ибо Митридат зашёл на Луганск по прежней своей линии ЦК, и в замес попал почти по работе: он там должен был что-то координировать между местным командованием и оперативниками «отпускников». Но… война. На ней разные ситуации случаются. Во всяком случае, в том бою Мишка показал себя храбрым бойцом и надёжным соратником. Каковым неизменно оказывался и впоследствии. Такой станет спиной к спине, нежели в спину ударит.
— «Кобру» помнишь? — спросил Мишка.
Алексей индифферентно пожал плечами:
— Смутно. Я в сентябре под Металлистом был…
В сентябре он продолжал свою охоту за убийцами отца. Совмещённую, естественно, с проведением боевых действий луганскими вооружёнными силами. Да, получалось смешно и глупо, особенно в глазах бывшего офицера, но так, по сути, и было. Так было и, в общем, со всеми. Ну, почти. Война тогда очень точно напоминала Гражданскую в России. Точнее, её 18-й год. А что? Масса отдельных отрядов, банд, подразделений, воюющих кто за что. Кто за «Русский мир», кто за свой посёлок, кто за воссоединение казачьих земель. А кто за своё, шкурное. Это от таких пошло ставшее остромодным словечко «отжать».