Глава седьмая
СТРАТОНИКА
Очень скоро Митридат убедился, что Монима не только не намерена восторгаться его победами и замыслами,. но, более того, постоянно выказывает недовольство по поводу любых начинаний. В Милете, откуда Архелай на множестве кораблей с огромным войском двинулся на завоевание Греции, когда все вокруг восхищались мощью Митридатова войска и флота, размахом его завоеваний, одна Монима при всех заявила, что ей жаль греков, которых Митридат, как видно, вознамерился натравить на Рим. Прощаясь с Аркафием, которого Митридат посылал во главе другого войска в Македонию, Монима посетовала, что отец сам толкает сына на смерть, чем очень смутила военачальников и самого Аркафия.
Но больше всего Митридату не понравилось, когда Монима вздумала заступаться за Мания Аквилия, которого граждане Митилены выдали Митридату, желая заслужить царскую милость. Плененного пропретора по приказу Митридата возили на осле по городам Ионийского побережья, показывая всем желающим. Сопровождавший пленника глашатай для привлечения внимания громко перечислял все злодеяния Аквилия, совершенные им в ту пору, когда он насаждал в Азии власть римских магистратов. Народ в гневе, случалось, побивал пленника палками и камнями, мстя за прошлое. Царской страже иной раз приходилось даже силой отражать натиск толпы, готовой разорвать римлянина.
Когда Аквилия привезли в Пергам, вид у него был самый жалкий. Он был весь в синяках и кровоподтеках, а изодранная одежда еле прикрывала наготу пленника.
Вот тогда-то Монима и вступилась за него, сказав в лицо Митридату немало обидных слов. Приближенные царя были поражены ее смелостью.
– Царю не пристало тешить свое самолюбие унижением беззащитного пленника,- говорила Монима.- Александр Великий, побеждая своих врагов, никогда не унижал их, доказывая тем самым свое величие. Неплохо бы и Митридату, подражающему Александру в величии дел, также подражать ему и в широте души.
Митридат, устав от нравоучений Монимы, отправил царицу со всей свитой обратно в Синопу.
Тому была еще одна причина: в Милете на одном из пиров Митридат обратил внимание на кифаристку необычайной красоты. Ее звали Стратоника. Царь, искушенный в женских прелестях, тем не менее был очарован благородной красотой юной гречанки. В ней было что-то такое, чего Митридат не встречал в других женщинах. Эти огромные темно-синие очи под дивным изгибом бровей притягивали и завораживали, обезоруживали выражением проницательной задумчивости и той прямотой во взгляде, когда даже отъявленный злодей не осмелится оскорбить девушку при всей ее беззащитности.
Вдобавок Стратоника была безупречно сложена. Нежная теплая белизна открытых частей тела девушки, а именно шея и руки, вызывала в Митридате чувство блаженного наслаждения. Царь буквально таял, следя за легкими движениями пальцев кифаристки, перебиравшей струны в такт льющейся мелодии. Ее чуть склоненная голова в ореоле завитых локонов казалась ему живым воплощением Красоты.
После пира Митридат пригласил Стратонику к себе на корабль, желая произвести на нее впечатление роскошью отделки огромного судна, напоминавшего дворец. Девушка была в восторге от увиденного. Ей также льстило внимание царя, который, по слухам, был в родстве с богами. Однако, когда ухаживания Митридата перешли границы допустимого, красавица-кифаристка не позволила ему лишить себя невинности. Отказ ее был столь непреклонен, а взгляд выражал такое негодование, что Митридат невольно опустил руки.
Стратоника призналась царю, что у нее есть жених, которого она очень любит и скоро состоится свадьба. Митридату удалось разговорить Стратонику и выведать у нее не только имя жениха, но и где он живет и кто его родители.
Митридат с коварным умыслом предложил Стратонике пари. – Я уверен, что твой жених, Стратоника, не достоин тебя,- сказал он.- Мало того, он даже не любит тебя! И я немедленно докажу тебе это.
Стратоника, уверенная в своем возлюбленном, согласилась на спор с Митридатом. Она обещала ему свою девственность. Если же выигрыш оставался за ней, то Митридат обещал исполнить любое ее желание.
Митридат послал своих слуг за юношей, который жил в Милете. Он был начинающим актером, а до этого- музыкантом и певцом.
Жених Стратоники был очень хорош собой, но сквозь его холеную внешность проступала чванливая самоуверенность избалованного похвалами человека и в то же время некая уязвленная гордыня от того, что при своей красоте и талантах у него не хватает средств для достойной жизни. Митридат проницательно сразу подметил это и возрадовался, предвкушая победу в споре.
Царь обратился к молодому актеру прямо:
– Друг мой, случай свел меня с твоей невестой. И поскольку мне как царю хотелось бы видеть рядом с собой не просто смертную женщину, но богиню – а Стратоника и есть богиня!- то я как честный человек предлагаю тебе отступное за твою невесту.
Стратоника в это время находилась за толстой занавеской, поэтому о ее присутствии чванливый юнец не догадывался. От волнения у него пересохло в горле. Он облизал губы и хрипло промолвил:
– О царь! Твое благородство и доброта безмерны…
– Я предлагаю тебе за Стратонику двадцать талантов серебром,- сказал Митридат, не давая актеру опомниться.
У того глаза загорелись алчным блеском, и после короткой паузы он вымолвил:
– Благодарю тебя, царь, но…
– Впрочем, друг мой, я понимаю, что такой цветок стоит больших денег,- вставил Митридат и уверенно добавил:- Предлагаю тебе сорок талантов. Таких денег ты не заработаешь и за десять лет упорного труда.
Последних слов Митридат мог и не говорить, ибо было общеизвестно, как ничтожно мало зарабатывают актеры, тем более начинающие.
– Согласен!- воскликнул юноша, тем самым отрекаясь от своей невесты.
Вскоре он покинул царский корабль, унося с собой деньги.
Митридат, заглянув за занавеску, застал Стратонику в слезах. Это были слезы обиды и разочарования.
К приезду Монимы Стратоника уже считалась женой Митридата, хотя свадьбы у них не было. Спровадив Мониму в Синопу, Митридат тут же сыграл свадьбу и отправился завоевывать Родос, взяв Стратонику с собой.
Город Родос на одноименном острове оставался единственным оплотом римлян в Эгейском море. Туда скрылся проконсул Кассий, бросив войско и своих легатов. Там же нашли убежище тысячи италиков, уцелевшие после страшной резни. Родосцы, имевшие сильный флот, объявили войну Митридату.
Вызов, брошенный ему родосцами, только насмешил Митридата, и он решил сам наказать их за такую дерзость. Митридат подошел к острову на ста пятидесяти боевых кораблях. Родосский наварх Дамагор вывел против него шестьдесят триер.
Египтянин Метрофан, командовавший понтийским флотом, п инялся вытягивать боевую линию своих кораблей, намереваясь окружить флот родосцев в самом начале сражения. Дамагор разгадал его замысел. Выпустив по врагам тучу стрел из катапульт, родосцы стали отступать к гавани. Тогда самые быстроходные суда понтийцев устремились за ними в погоню, но родосцы успели укрыться в бухте, закрыв ее заградительными цепями.
Понтийский царь стал лагерем рядом с городом и стал дожидаться, когда к нему из Азии прибудет на грузовых кораблях сухопутное войско. За это время происходили частые стычки с родосцами, делавшими вылазки из-за крепостных стен.
Как-то раз понтийское грузовое судно плыло под парусами мимо родосскои гавани; родосцы выпустили против него диеру, и так как против нее вышли две понтийские триеры, на помощь ей устремились другие корабли родосцев. Послал подмогу своим и Митридат. Небольшая стычка на море постепенно переросла в большое сражение. Понтийцы теснили неприятеля многочисленностью и стремительностью, родосцы же с большим искусством уклонялись от столкновений с мощными пентерами Митридата ипробивали более мелкие суда. Им удалось захватить у понтийцев одну триеру и снять несколько носовых украшений с поврежденных кораблей. Зато понтийцы захватили единственную имевшуюся у родосцев пенте-ру и в конце концов загнали врага в гавань.
Митридат и Стратоника наблюдали за битвой на море с высокого холма.
– Все это напоминает мне легендарную старину, когда ахейцы сражались с троянцами,- сказала Стратоника, душа которой была полна романтических порывов. Она указала на мощные стены Родоса за грядой холмов.- Это Илион. А ты, мой милый, царь Агамемнон, осаждающий столицу Приама.
Стратоника с ласковой нежностью посмотрела на Митридата.
– Иными словами, ты предрекаешь мне десятилетнюю осаду Родоса?- усмехнулся Митридат.
– Я предрекаю тебе славу Агамемнона, мои царь,- промолвила Стратоника, прижимаясь к Митридату.
Она очень скоро забыла красавчика-актера, восхищенная силой, мужеством и дерзновенными помыслами Митридата. Ее чувство к нему было искренним и пылким.
Несколько дней спустя появились грузовые суда, везущие пешее войско Митридата. Когда флот уже подходил к острову, внезапно поднявшийся северный ветер погнал корабли прямо к родосскои гавани.
Родосцы со всей возможной быстротой выплыли навстречу со всеми триерами и диерами, напав на флот Митридата, который боролся с сильным волнением и был рассеян по морю. Родосцам удалось одни суда повредить таранными ударами, другие поджечь, а один корабль они захватили вместе с командой и, привязав его канатами, увели за собой.
После этого Митридат стал готовиться к решающей морской битве и одновременно к штурму города.
К родосцам пришли на помощь боевые суда ликийцев, поэтому наварх Дамагор смело вышел навстречу понтийскому флоту, вызывавшему родосцев на бой.
Понтийский флот выстроился в две линии. В первой находились самые большие корабли, во второй- более мелкие и подвижные. Флангами командовали Метрофан и Пелопид. Центр возглавил сам Митридат.
Когда первая линия понтийских пентер сблизилась с триерами родосцев для таранного удара, а царский корабль на веслах проплывал вдоль судов второй линии, отдавая приказы световыми сигналами, хиосский союзный корабль вдруг вырвался из строя и ударил тараном царскую пентеру. Удар пришелся в наиболее уязвимую часть корабля, трюм которого стал быстро наполняться водой. Из-за начавшейся сумятицы на нижних палубах течь удалось устранить далеко не сразу.
Хиосская триера, пройдя под кормой царского корабля, под дружные удары весел вышла в открытое море и вскоре затерялась в дали.
Митридат не мог отрядить за ней погоню, поскольку битва разгоралась и триеры родосцев уже прорывались через первую линию его кораблей. Царь отдал приказ наступать второй линии и одновременно повелел всем прочим триерам хиосцев покинуть боевой строй. Митридат отрядил их для защиты грузовых кораблей, сделав вид, что ничего не произошло.
Битва завершилась без явного перевеса с обеих сторон.
Занявшись расследованием случая с хиосской триерой, Митридат с удивлением и негодованием обнаружил, что в его войске и флоте есть немало людей, тайно сочувствующих родосцам.
– Командир триеры, повредившей твой корабль, царь, связан с Дамагором узами гостеприимства,- оправдывались перед Митридатом хиосцы.- Для него Дамагор как родной брат, а война с Родосом все равно что война с Хиосом. Мы сами не ожидали, царь, что он отважится на такое!
– Я должен наказать этого человека,- сурово сказал Митридат.- Если я не поймаю его, то наказание понесете все вы, его сограждане. Я ведь не могу знать, какие мысли таите вы.
Пелопид, пользующийся доверием эллинских союзников Митридата, говорил царю:
– Многие из хиосцев, самосцев и лесбосцев охотно будут сражаться с римлянами, но воевать против родосцев не хотят. Родос для азиатских эллинов сравним с Афинами. Этот город славен школой ораторов, здесь живут лучшие среди эллинов ваятели и художники. Родосские кораблестроители славятся по всей Эгеиде, как и родосские моряки…
– Это я уже почувствовал на себе,- проворчал Митридат.- Поглядим, насколько сильны родосцы на суше.
Перебежчики указали Митридату легкодоступный холм, где стоял храм Зевса Атабирия, городская стена на этом холме была невысока. Ночью Митридат посадил часть войска на корабли, прочим же раздал лестницы и велел и тем и другим двигаться в молчании, чтобы одновременно напасть на гавань и городские стены. Понтийцы приближались, соблюдая тишину, но сторожевые посты родосцев, время от времени выпуская в темноту зажженные стрелы, обнаружили врага и подняли тревогу. Войска Митридата все вместе закричали и бросились на штурм- и те, что несли лестницы, и весь экипаж с кораблей. Родосцы без страха ответили им боевым кличем, и все поднялись на стены. Таким образом понтийцы утратили внезапность, а с наступлением дня, отбитые, вернулись назад.
Тогда Митридат приказал строить самбуку- огромную башню на двух параллельно стоящих кораблях.
Самбука, подведенная к стене, там, где стоял храм Исиды, особенно напугала родосцев, так как одновременно она выкидывала много стрел и дротиков. В то же время множество понтийцев на мелких суденышках суетились подле, недосягаемые для защитников, собираясь под ее прикрытием подняться на стены. Родосцы привели в действие свои баллисты и сначала закидали самбуку горшками с нефтью, а потом подожгли ее горящими стрелами из катапульт. Огромное сооружение полыхало всю ночь, и наконец его обгоревшие остатки рухнули в море.
Произведя еще несколько штурмов и потерпев неудачу, Митридат, переполненный гневом, повелел перебить всех пленных родосцев и сжечь все селения вокруг города.
Из Греции приходили известия об успехах Архелая, склонившего на сторону понтийского царя Афины, Фивы и Халкиду, перебившего на острове Делос многие тысячи италиков и разбившего римлян близ Пирея. А сам понтийскийдщрь при всем своем могуществе оказался не в силах одолеть один-единственный непокорный город, и это выводило Митридата из себя.
Сообразительный Тирибаз вовремя дал Митридату совет:
– Любой город можно взять измором, царь. Поскольку ликийцы снабжают Родос по морю всем необходимым, значит, прежде нужно победить их. Отправь против ликийцев Пелопида с союзным эллинским флотом, а сам покуда вернись в Пергам.
Однако Митридат, жаждавший любых побед, двинулся в Ликию сам и окружил самый большой ликийский город Патары. Для сооружения военных машин Митридат приказал вырубить священную рощу Латоны.
Ночью во сне Митридат увидел разгневанную мать Аполлона, которая грозила ему топором и даже едва не снесла ему голову. Царь проснулся в холодном поту и уже до утра не сомкнул глаз. После этого Митридат запретил трогать священную рощу. Поручив Пелопиду вести войну с ликийцами, Митридат прибыл в Эфес. Оттуда царь послал Метрофана к берегам Фессалии, а сам вернулся в Пергам.
К зиме власть Митридата признала Македония, где Аркафий разбил римского наместника Гая Сентия, и почти вся Греция. Непокоренными оставались лишь Этолия, Фессалия и Эпир. Для ведения войны с Римом к Митридату привели свои войска царь одрисов Дромихет, пафлагонский царь Александр, царь скифинов Каргуш, сын Уду. Привел отряд наемников сирийский военачальник Зенобий. Не дождался Митридат только зятя Тиграна, который ввязался в войну с парфянами и пока ничем не мог помочь тестю.
Раздраженный неудачей под Родосом, Митридат приказал казнить Мания Аквилия, влив ему в рот расплавленное золото.
– Теперь, полагаю, ты до конца утолил свою жадность, римлянин,- мрачно произнес Митридат, стоя над дымящимся телом Аквилияи глядя в его мертвые, выпученные от нечеловеческой боли глаза.
За обедом Митридат признался друзьям, что с большим удовольствием предал бы такой казни Гая Мария.
– Клянусь Митрой, я бы посмеялся от души, глядя, как Марий перед смертью дрыгает ногами,- сказал Митридат.
– Если и дальше наше оружие будет победоносно, то в скором времени можно предпринять вторжение в Италию,- заметил Моаферн и взглянул на Тирибаза.- Не ты ли говорил, Тирибаз, что настоящая победа над Римом может быть одержана только на италийских полях?
– Говорил и повторяю,- отозвался Тирибаз.- Теперь, когда в нашем войске больше трехсот тысяч воинов, а флот имеет четыреста боевых кораблей, мы можем на равных потягаться с римлянами.