К Александру Бледнову Алексея подвёл тот самый Ященко. Не сам, конечно. Заочно. Просто когда Кравченко безальтернативно поставил вопрос о том, что едет на Донбасс мстить за отца, тот передал контакты людей, которые могли бы правильно принять на месте его сотрудника. Заодно подробно проинструктировав относительно того, с кем какие отношения и как строить.
Впрочем, нет, контакты Бэтмена Ященко передал ещё после первого разговора.
Тогда Алексей, ошеломлённый и буквально растерзанный звонком из Алчевска, едва дождался, когда Тихон сможет принять его, и положил перед ним заявление на отпуск за свой счёт.
Тихон молча пробежал взглядом по строкам, поднял глаза на Алексея. Затем так же молча поднялся, сходил до шкафчика, в котором хранились у него разномастые бутылки, принёс коньяка. Разлил. Спросил: «Не чокаясь?» — и не дожидаясь ответного кивка, приподнял рюмку, словно отдавал честь.
«Кто?» — был следующий вопрос.
«Отец», — трудно, не веря ещё до конца сам в то, что случилось, вытолкнул Алексей.
Ященко сразу налил по второй.
«Как?» — последовал новый вопрос.
«Украинцы. Остановили. Расстреляли».
«Данные точные?»
«Да. Позвонил водитель, который их вёз с матерью. С его матерью. Моей бабкой. На её глазах отца расстреляли. За то, что назвался русским офицером».
«А бабку?»
«Отпустили. Велели домой возвращаться и там помирать».
«Вернулась?»
«Не знаю. Мобилой она не владеет. Шофёр говорит, что до дома довёз. Но в состоянии почти коматозном. На глазах сына убили… Сдал соседям с рук на руки».
«Что делать намерен?» — глухо осведомился Ященко.
«Ехать туда, — твёрдо ответил Алексей. — Отыщу тело. Привезу домой. Похороню. Не знаю, сколько времени займёт. Потому и за свой счёт беру».
Отец давно собирался вывезти свою мать, Лёшкину бабушку из Алчевска в Брянск. Хотя — что значит «давно»? Поговаривать об этом начал с марта, когда пошли непонятные движения с захватами госадминистраций. Но опасности особой вроде бы не предвиделось: то дела областные, политические — сколько от них расстояния до старушки-пенсионерки в частном секторе Алчевска?
В апреле расстояние это резко сократилось: пятого числа по Луганской области прокатились обыски и задержания активистов Антимайдана. А том числе и в Алчевске. Бабки знают, как правило, всё — так что и отцу бабушка по телефону рассказывала, что захваты производила киевская «Альфа», что люди в масках ездили по городу и производили аресты. В том числе повязали лидера местного ополчения или народной дружины. Вроде даже видели люди два автобуса «бандеровцев» на Парковой, возле Парка Победы. Вооружены до зубов.
Мобильный телефон бабушка не признавала. То есть принимала, конечно, как средство связи, но обращаться с ним не умела, да и не хотела учиться. Так что трубка у неё вечно лежала разряженной, покамест кто-то из соседей не придёт и не поставит на зарядку. Потому как бабулька Лёшкина человеком была простым. И когда нужно ей было, ходила к ним, чтобы попросить дать ей позвонить. Иной раз приносила им свой аппарат, прося подзарядить.
После этого дня три-четыре-пять связь с нею была — «быструю» кнопку с номером сына она нажимать, естественно, научилась. Как и отвечать на звонки. Когда, правда, она их слышала. Потому как телефон сиротливо лежал в зале, а бабушка в это время могла быть где угодно — на огороде, в магазине, у тех же соседей. Да и просто на скамеечке у калитки — для поболтать с другими бабками на вечные бабкины темы.
В общем, телефон в её доме был сиротою. И отец дополнительно нервничал, особенно, когда непонятно было, что творится на Украине.
Шестого апреля сообщали об «ответке»: повстанцы захватили здание СБУ в Луганске.
Это ещё не казалось революцией. Более того: было ощущение, что хунта в Киеве шатается, а пророссийские силы на Донбассе близки к победе. Но вскоре все карты смешало появление в Славянске 12 апреля группы Смелкова. И вооружение ею местного населения захваченным у милиции оружием. И тут же — синхронно, словно этого и ждали! — объявление в Киеве о начале военной «антитеррористической операции». И в целом даже поверхностной аналитики было достаточно, чтобы увидеть: заход Смелкова консолидировал новые элиты в Киеве, мотивировал их, а не деморализовал.
Тогда, конечно, подробностей известно не было. Но Алексея впечатлила озабоченность Ященко, когда тот вызвал его в кабинет и начал спрашивать, ничего ли Кравченко не забыл указать в отчёте о крымской командировке и не имел ли он тогда случайно контактов с неким Миркиным, активистом самообороны, или, возможно, что-то слышал о нём от третьих лиц.
Алексей шефа тогда разочаровал, но позднее поразился провидческим — или аналитическим — способностям отца. Который в телефонном разговоре через пару дней заявил, что отныне на Украине спущен крючок гражданской войны.
Но проходила она поначалу вроде бы в пользу повстанцев, да и далеко были бои от Алчевска. Бабушка, во всяком случае, начисто отвергала все разговоры о вывозе её в Россию, горячо убеждая сына, что у них всё спокойно.
Так — в безуспешных попытках убедить её уехать — прошёл май, затем июнь.
Референдум 11 мая, как и ожидалось, ничего не изменил. Украинские войска тоже, как казалось из сообщений, особых успехов не добились. Но события развивались, и параллельно укреплялась решимость отца вывезти мать в Брянск, невзирая на её сопротивление.
Впервые он собрался за бабушкой в начале июля, когда прошли сообщения об оставлении Смелковым Славянска и обстрелах Луганска из артиллерии. Отец позвонил Алексею и вполне уверенно — он ведь был знающим данную конкретную местность офицером — предсказал, что дальше следует ожидать окружения Луганска. Значит, неизбежно навалится украинская армия на Металлист, Александровск и Юбилейное.
Соответственно, Алчевск автоматически попадает в прифронтовую зону. О том, чем это может обернуться для 80-летней старушки, говорить не приходится.
Когда же сначала пришли, а затем подтвердились сообщения, что Смелков оставил Славянск и переместился в Донецк, отец твёрдо решил ехать, невзирая ни на что. Алексею он говорил: «Попомни, Донецк он тоже не удержит. Это какой-то «шурик», а не командир. А там воевать надо, а не красоваться».
Позже Алексей опять поражался аналитическому мышлению отца, когда уже в Луганске до него стали доходить слухи о том, что Смелков действительно собирался сдать Донецк. Причём слухи эти были не обывательские, а шли по офицерам с источником из самого близкого — впрочем, уже бывшего — окружения этого человека.
В итоге отец собрался выезжать за своей матерью непременно, потому как был убеждён в расширении зоны боёв и скором переходе их в стадию карательной операции со стороны «обезумевших майданников». Вот только непонятно было, что творилось на пограничных переходах. То ли ополченцы захватывали КПП, то ли украинская армия их отнимала. Затем ясности постепенно стало прибавляться. Одно за одним пошли сообщения, что погранпереходы один за другим занимаются киевскими силами — Мариновка, Успенка, Краснопартизанск. Российские пограничники эвакуируются от обстрелов в Гуково и Изварино.
Наконец, 1 июля сразу из двух источников — из погрануправления ФСБ в Ростове и от главы Таможенной службы Вельяминова — прозвучали сообщения, что три контрольно-пропускных пункта в области прекратили работу и плюс к тому у Изварино и Краснопартизанска начались боевые действия. Затем прозвучало, что 3 июля украинская армия установила контроль над пропускным пунктом «Изварино».
И как быть? По полю переходить границу? Как контрабандист? А обратно? Не полем же тем вывозить старушку с вещами! Всё становилось непонятно и зыбко, а отец, который привык, что в жизни должно быть по возможности всё ясно, от этого нервничал и переживал. Прежде всего, ярился из-за своего бессилия — его, советского офицера, бессилия! — выручить из беды собственную мать.
И Алексей ничем не мог ему помочь: Ященко незадолго перед тем как раз послал его в командировку. Причём в специфическую, в Латвию. Надо было там по заказу одного серьёзного завода поискать ключики к местным бизнесовым и исполнительным структурам в условиях санкций и контрсанкций. И с отцом мог общаться только по телефону.
Пока суд да дело, 13 июля появились сообщения об охвате Луганска как раз, как отец и предсказывал, со стороны посёлков Металлист, Роскошное, Юбилейное и Александровск. Прорвавшись к окружённому аэропорту, войска хунты тем самым завершили практически полуокружение города.
Алчевск оказывался у них в непосредственной близости. И отец решил вывозить бабушку в любом случае. При этом даже не стал дожидаться сына, чтобы поехать вместе. И пока Алексей сидел с нужными людьми в продвинутом ресторанчике недалеко от Рижского порта да демонстрировал силу воли, шлёпая по холоднющей — сгонный ветер поработал — воде взморья до положения «по шейку», когда даже ногти на ногах замёрзли, — в эти дни отец и уехал в Алчевск.
Что было дальше, Алексей мог заключить из разговора с ним по телефону — очень трудного в смысле качества связи. Тем более что и разговор вёлся через какого-то украинского оператора — российскую симку настоятельно попросили сменить. Дескать, любят укры пустить снарядик по месту, где локализуют выход в эфир с российской «симки». Всё рассчитывают таким образом разгромить штаб «оккупантов».
В том, что удалось разобрать, значилось, что бабка уезжать по-прежнему не хочет, но отец её практически додавил. Только за это время ситуация опять изменилась, местами осложнилась, и как теперь выбираться, непонятно. По сообщениям, от Краснодона укров уже отбили и даже окружили близ Изварино. С другой стороны, обстреливают они Луганск из миномётов, а также держат Лутугино и аэропорт. И там не проехать, получается. Последнее, что разобрал Алексей, это фразу отца о намерении выбираться через Петровское — Ивановку — Красный Луч — Свердловск и Краснопартизанск на Гуково. Сразу же, как только убедит упрямую мать…
Как выяснилось вскоре, в конце концов отец избрал всё же другой маршрут. Который и привёл его к гибели…
Потом уже Алексей установил, что у того были более чем весомые основания нервничать и менять решения. Вокруг пунктов пропуска на границе творилась полная катавасия. Ещё утром 10 июля с таможенного поста «Донецк», что напротив украинского «Изварино», из-за интенсивной стрельбы на сопредельной территории были вынуждены эвакуироваться сотрудники. Тогда же обстрелян был КПП «Гуково». На следующий день Киев заявил, что украинские войска взяли под контроль пограничные пункты пропуска «Изварино» и «Червонопартизанск». Российские пункты пропуска «Донецк», «Новошахтинск» и «Гуково» тогда же приостановили работу. Оно и понятно: на том же «Гуково» снаряды стали залетать уже на украинскую территорию.
Так и продолжалось: то один переход объявлялся не функционирующим, то другой. А укропы уже проявлялись на самых подступах к Алчевску, замыкая кольцо окружения Луганска через Александровку, Юбилейное, Лутугино, Георгиевку. И как раз 17 числа как раз снова эвакуировали «Гуково» из-за взрывов и автоматных очередей на сопредельном «Червонопартизанске»…
Попытку сына, всего лишь на следующий день вернувшегося из Риги, заикнуться о помощи отец решительно отверг. Но Алексей всё равно решил срочно выехать в Алчевск.
Он опоздал всего на день. Если бы папка с бабушкой его дождались, возможно, ничего бы и не случилось: уже 20 июля погранпункт «Изварино» вернулся под контроль сил ЛНР. И пройти и проехать через него не составляло больше никакой проблемы…
Ященко три дня отгула тогда разрешил сразу же. Но от себя заявил, что пока в личной поездке Алексея смысла нет. Потому как отца отыскать можно только в двух местах: у бабки в Алчевске либо уже на погранпереходе. Во всех иных случаях остаётся только кататься по донбасским просёлкам, договариваясь о рандеву по плохой связи и рискуя угодить в лапы непонятных вооружённых формирований. А их реакция непредсказуема. Во всяком случае, бандитизма много. Люди пропадают, особенно мужчины на хороших машинах. Иные попадают «на подвал» — и хорошо, если к ополченцам или казакам. Тогда есть шанс выпутаться. Иные люди попадают на деньги или квартиры. Бизнесы тоже отжимают.
Глава Луганской республики Волоков человечком оказался то ли не способным к государственному управлению, то ли действительно, как про него говорят, с криминальными замашками. В последнее Ященко, по его словам, не верил. Но некомпетентность Волокова действительно достала многих в Москве, не говоря уже о Луганске, где даже в местном «Союзе ветеранов ВДВ» все мгновенно замолкали, когда заходила речь о нём. А ведь он был председателем областного союза бывших десантников. Во всяком случае, ситуацию он контролирует плохо, а боевыми действиями командует ещё хуже. Так что на защиту официальных властей рассчитывать нечего, подытожил Тихон.
Со стороны же Москвы информацией о реальном положении на Донбассе владеют единицы. Да и те собраны в министерстве обороны. А министр если с кем и делится информацией, то не менее как с президентом. А уж как президент поставил режим защиты информации в своей работе, ты и сам знаешь, намекнул Ященко на известные им обоим обстоятельства, в которых пару раз приходилось работать.
Во втором же случае, если отцу удастся добраться до погранперехода, помочь ему проще отсюда, добавил шеф. «Пара звонков нашим партнёрам в ЦК — и их встретят, переведут через «ноль», отвезут в Ростов и посадят на самолёт. Ты только точно скажи, когда и где они будут выходить», — распорядился Ященко. А ещё лучше, добавил он, убеди отца подождать день, пока мы тут с партнёрами не переговорим с кем надо, чтобы наши люди их прямо на месте приняли и сопроводили до «нуля».
На это можно было полагаться твёрдо. Слово шефа было даже не железным — титановым. И с «партнёрами из ЦК» у него были отношения взаимно обязательные. Так что в этом отношении Алексей мог успокоиться. И что по «минусу» — то есть по ту сторону «нуля», границы — продираться лучше вместе, в этом он тоже был уверен. Так что осталось только дозвониться отцу, назначить день и место рандеву и вылетать в Ростов.
Вот только связи в тот вечер не было. Отец на звонки то не отвечал, то в трубке повисало неживое молчание, после чего она сама отсоединялась и переключалась на обычный режим. Такое бывало, и Алексей ещё не очень беспокоился. Червячок начал точить сердце со следующего полудня. Связи не было как явления.
Он заказал билет на утро.
А потом позвонил тот таксист…
* * *
Дальнейшие несколько дней были самыми чёрными в жизни Алексея Кравченко. Он и вспоминать их старался пореже.
Да, собственно, вспоминать было и нечего: ощущение сплошной темноты со спорадическими проблесками зацепившихся за сознание сцен.
Ященко оказался… Ященко. Без его помощи ничего у Алексея с розыском, эксгумацией тела отца и вывозом его в Брянск не вышло бы. Не то время и не то место было в Донбассе в во второй декаде июля 2014 года, чтобы даже подготовленный военный мог в одиночку справиться с таким делом.
Во-первых, шеф организовал всё с документами, билетами и прочими бумагами, необходимыми для вывоза умершего с сопредельной территории. Во-вторых, он связался по своим каналам с активистами. Ну, назвал он их так, а в остальное Алексей не вникал. Не до того ему было. Те дали связь с министром обороны ЛНР Сотницким, а тот, в свою очередь, выделил людей из прежнего своего батальона «Заря». Те и встретили Алексея на «нуле» возле Изварино, докуда его доставили трое молчаливых ростовских ребят. Сильно похожих на бандюганов из 90-х годов. Да, может, они ими и были — связи шефа и ЦК неисповедимы. Скорее всего, участием шефа объяснялось и то, что главный из «бандюганов» переговорил тихо о чём-то с пограничником, после чего перед ним подняли шлагбаум, заповедовав выходить здесь же не позднее послезавтра.
От Изварино укров уже отогнали и где-то в стороне дожёвывали огнём. Проезд на Луганск по прямой был, однако, очень рискован. Из-за укров, которые давят на этом направлении, периодически вываливаются на саму дорогу и тогда расстреливают там машины из пушек. Всё равно какие — хоть гражданские, хоть коммерческие. Впрочем, в Луганске и делать было нечего. Целью Кравченко была дорога недалеко от Новофёдоровки. Хотя в Луганск всё равно заехали — всё ж не на частном уровне вопрос решался…