Когда со скупо, но освещённой Советской свернули за угол, огороженный лентой в полосочку, чтобы не ходили люди под опасно накренившимся после попадания снаряда карнизом, и попали во мрак Демёхина, Мишка заговорил. Негромко, так что приходилось напрягать слух.
— Значит, смотри, Лёха. Положение довольно серьёзное. Для тебя, имею в виду. Людей Бэтмена, близких к нему, забрали на подвал. Ну, тех, которых смогли. Особый отдел ГБР и всё такое. Полевиков, вроде тебя, не трогают. Пока. Пока бойцы нужны.
Но это может быть ненадолго. Многих бойцов из прежних уже тягают и у нас, и у донецких. У тех там вообще задница. Заходят, к примеру, люди из Донецка на какое-нибудь Енакиево. Или Снежное. Неважно. Главное, что начинают там щемить полевиков, которые за время обороны ни под кого не пошли. В смысле — под признанные батальоны. Которые осенью основой армии стали. Нормально так берут ребят. Работают, как, типа особые отделы в войну. Где был такого-то? Что делал там-то? Ну, а дальше опрашивают, кто, кого, когда, и почему не. Кого потом по результатам допроса берут к себе. А кому и лоб зелёнкой мажут.
Алексей удивился. Здесь, в Луганске, он про такое не слышал. Хотя нет, слухи ходили тоже. Но если бы было так массово, слухами бы дело не ограничилось?
— Сам знаешь, какой там выводок единомышленников… — пояснил Мишка. — Хотя и говорили, что там у них анархии поменьше, чем у нас, фигня всё это. У нас как казачки свои земли отхватили, так остальным вроде и делить нечего сталось. Пошли под власть.
А у них там — сперва определялись, кто этой властью будет. Это у нас — фактически одна «Заря» была, а остальные группы либо с нею сблокировались, либо сильно помельче. Либо и то, и другое. Ну, Головной наособицу, да казаки. Но сам Луганск, а значит, и ЛНР, — под контролем у Сотницкого. Вот он властью и стал. А остальные — вроде территориальных автономий. Хотя, скажу тебе по секрету, та задача — никаких отдельных формирований, а кто не с нами, тот незаконное вооружённое формирование, — выполняться будет жёстко. Есть такое распоряжение. Негласное, но кому надо, про него знают…
Так Бэтмен?.. — хотел спросить Лёшка, но осёкся. Нормально было всё у Сан Саныча, вошёл в состав четвёртой бригады, сами же его среди командования на параде видели, общались…
— Ну, а на Донецке сложнее было, потому как даже без шаткой этой автономии, — говорил, между тем, Мишка. — Не было одного безусловного лидера там, под которого все пошли бы. И людям надо было под полевых командиров идти. Под Ходака, там, Прохора, Чёрта, Вахтанга… Ну, и так далее. Потому как Вахтанга или того же Мицубиси с отрядами их к ногтю не особо прижмёшь, а какого-нибудь малого Бавара — тока в путь. Вот и стал каждый по возможности под себя подгребать мелкие подразделения. А те, кто в Донецке обосновался, стали такому усилению крупных отрядов противиться. Уйму народа положили, скажу тебе по секрету. Заслуженного.
И это я ещё не говорю о тех трупняках, которые легли из-за разборок между Смелковым, Весёлым, Молодаем, Старым… Вообще из-за всего этого дела. Смелков, можно сказать, сам вышел, а своих не взял, и всех их пошли распределять по батальонам. Якобы. А там разговоры уже короткие были: идёшь под меня. Ах, есть вопросы? — этого выводите на хрен!
Да, на Луганске такого, пожалуй, действительно не было. Не, Мишка, конечно, преувеличить любит, это у него не отнять. Не вранья ради, а ради драматичности рассказа. Но слухом земля полнится, так что и на Луганске народ, хоть и не в деталях, но в целом о борьбе за власть в Донецке знал. А вот о борьбе за власть в ЛНР ничего подобного не говорили. Максимум — что задрались охранники Главы с охранниками премьера из-за не по рангу занятого места на автостоянке перед администрацией…
Но в принципе Алексей был плохим судьёй в этих делах. Что о донецких делах, что о луганских он имел довольно смутное понятие. Он кто? Простой солдат. К властным разборкам не приближен, как ГБ или комендатура. Да и не до того было, чтобы подобную информацию собирать. Сразу, как пришёл к Сан Санычу, был капитан Кравченко занят боевыми делами. То есть главным — заботился о том, чтобы одновременно и бошку свою уберечь, и задачу выполнить, и нациков по возможности нащёлкать побольше, пока самому кирдык не придёт. А в что в те дни кирдык этот буквально нависал над загривком, — ну, это ощущалось, да. Причём, что характерно, не на все задачи ГБР «Бэтмен» выдвигалась, были, как говорится, вариации. Но Алексей тогда, при, в общем, как у любого солдата, испытываемом страхе как раз больше на боевые напрашивался, а не на патрулирование Луганска. И часто даже в отрыве от самого «Бэтмена».
Оттого потом и не сошёлся с «особистами» Сан Саныча. Зато тогда в основном и сколотил свою группу. Отличную группу! Ни одного двухсотого!
Эх, блин, Злой, блин! С тобой ведь тогда весь тот тяжёлый август прошли! Эх, Юрка! И сам…
Мишка, между тем, продолжал:
— Во-от. Москва-то основных заводил, типа Смелкова, изъяла оперативно. Иначе, мол, «северного ветра» не будет. Но основные репрессии как раз пошли после начала Минского перемирия. Как корпуса начали формировать — тут всю махновщину и пошли в рамки брать. Кто-то в рамки сам пошёл, кого не взяли, а кому и крестик на лбу нарисовали… Кому по делу, а кому… Вон, как Сан Санычу…
Алексей дёрнулся. Снова? Даже возвысил голос, что для разведчика, в общем, — прокол:
— Ты намекаешь, что его — наши?
— Не ори, во-первых, — отрезал Михаил. — Не дома. И дома… Сам знаешь.
Несколько шагов прошли молча.
Тишина стояла такая, что уши хотелось снять и спрятать за ненадобностью. То есть совсем тихо не было. Какие-то обычные звуки город, хоть и прифронтовой, издавал. Тем более — Новый год, праздник. Но не было сегодня даже этих привычных погромыхиваний от укропских орудий. И ни один звук разрыва не нарушает больше эту густую, тёмную, тягучую и сладкую тишину…
— Ладно, прости, — буркнул Алексей. — Не томи.
— В общем, смотри, — медленно, словно тоже зачарованный тишиной, проговорил Митридат. — Я тебе про донецкие дела за то напомнил, чтобы ты видел, как оно подспудно происходит. У нас — казачкам благодарность — всё поделилось сразу, а потому мирнее. Ну, внешне все вроде как на ножах, и своя власть у всех, — но это же делает все эти разборки между собой… Блин, захотелось даже сказать — дипломатическими. Но, в общем, так и есть. У Сонного там в Стаханове разные дела творятся, и нехорошие тоже. Лозицынские казачки в октябре переворот устроили в Красном Луче. Но до времени это всё были — их дела. Как бы…
С казаками Сонного Алексей не раз контачил на Бахмутке. Хорошие ребята, хотя… казаки. А вот командир их был, на его взгляд, мелковат для своего места. Когда Смелков приказал зачем-то сдать район треугольника Рубежное — Северодонецк — Лисичанск, носивший тогда позывной «Паша-Локатор» казак закрепился в Стаханове — Первомайске. Там он назвал свой отряд «Первым казачьим полком имени Матвея Платова», а себе присвоил титулы «командующего центральным фронтом Казачьей Национальной Гвардии ВВД» и «генерал-майора Всевеликого войска Донского».
С главой республики отношения держал на ножах, на митингах крыл его матом и требовал отставки. По слухам, даже отжал имущество у семьи первого главы ЛНР Волокова. В общем, странный человек, хотя в личной храбрости ни ему, ни его казакам не откажешь.
— А с месяц назад это всё начало пересматриваться, — продолжил Митридат. — Помнишь, Антрацит, 28 ноября?
Алексей подумал:
— Ну да, помню. Ты ещё говорил, что была какая-то провокация, в ходе которой в разборке с казаками оказался замешан спецназ, но неясно чей. И жертвы были.
— Да, — подтвердил Михаил. — Завалили там коменданта города. И зама его. Сложные были ребята. Но факт, что началось.
— Если так, как ты говоришь, то чего там неясного, чей спецназ? — покачал головой Лёшка. — Знаем мы все наши спецназы. Луганские. Если это был не ваш, гэбэшный, то лично я вопросов больше не имею… Но Сан Саныч-то при чём? Всё же — реальный герой. Сколько диверсантов укропских отловили на Луганске в августе! Да и человек хороший…
— Там сложнее всё, Лёшка, — досадливо пробурчал Митридат. — Там уже цели такие замешаны, что выше отдельных личностей. Я это, кстати, тебе, главное, и хотел донести. Чтобы ты понял, во что замешан оказался.
— С хрена ли я-то замешан? — проорал шёпотом Алексей. — Я, блин, с октября уже, с после боёв у Смелого, не при Бэтмене! Я в корпусе уже больше месяца! Меня вообще хохлы подорвали! При чём здесь я?
— А при том, брат, что у нас дела любят комплексно крутить. Вот замешан в чём-то Бледнов — надо побольше народа вокруг него в дело вкрутить, так оно солиднее получается. Это же Рауф дело ведёт, у него же школа настоящая хохлястая! У нас с ним… — Мишка осёкся — видимо, какая-то служебная тайна едва не сорвалась с его губ.
— Да в чём замешан-то Бледнов? — всё тем же шёпотом, но окончательно взорвался Алексей. — Ходишь вокруг и около, а на что намекаешь? На сепаратизм? Так он им не был! А уж я-то, из Москвы приехавший, — вообще смешно!
— Да ни в чём, ё, он не замешан, на…! — тихо рявкнул Михаил. — В политике только! В политике он замешан! Сильный слишком, конкурентом неизбежно становился бы! Вот и нашли за ним…
— Чего-чего-чего? — быстро переспросил Кравченко.
— Были грешки, — нехотя протянул Митридат.
Помолчал, потом продолжил:
— В общем, по Сан Санычу так. Смотри, только тебе говорю, больше не передавать никому.
Бледнов в середине ноября ездил в Москву. До ЦК его не допустили, но через кураторов донесли недовольство тем, что, мол, он политически неуправляем, подрывает единство республики своими контрами с Главой и так далее. Это отсюда на него нажаловались, — уточнил Митридат. — От первого пошло, а куратор в целом подтвердил…
Он помолчал. Они вышли на Коцюбинского, которая была относительно освещена. Спасибо перемирию. Хотя, если честно, полной светомаскировки Луганск никогда не придерживался. Даже в страшные дни летних бомбёжек.
Справа вдали светящимся конусом высилась новогодняя ёлка на площади перед театром. Идиллия! Мирная…
Пошли туда.
— В общем, если убрать подробности, которых тебе не нужно, доводили до него примерно то же, что мы с тобой у тебя на квартире… — проговорил через несколько шагов Митридат.
— Ты намекаешь на?.. То есть всё же — наши? — шёпотом, но настоятельно спросил Алексей.
— Не-не, — замотал Мишка головой. — Как мне сказали, он в целом отбился. И отвечал, что характерно, примерно то же, что и нам тогда. Ну, там, что он за республику душой и телом, что нет большего государственника, чем он, ни в какие сепаратные игры не играет, и постом в 4-й бригаде доволен. Вообще, как мне сказали, довольно связно и убедительно отвечал. С Сотницким никаких тёрок больше не устраивает и не собирается — не по рангу, мол, и он это понимает. Но…
Он помолчал.
— В общем, в Москве пожали плечами и сказали: «Коли так, проблем нет, воюй», — продолжил затем. — Но в целом другие вопросы вокруг него всплыли…
— В Москве? — уточнил Алексей.
— Да везде! — отмахнулся Мишка. — Москва ж не напрямую в наших делах участвует! Тут своих полно, которые посредничают, — и советники, и кураторы… Особенно один, я тебе не буду про него говорить. Двух маток посасывает…
Снова помолчал. Будто думал, говорит дальше или нет.
— Ну. Что за вопросы? — подтолкнул его Лёшка.
— Ну-у… В общем, так. Сам знаешь, у укропов вокруг обмена пленными целый бизнес возник. Ужас, что, суки, творят. Даже за двухсотых деньги требуют. Причём и с наших, и со своих. Собственный прайс-лист создали! Столько-то — за внесение в список обмена, столько-то — за доставку тела родным, столько-то — за идентификацию, ежели тело… ну, попорчено.
С нашей же стороны по-разному было. Кто-то одно, кто-то другое делал. По-разному обменивали. «Афганцы» наши хорошо работали, на «минус» заезжали, договаривались. Казаки до сих пор самостийно этим процессом рулят. Ну, и по Сан Санычу возникли вопросы. Что будто игнорирует он приказ об обмене пленных. Причём по причине коммерческой.
Мишка наклонился к уху Алексея и ещё сильнее понизил голос:
— В общем, донесли до ЦК, что командир твой бывший пленными приторговывал. Прикинь подставу?
Это, конечно, была гнусность. Нет, не донос такой и не подстава. Война — не детские бирюльки, быстро приучает решать вопросы кардинально. А политикам только дай в руки такой инструмент как война. Донос и подстава покажутся ещё меньшими из зол…
Нет, это торговля с врагом была гнусностью. А торговля пленными — вдвойне.
Но был ли Сан Саныч тем человеком, который мог подобным заниматься? Алексей в это не верил. Он, конечно, не был романтиком, человеческую природу он изучил достаточно хорошо. И знал, что война людей меняет, подчас очень сильно. И всё равно не верил, что Бледнов был способен на такое.
— И что? — спросил он глухо. — Подтверждались данные?
— А данные подтверждаются вообще на всех, — качнул плечами Митридат. — Нет у нас пока такого следственного аппарата здесь, чтобы чётко отделить праведные сигналы от злобных наветов. Да и не в том дело. Дело в том, что давно была дана команда обменять всех на всех. Озвучил Глава, но сам понимаешь, кто ему посоветовал это сделать. Как к нему ни относись, но, грубо говоря, верховный главнокомандующий отдал приказ своим подчинённым командирам сделать так и так. А среди них нашёлся кто-то, кто его послал и продолжил бизнес!
— Бледнов? Точно?
— Да хрен его знает, сегодня-то! — вспылил Мишка. — Расследование покажет! Но я тебе почему про политику-то толкую? Потому, что командир твой был на такой политической позиции, что любым сколько-то обоснованным доносом на него могли, а главное — хотели воспользоваться. Чтобы снять угрозу на будущее! С его стороны!
— Значит, Первый дал команду? — подытожил Кравченко.
— От же, блин, упрямый! — прорычал Митридат. — Хер его знает, понял? Команды вообще могло не быть на этих уровнях! Есть политические условия! И они давят! И когда появляется возможность это давление снять, его снимают! Под любым предлогом и любой ценой! Сан Саныч мог быть чист, как ангел! Но он представлял угрозу политическому процессу строительства республики. И дальше кому-то в глубинах аппарата подали материалы. А там резолюцию высказали, даже не наложили: «Разобраться и наказать». Помнишь, как у Высоцкого? — «мой командир меня почти что спас, но кто-то на расстреле настоял…». Это ж война, мне ли тебе ли говорить! Тут всё упрощается. А прежде всего такие вопросы как цена приказа и цена жизни.
Он с шипением втянул в себя холодный воздух через уголки рта.
Потом сказал совсем тихо, хотя тише, казалось, было уже и некогда:
— Потому я тебе всё это и рассказываю, чтобы ты понял: если понадобится для примера засунуть в дело Бледнова тебя, то этих людей не затормозят ни твои заслуги, ни твой уход от Бэтмена по принципиальным мотивам. А потому тебе спрятаться у себя в подразделении и не отсвечивать. А главное — молись, чтобы хохлы поскорее войну начали. Война, она всё списывает…
Глава 16
Война и была, и не была.
Как раз утром 5 числа у Сокольников укры обстреляли позиции луганского ополчения из АГСов и стрелковки. Там в основном стояли казаки из отряда Колдуна. И били по ним с трёх сторон — от Трёхизбенки, Кряковки и от 37 блокпоста, от Крымского. Казаки, естественно, отвечали из своих миномётов. Но это как бы не очень при чём — они стоят не в самом селе, дураков нет, а нарыли себе окопы и блиндажи в окрестностях. И ведь нацбатовцы бьют не столько по этим позициям, сколько именно по селу! Типичная тактика фашистов — убивать мирное население, чтобы лишить противника его поддержки.
Что ж, тут задача, надо признать, решена — село пустое. Не мёртвое, а… Словно тот раненый конь на нейтральной полосе между нами и немцами из рассказа, кажется, Астафьева, что довелось услышать как-то по радио «Звезда». Всю жизнь служила лошадка, но попала под обстрел и стоит, раненная, между позициями, из последних сил, чувствуя, что если только опустится на землю, то не встанет уже никогда…