— Ишь спасатели нашлись! — говорил между тем сидевший впереди них пожилой дровосек в неказистой лисьей шапке, сплевывая на снег и поигрывая длинной рукояткой видавшего виды топора. — Знаем мы, кого они спасают! Шкуру они свою спасают. Не стоять же им на морозе в ожидании неприятеля. Да и денежки на наших трудах сберегут, бедняжки. Нет работы — нет оплаты. А я на зиму еще толком не скопил…
— Да чего ты заладил, Тангай! — оборвал его сутулый сосед и сухо закашлял. — Кончай в волыну дудеть, надоел уже, — добавил он, вытирая рукавом рот и оглядываясь через плечо на попутчиков. — Языкастым ты на старости лет, вижу, стал. Помолчал бы.
— У тебя вон, видать, все схвачено-перехвачено, Кас, — нарочно повысил голос старик. — А мне обидно. Я, может, потрудиться бы еще хотел, а они «давай, садись, поехали тебя спасать». А от кого спасать-то, братцы? От тех с ленточками, что ли? Так они драпака давеча вона какого задали. Все видели.
— Все, да не все, — хмыкнул Кас. — Кое-кто из наших ничего больше не увидит. Им благодаря…
— Да иди ты, дуралей! — Тангай угрожающе поднял топор, похлопал варежкой по лезвию и поставил на место. — Война без гибели не бывает. Гибнут одни, гибнут другие. Ну и что с того? Все когда-нибудь помрем.
— Раньше времени не хочется.
— Ну и не хоти! А я тебе так скажу: не нравится мне все это, очень не нравится.
— Что на сей раз?
— Хорошо еще, что дружка моего не отобрали. — Тангай тяжело опустил кулак на рукоятку топора. — Я-то ведь с того дня, как мы Локлана спровадили, все жду, когда за нами придут…
— Да тише ты, полоумный!
Сутулый, вероятно, скорчил страшную рожу, потому что старик посмотрел на него и гоготнул:
— Кас, не морщись, как в отхожем месте! Бойся врага, который далеко, а не того, кто близко. Надо будет, я за себя еще постою. Не на того напали. Как думаешь, доплыли они?
Воспользовавшись молчанием Каса, Хейзит подался вперед и вытянул между обоими собеседниками руку со второй булкой.
— Угощайтесь.
— Эвона какой щедрый нашелся! — Тангай только сейчас удостоил соседа взглядом, и Хейзит заметил во влажных глазах старика интерес, тщательно скрываемый за деланым равнодушием. — Э, да не ты ли наш гончар главный! А я тебя и не приметил. — Он первым взял угощение, подумал, разломил и отдал меньшую половину Касу. — Куда путь держишь?
— Вперед. А вы?
— А и мы вперед, — прищурился Тангай, жуя хлеб и изучая нового собеседника. Неизвестно, к каким выводам он пришел, однако продолжил вполне дружелюбно: — Прекрасная погодка для санных прогулок, не находишь?
— Так это вы для Локлана делали этот, как его…
— …плот?
— Да, точно.
— Нет, не мы.
— То есть?!
— А вот то и есть.
— Откуда тогда слово «плот» знаете?
— Кас, ты такое диковинное слово знаешь?
— Не-а…
— И я не знаю.
— Не думал, что дровосеки такие хитрецы и мастера придуриваться, — съязвил Хейзит. — Велла, у тебя еще хлефа есть?
— Нет.
— Даже если бы была, не давай им больше.
Тангай расхохотался. Кас последовал было его примеру, но закашлялся.
— Почему ты думаешь, что это твоего ума дело, приятель?
— Потому что, вита Тангай, на том неизвестном вам плоту уплыли мои хорошие друзья. И я о них беспокоюсь.
— Напрасно.
— Почему?
— Потому что штуковина, как бы она там ни называлась, получилась на славу. Скажи, Кас. Я бы сам поплыл, да кто ж меня нынче возьмет. А, красавица? — Это уже относилось к Велле, которая с любопытством наблюдала за их странным разговором со своего места. — За булку благодарствую. Если бы не мужик твой, уж я бы проверил, какие у тебя там еще булочки есть! Да не бойся, я ласковый.
— А я тебя, старого, и не боюсь, — в тон ему ответила Велла, косясь на покрасневшего уже явно не от холода Хейзита. — Если не мой брат, так другой кто-нибудь тебе голову с плеч снесет. Помяни мое слово. — И она нежно улыбнулась.
Тангай поперхнулся. Кас продолжал сидеть к спутникам напряженной спиной и делать вид, что увлечен неразличимой за снегом дорогой.
— А если хлефы мои понравились, так заходи к нам в гости, — как ни в чем не бывало продолжала Велла. — Таверну «У старого замка» знаешь?
— Слыхал…
— Ну вот и приглашаю на огонек.
Тангай задумался, переводя взгляд с брата на сестру.
— А случаем работенки у вас для дровосека вроде меня не найдется? Я и дровосечить, и плотничать умею. Что, нет?
— Расскажи, как плот на Бехему спускали, — вместо ответа попросил Хейзит. — Локлана видели?
— Не, самого не видели, — буркнул Тангай, делая вид, будто не чувствует острый локоть Каса. — Мы как все закончили и плот на воду положили, нас сразу по домам распустили. Молчать велели. Это мы потом сообразили, для кого все делалось.
— Не ври.
— Чего?
— Не ври, говорю. — Хейзит смотрел на старика прямо, не моргая и не обращая внимания на падающий на ресницы снег. — Не могли вас раньше времени отпустить. Вы бы тревогу подняли. Значит, Локлана и тех, кто был с ним, наверняка дождались, а может, еще и от берега отталкивать плот помогали. Так было?
— Выходит, что так, — сразу же сдался дровосек. — Ты это узнать хотел?
— А еще такой плот сделать сможете, если понадобится?
— Да нехитрая это в общем-то затея… Только тебе-то зачем? Следом поплывешь, что ли? Напрасно, приятель. Поживи еще. — Тангай повернулся на месте и сел лицом к собеседникам. Сапоги у него были ладные, прочные, но для зимней погоды неподходящие. — Или ты в бега надумал податься?
Это он произнес приглушенным голосом, будто только сейчас вспомнив, что впереди сидит занятый своим делом возница. Топор в его рукавицах замер и лег поперек коленей.
— Еще не решил, — честно признался Хейзит. — Да, похоже, все к тому идет. Мне показалось, ты тоже это понимаешь, хоть и дурачка из себя пытаешься строить. Куда нас сейчас везут? Кто знает?
— Это ты правильно подметил, — кивнул дровосек и похлопал по спине Каса. — Передвигайся-ка сюда. Разговор намечается. Не дрейфь, старина, тут, похоже, все свои.
Велла прижалась боком к брату и стала слушать, о чем ведут речь эти трое, столь непохожие друг на друга, но близкие, как оказалось, по духу.
Хейзит откровенно признался в том, что боится быть схваченным сразу же по приезде в Вайла’тун.
— Если нас повезут прямиком в замок, тут вообще к гадалке не ходи: всех там запрут.
— Зачем это? — искренне не понял Кас.
— Чтобы понадежнее нас от врагов спасти, — вздохнул Тангай. — Упрячут сразу же где-нибудь поближе к Квалу. Котелок не варит, так помалкивай лучше да слушай! Если Ракли и в самом деле уже сцапали, дело дрянь. Я его никогда, в отличие от жены моей покойной, за великого военачальника не держал, но при нем хоть люд простой, вроде нас, не обманывали. А сейчас тэвил знает что творится, как я погляжу. Кстати, Хейзит, а ты не знаешь, правда ли, что какой-то чужеземец доспехи Дули нашел и Ракли отдал?
— Знаю. Правда. Ты этого чужеземца, кстати, мог видеть. Он с Локланом вместе уплыл.
— Здорово!
— В смысле?
— Ну, что доспехи эти нашлись. Мне еще дед говаривал, что, когда доспехи Дули отыщутся, дух его беспокойный утихомирится и вабоны наконец по-людски заживут.
— Видать, большим выдумщиком был твой дед, — заметил Кас.
— Это ты зря, — не обиделся Тангай и подмигнул Велле. — Он мне в свое время много чего напредрекал. Все почти сбылось. И с женитьбой, и с детям и, да и вообще…
— Так у тебя ж детей, вроде, отродясь не было.
— Вот он и говорил, что не будет. И что жена раньше меня в могилу сойдет. И что моим лучшим другом топор станет…
— А я? — насупился Кас.
— Я же сказал: «Почти все сбылось». Разумеется, мой лучший друг не топор. — И Тангай снова подмигнул Велле.
Та перевела улыбающийся взгляд на небо и на глазах изменилась в лице.
— А вот про это он вам ничего не говорил?
Она указала на световое пятно, которое уже с интересом разглядывал Хейзит. Пятно было огненного цвета и напоминало больше всего факел в тумане. С той лишь разницей, что факел этот летел сейчас высоко-высоко, со скоростью стрелы, но не снижаясь, и был на самом деле ярче любого факела, поскольку свет его легко пробивался к ним через снежную пелену. Ни свист, ни жужжание его полет не сопровождали. Стремительно промчавшись наперерез каравану слева направо, пятно как вкопанное остановилось, словно задумалось, мигнуло и так же беззвучно упорхнуло уже теперь вдоль задравших головы людей и испуганно фыркающих лошадей куда-то назад, в направлении покинутого карьера. Воцарилось гробовое молчание.
— Что это было? — резко выдохнул их возница, который первым пришел в себя.
Завороженный огненным полетом, Хейзит выждал, что скажет Тангай.
— Не знаю, но ничего хорошего теперь точно не жди…
— Может, это птицу кто-нибудь из сорванцов подпалил? — неуверенно предположил Кас.
— Ты видал, чтобы горящая птица по небу летела? — Тангай сбил шапку на затылок и почесал морщинистый лоб. — Кроме птицы вроде и некому, да только как же она порхать будет, если перья спалит?
— А дед твой ничего по этому поводу не говорил? — на всякий случай уточнил Кас, однако его вопрос повис в воздухе.
— Думаю, знамение это нам было, — наконец прервал собственную задумчивость Тангай, заговорщически оглядываясь по сторонам и наклоняясь к середине саней. — Знамение никудышное, прямо скажем. Предупреждение, стало быть. Даже если прямиком к замку не свернем, похоже, ничего хорошего не жди. Есть мысли, что делать? — Он глянул исподлобья на Хейзита.
— Постой! — опередила ответ брата Велла. — Так вы его что, вообще бежать из Вайла’туна подбиваете? Хейзит, а мать? А я? Нам тоже манатки собирать и за тобой неизвестно куда вприпрыжку предлагаешь?
— Да не суетись ты-то хоть, прелесть моя! — Хейзит снова пожалел о том, что вынужден ломать голову и принимать важные решения в присутствии сестры. — Никто ничего не предлагает. Или ты не видишь, что мы просто обсуждаем?
— Обсуждают они! — Девушка уже не могла остановиться: — Вот если ты сбежишь, тогда точно тебя искать будут и в конце концов обязательно сцапают. Кто ни в чем не виновен, тот не бежит…
— Это ты своему Ракли расскажи! Что умолкла? Или я не прав? То-то! Так вот и посиди некоторое время, пока мы тут пообсуждаем.
— Да чего обсуждать-то? — елозил на подстилке Кас. — Тангай всегда дело говорит. Я тоже чую, что не к добру все это. Бежать мне с вами не с руки, но…
— Это как это не с руки? — возмутился дровосек. — О семье подумай. Я один, а ты…
— Вот я про нее и думаю как раз. Бежать-то надо, только куда ж мне их тащить? Да еще по такому снегу… Ты уж как-нибудь без меня в этот раз. Потом встретимся. Поодиночке нынче выживать сподручнее.
— Сподручнее… — проворчал Тангай. — Помирать тоже поодиночке придется. — Он зыркнул через плечо. — Жаль, мы не последними идем. Ща бы прям перевалился с саней в сугроб, и поминай как звали…
За ними двигались еще двое саней и двое всадников, замыкавших караван. Да и не мог Хейзит бежать, не повидав мать. Велла права. Нельзя так просто взять и спасти свою шкуру. Потом, если что без тебя с домашними случится, совесть не даст ни спать, ни есть. Спасаться нужно, но как-то по-другому, по-человечески…
— Кому-нибудь из вас приходилось слышать про подземные ходы под Вайла’туном?
Дровосеки удивленно переглянулись. Хейзит перехватил восхищенный взгляд сестры. И продолжил, стараясь, чтобы голос звучал как можно серьезнее:
— Ходы под Вайла’туном есть. Я сам видел, как мои друзья, спасаясь от пожара и людей из замка, ушли под землю, а потом объявились в колодце, через несколько домов от своего жилья. И я запомнил и тот колодец, и то место, где теперь, правда, остались одни головешки.
Он ждал, что либо Тангай, либо Кас сообразят: он ведет речь о нашумевшем в их округе пожаре в доме старого писаря Харлина. Однако оба молчали и внимательно слушали.
— Мне рассказывали, что эти ходы даже соединяют замок с Обителью Матерей.
— А про эти сказки я слышал! — оживился Кас. — Всегда только думал, что мужики их выдумывают. Кто из нас не мечтал попасть за стены Айтен’гарда! Тангай, ты мечтал?
— А что мечтать? — хмыкнул тот. — Я попадал. Меня еще, когда я был подмастерьем, отец туда водил.
— Вот те раз! Сколько тебя знаю, а ты никогда про это не рассказывал.
— А ты и не спрашивал…
— И что вы там делали?
— Да ничего особенного. Бревна отвозили. Избу знакомые отца там строили, ну вот мы им работки и подкинули пару раз.
— Поподробнее что, не расскажешь? Как девки тамошние, и все такое…
— А и рассказывать-то нечего. Никого не видели, кроме старух нескольких. Не знаю, может, остальные по домам в это время прятались. Да и мы там недолго пробыли: свалили дрова свои да свалили.
— Свалили да свалили! Не верится мне что-то, Тангай, что тебя так просто можно было женского общества лишить.
— Да иди ты, Кас! — Старик беззлобно отмахнулся и украдкой проследил за Веллой. Та отвлеклась от разговора и что-то высматривала в стороне от дороги. — Ну, тогда что, маго Хейзит? Бежать, если что, будем через твой колодец? Покажешь, где он?
— Отчего не показать? Если получится…
— Не показывай им раньше времени ничего, — вмешалась Велла. — Откуда ты знаешь, что им можно доверять? Может, они тебя первые и выдадут. — Она говорила это открыто, в упор глядя на улыбающуюся физиономию Тангая. — С ними только под землю лезть!
— Отчего ж ты нас, красавица, так невзлюбила? Или простые мы для тебя слишком? Ты, видать, к богатеньким ухажерам привыкла, — стал кривляться Кас.
— Помолчи-ка, приятель! — цыкнул на него Тангай. — На рожу свою сперва взгляни, потом спрашивай, почему к тебе на шею первая встречная не бросается. Я все понял, милая Велла. Вы полное право имеете нам не доверять. Сейчас мы просто попутчики да товарищи по несчастью. Согласен: на вашем месте я бы тоже не стал за здорово живешь открываться старику с топором да дураку с кайлом. Кас, молчи! Только я вот на вашего братца гляжу и вижу, что он к нам всю дорогу присматривается. Чует небось, что в нас еще сила предков наших живет. Не чета нынешнему племени. Вабоны с некоторых пор другие пошли. Будто их нынче не тем местом делают. Слабые какие-то стали. На обстоятельства оглядываются. Кто да что про них скажет. Вприглядку живут да вприсядку ходят. Я вон себе лачугу по ту сторону, за замком, сколотил, поближе к опушке Пограничья, так ко мне даже фра’ниманы не жалуют.
— Тангай у нас воин грозный! — подпел приятелю Кас. — Топориком не только деревца рубит. Одному мне его злить дозволяется.
— Ща я и для тебя исключение сделаю, — рявкнул Тангай. — А топорик мой и вправду уговаривать долго не придется. Помолчи. Братец твой мне приглянулся, красавица. Я недолго за ним наблюдаю, но вижу, что стержень в нем есть, хороший стержень, прочный. Я сам таким в молодости был далекой. Теперь уж не то. Поистерся мой стерженек-то, высох, каменеет все больше с каждой зимой. Того и гляди надломится. Потому что за все это время гнуться не привык.
— Чего же вы тогда бежать надумали? — слегка потеплев, возразила Велла.
— Не бежать, а отступать. Что нам предки заповедовали, не помнишь? А заповедовали они, ежели враг насядет, уходить с родных земель да в иных землях новые избы возводить. Не спешить помирать, если в том нужды нет. Вот я и не спешу. Мне еще несколько делов сделать надо. Дед наказывал. Он, раз уж на то пошло, и про нашу с вами нынешнюю встречу знал.
— Так вы знаете, чем все должно кончиться? — Велла толкнула плечом брата, ставшего было засыпать под мерное покачивание саней.
— Этого никто знать не может. А если узнает, все по-иному обернется. Нет, миси Велла, я только о том сужу, что наша встреча не случайна. А ее исход покажет время.
— У вас что ни слово, то загадка.
Их разговор прервали окрики конвойных. Под пеленой снега они, сами того не заметив, вступили на землю Вайла’туна, а первые сани уже приближались к западным воротам в Стреляных стенах.
Из снежной хмари вынырнула дымящаяся голова коня. В склонившемся с луки седла всаднике Хейзит признал Гийса и невольно подался ему навстречу. Тот хранил внешнее спокойствие, но говорил тихо и быстро:
— Пока вам ничего не угрожает. Когда вас отпустят, ступайте прямиком домой. Я все выясню и, если что, предупрежу. Что бы ты ни думал, не удирай. За тобой никакой вины нет, так что все образуется.
Гийс махнул рукой Велле и погнал коня прочь.
— Что он сказал? — переспросила девушка.
— Чтобы ты не забывала поплотнее запахивать шубейку, — отряхнул с ее плеч снег Хейзит.