— Жизнь действительно течет, — подтвердил Илья, чтобы не молчать и не оказаться в глазах Виктора в компании тех самых зануд. Он все еще чувствовал себя скованно, однако уют этого места постепенно проникал в его сознание. — Но течет для всех по-разному.
— Именно! — тут же согласился Виктор. — Я ведь о том и говорю! Один всю жизнь занят кредитами, курсами валют и прочей финансовой чепухой. У другого на уме только выборы: сначала ночами не спит, боится, что не выберут. А выберут — тут же появляется новая головная боль: как переизбраться на новый срок. Третий всю жизнь вкалывает в шахте, четвертый изо дня в день точит на станке один и тот же болт. Миллиарды людей, и у каждого свои проблемы, свой маленький ад. А ради чего все это? — Он вскинул брови, подталкивая собеседника к ответу.
— Не знаю, — смущенно улыбнулся Илья. — Здесь мы выходим на вопрос о смысле жизни, а на нем уже столько копий сломано…
— Да, — кивнул Виктор. — Согласен… — Он замолчал, глядя, как вошедшие официанты расставляют на столе тарелки с едой. Все было на редкость изысканно и аппетитно — Илья смотрел и чувствовал, как у него начинают течь слюнки. Последним появился пузатый запотевший графин с водкой: не дожидаясь ухода официантов, Виктор тут же вынул из графина стеклянную пробку и наполнил красивые граненые стопки.
— Ну, за знайомство! — Он поднял стопку.
— За знакомство! — поддержал его Илья.
Огненная жидкость сразу провалилась в желудок, растекшись в нем горячей лужицей. Илья торопливо закусил соленым груздем — это было восхитительно.
— Чудесно! — выдохнул он, думая о том, как резко все в его жизни повернулось к лучшему. Четверть часа назад он брел по улице, разбитый и опустошенный, а теперь сидит в этом уютном кабинете за поистине царским столом.
— А я о чем говорю! — хохотнул Виктор. — Вот это и есть настоящая жизнь. Люди просто разучились наслаждаться ею. Они работают, чтобы работать, а не для того, чтобы жить. Икорку, икорку намазывай — вчера только из Астрахани привезли.
— Спасибо. — Илья осторожно поддел кончиком ножа комочек черной икры и положил себе на хлеб.
— Да ты ложкой ее, ложкой. Не обижай меня! — наигранно рассердился Виктор.
— А я так и сделаю, — отозвался Илья, взял ложку и от души зачерпнул икры. — Ножом неудобно.
— Вот теперь уважаю, — удовлетворенно сказал хозяин и снова потянулся к графину.
После второй стопки Илье стало совсем хорошо. Чудесный вечер в компании с замечательным человеком.
— Нет, ну смотри, — убеждал его Виктор. — Вот ты художник. Ты видишь мир не так, как мы, простые смертные. После тебя в этом мире останется хоть что-то. Ты творец, а значит, должен стоять на вершине всей этой человеческой пирамиды. Ведь это логично: творцы должны стоять выше потребителей.
— Должны, но не стоят, — отогретые водкой слова сами слетали у Ильи с языка. — В этом обществе все наоборот. И этого никак не изменишь.
— Не скажи, — покачал пальцем Виктор. — Все зависит только от тебя: ты просто должен взять то, что принадлежит тебе по праву. Просто взять, понимаешь?
— Так как же я возьму, если мои картины никто не покупает? Если люди их не ценят? Ну вот ты купил — оценил, спасибо тебе за это. Но таких, как ты, — единицы. А остальным нужен китч, халтура. Вон, недавно картину видел: три цветных квадратика на синем фоне. А ля Малевич. И ничего, купили. Недели не провисела.
— Ты просто не понимаешь, — снова покачал из стороны в сторону пальцем Виктор. — Дело не в том, что ты рисуешь. А в том, что ты вкладываешь в свою картину. И так не только с картинами, но и вообще со всем в этом мире. Я, например, занимаюсь ресторанами только потому, что люблю хорошо поесть. У меня их только в этом городе три штуки. Но при желании я с не меньшим успехом мог бы заниматься чем угодно. Например, рисовать картины. И они бы пользовались успехом.
— Извини, но это вряд ли, — не согласился Илья. — Написать картину не так уж и просто — надо многое уметь.
— Умение — дело наживное. Важна энергия, которую ты вкладываешь в то, что делаешь. Важно то, что стоит за твоей спиной. За твоей спиной сейчас пустота, ты сам по себе. Поэтому и картины твои пустые, в них нет силы. А люди, Илья, всегда тянутся к силе. Понимаешь?
— Не очень… — нахмурился Илья.
— Да и бог с ним, — Виктор вновь потянулся к графину. — Потом об этом поговорим. Давай лучше о бабах поболтаем. Ты каких больше любишь: — блондинок или брюнеток?
— А черт их знает, — пожал плечами Илья, беря стопку с водкой. — Мне все нравятся.
— Вот это уже по-нашему! В этом мире все очень просто: бери столько, сколько можешь взять. Не возьмешь ты, возьмет кто-то другой. Вот и вся правда жизни. Ну, за женщин!
Остаток вечера Илья помнил достаточно смутно. Помнил, как появились в кабинете красивые девушки, Юля и Вика. Было хорошо и весело. Вика звонко смеялась, запрокидывая голову и демонстрируя прелестную шею. Юля вела себя более сдержанно, однако в ее темных глазах Илья то и дело улавливал огонь желания.
Затем он оказался на улице в сопровождении девушек. Здесь же был и Виктор. Откуда-то подкатил роскошный черный «мерседес», Илья вместе с Юлей и Викой сел на заднее сиденье. На переднее поставили ящик с выпивкой и закуской. Виктор с ними не поехал: заглянув в открытую дверь, он пожелал Илье приятно провести время, а девушкам с напускной строгостью велел не уронить честь фирмы.
Проснулся Илья уже утром, в одиночестве. Девушки ушли, оставив на столе записку: «Ты оч. милый». Внизу были два телефонных номера: рядом с одним стояло имя Юля, с другим — Вика. Чуть ниже, уже карандашом, было приписано: «Для тебя — бесплатно. Звони в любое время. Вика».
Голова почти не болела — вероятно, потому, что водка была хорошая. Ящик с едой и выпивкой так и стоял на столе, вчера было не до еды. Илья вспомнил, что, как только он привел девчонок домой, те сразу потащили его к кровати. Учитывая то, что он довольно много выпил, раздевали они его сами. О проведенном с Юлей и Викой времени он вспоминал не без удовольствия — раньше ему никогда не приходилось развлекаться сразу с двумя девушками, да еще такими красивыми. Немного удивило его только то, что девчонки ничуть не стеснялись друг друга. Наоборот, вся эта ситуация их только заводила. Вспоминая, что они вытворяли, Илья смущенно улыбался. Честь фирмы они действительно не уронили. Впрочем, как и он.
Поев и побрившись, Илья в половине одиннадцатого отправился в художественный салон. Немного волновался: действительно ли Виктор купил его картину? И если купил, то выплатят ли ему сразу деньги?
К его удивлению, все прошло великолепно. Выйдя из магазина, Илья еще раз пересчитал новые хрустящие банкноты и удовлетворенно вздохнул — жизнь налаживалась.
Конечно, сразу со всеми долгами пока было не рассчитаться. Илья заплатил за квартиру, вернул две тысячи Максиму, пообещав остальное отдать в следующий раз.
Вернувшись домой, он с удовольствием пообедал, не забыв пропустить рюмочку под соленый огурчик. После этого почувствовал себя совсем хорошо, даже работа уже не внушала прежнего отвращения. Илья с надеждой думал о том, что все наладится.
Увы, следующая неделя не принесла ожидаемых улучшений. Деньги стремительно таяли, работа не шла. Илья был близок к отчаянию. Он даже отыскал в журнале фотографию симпатичного пса и стал копировать ее на холст. Ему было стыдно за то, что он делает, однако необходимость заработка брала верх над чувствами. Ничего, все будет хорошо. Фотография старая, к тому же на картине он сделает другой фон. И пятна на шкуре пса можно расположить по-другому. Никто ничего не заметит. А этого песика кто-нибудь охотно купит своему любимому чаду — для детской.
Он уже закончил грубую проработку деталей, когда в дверь позвонили. Торопливо спрятав фотографию, пошел открывать, гадая, кто бы это мог быть.
Это оказался Виктор: в дорогом костюме, гладко выбритый, весь какой-то сияющий.
— Привет! — с улыбкой сказал он. — Твой адрес дала Вика. Можно зайти?
— Да какие разговоры! — улыбнулся в ответ Илья. — Заходи. И привет, рад тебя видеть. Да не разувайся…
— Я не привык в обуви. — Виктор аккуратно снял туфли. — Это в Америке по коврам в обуви ходят. А мы люди культурные, интеллигентные.
— Тогда надень, — Илья вынул из тумбочки тапочки и протянул их Виктору. — Кстати, спасибо за тот вечер. Было чудесно.
— Ну, еще бы, — глаза Виктора насмешливо блеснули. — Покажешь, над чем работаешь?
— Да, конечно, — согласился Илья, хотя предложение Виктора его не слишком обрадовало. Он не любил никого пускать к себе в мастерскую. И особенно не любил, когда кто-то видел незаконченные работы. Тем не менее, своему новому знакомому он отказать не мог.
— И что тут у нас? — поинтересовался Виктор, оказавшись в мастерской. — Чудесная собачка, а тут? — Он подошел к стоявшему на полу у стены полотну. — Лужок со стогами. Тоже неплохо…
В мастерской у Ильи находилось шесть работ разной степени готовности. Начав работать над картиной, он частенько чувствовал, что ничего не получается. То ли сюжет выбрал неверно, то ли еще что. Какие-то холсты он просто грунтовал заново и начинал писать что-то другое. А иные отставлял в сторону, чтобы вернуться к ним позже.
— Ну что ж, неплохо, — сказал Виктор, осмотрев картины. — Мне нравится. Но понравятся ли они покупателю, а? — Он в упор взглянул на Илью, и тот опустил взгляд. Просто и сам понимал, что картины плохи.
— Помнишь, я говорил тебе, что могу нарисовать картину, которую сразу же купят? — спросил гость, продолжая внимательно смотреть на Илью. — Может, попробуем?
До этого момента Илья считал нового друга слегка чудаковатым бизнесменом, хорошим парнем. Теперь во взгляде Виктора он ощутил странную силу. Даже подумал о том, что именно такие и нравятся женщинам: сильные, уверенные в себе. В прошлый раз он этого не заметил.
— Ты серьезно? — Илья недоверчиво смотрел на гостя. — Это не так просто, как ты думаешь. Ты ведь раньше не учился живописи?
— Нет, — покачал головой Виктор. — Мне это просто не нужно.
— Ну хорошо, — пожал плечами Илья. — Попробуй. У меня как раз есть чистый холст.
— Не надо холста, — отмахнулся Виктор. — Можно, я дорисую эту псину? Надеюсь, тебе ее не жалко?
— Не жалко, — честно ответил Илья. Этот лопоухий пес был немым свидетелем его беспомощности, а потому раздражал.
— Вот и чудненько… — Виктор скинул пиджак, закатал рукава у рубашки.
— Подсказать что? — спросил Илья.
— Нет. Просто не мешай.
Илья слегка нахмурился — уж очень грубо это прозвучало. Но ничего не сказал. Отойдя к окну, сел в кресло и стал наблюдать, надеясь, что у Виктора ничего не получится. Он даже был в этом уверен — это тебе не ресторан содержать…
Тем временем Виктор встал у холста и несколько минут стоял перед ним, задумчиво глядя на высунувшего язык симпатичного пса. Затем взял палитру, уверенной рукой выдавил на нее из тюбика черной краски. Выбрал кисть и приступил к работе.
Его мазки были очень грубыми, размашистыми. За несколько минут от веселого пса не осталось и следа — Илья видел лишь что-то черное, уродливое. Грубые рваные линии, хаотичное нагромождение пятен. Виктор работал очень быстро, то и дело выдавливая на палитру новые краски, в основном темные. Постепенно его рисунок начал приобретать какие-то черты: Илья с удивлением понял, что Виктор тоже рисует собаку. Но совсем другую — это был огромный черный пес. Едва осознав, что именно будет изображено на картине, Илья понял и ошибку Виктора — тот сделал пса очень большим для такого полотна. Можно было подсказать, но он промолчал.
Шло время. Виктор все так же самозабвенно работал, и Илья начал нервничать. То, что получалось у гостя, выглядело не так уж и плохо. Даже размеры собаки оказались вполне уместными — теперь он понял задумку Виктора. Это было не просто изображение: картина представляла собой некое окно, сквозь которое пес пытался пролезть. А точнее, выбраться на волю. Яростный взгляд, оскаленные клыки — было в этой собаке что-то дьявольское. И каждой минутой она становилась все реальнее. Прежние грубые мазки ушли в небытие, собака была уже не просто живой — она вызывала страх. Теперь Илья видел, что там, за картиной, царит лунная ночь. Самой луны видно не было, но ее свет серебрил собачью шкуру и подсвечивал угадывавшиеся на заднем плане руины какого-то замка.
На всю картину — от первого мазка до последнего штриха — у Виктора ушло около двух часов. Его спина взмокла от пота, но оно того стоило. Отложив наконец кисти и краски, Виктор устало вздохнул и отошел на пару шагов назад. Несколько минут с едва заметной улыбкой смотрел на картину, потом взглянул на Илью.
— Ну и как? — спросил он. — По-моему, получилось.
— Да… — вынужден был признать Илья, поднимаясь с кресла и не без содрогания глядя на картину. — Правда, в детской ее не повесишь.
— В детской? — усмехнулся Виктор. — Ну почему же… — Он взял тряпку и вытер руки. — Можно и в детской. Уверен, они подружатся.
— Кто?
— Дети и пес. Правда, если однажды они предадут его, им не поздоровится. Эти твари не прощают измены.
Илья невольно поежился.
— Ты говоришь об этом псе, как о реальной собаке, — произнес он, разглядывая картину и думая о том, каким образом Виктору удалось передать этот взгляд: казалось, собака смотрела прямо на него. Глаза в глаза. Взгляд был удивительно живым.
— Она действительно реальна, — ответил Виктор. Его голос звучал совершенно серьезно, без тени фальши. — В этом разница между нами: ты рисуешь свои фантазии или копируешь что-то из этого мира — то, в чем нет силы. Твои картины пусты. Но я — не художник. Я не могу ничего придумать. Этот пес на самом деле существует. Все, что я сделал, — это помог ему проявиться.
— И где же он существует? — поинтересовался Илья, подумав о том, что у нового знакомого явно не все в порядке с головой. Впрочем, все мы со странностями. Отошел чуть в сторону — и вздрогнул. Пес следил за ним взглядом.
— Не в нашем мире, — ответил Виктор. — Но очень близко.
Илья прошел в другой угол комнаты — пес продолжал следить за ним. Это казалось невероятным. Подойдя прямо к картине, Илья посмотрел псу в глаза, думая о том, что ему непременно надо разгадать этот секрет. Понять, как Виктору удалось это сделать, какую технику он применил…. Нечто подобное до этого он видел только на иконах.
— Симпатичный, правда? — спросил Виктор, встав рядом.
— Да, — тихо отозвался Илья. — Симпатичный…
— Он твой. А мне пора… — Виктор взял со стула пиджак.
— То есть как — мой? — не понял Илья. — Пусть высохнет, а потом забери его. Это же твоя работа.
— Работа моя. А пес твой. И помни, что я сказал: эти твари не прощают предательства.
Было во всем этом что-то ненормальное. Илья не мог воспринимать слова Виктора иначе как шутку, и. тем не менее, тот говорил совершенно серьезно.
— Послезавтра у меня день рождения, — сказал Виктор уже у двери. — Приглашаю. Подарка не надо.
— Хорошо, — согласился Илья. — Приду. В ресторане будешь справлять?
— Дома. Я часикам к семи вечера пришлю за тобой машину, хорошо?
— Хорошо. Народу много будет?
— Юля и Вика будут там…
Илья смущенно улыбнулся.
— Как девчонки — понравились? — поинтересовался Виктор, обуваясь.
— Да, — признался Илья, чувствуя, что краснеет. — Спасибо.
— Брось. Мы же с тобой друзья. В общем, до пятницы. — Виктор пожал Илье руку и вышел за дверь.
Закрыв дверь, Илья прошел на кухню, выпил стакан воды. Потом снова вернулся в мастерскую и остановился у картины.
Она притягивала взгляд. Казалось, свирепый пес вот-вот выпрыгнет из рамы, его злые глаза смотрели в самую душу. Да, в детской такую картину не повесишь — уж больно страшная. Но покупатель на нее непременно найдется.
Илья перевел взгляд на свою работу со стогами — и поразился контрасту. По сравнению с этим псом его картина выглядела полным убожеством. Но как Виктору это удалось? Техника письма довольно грубая, даже примитивная. А собака как живая…