– Вернемся с победой!- бодро ответил Сузамитра, сверкнув белозубой улыбкой.
– Что передать Архелаю, царь?- спросил Фрада.
– Передай, что я верю в него,- ответил Митридат. Царские вербовщики опять отправились в далекую Тавриду, в Колхиду и Малую Армению за новыми отрядами воинов. Набор войска происходил и во всех сатрапиях Понта среди населяющих его племен: халибов, тибаренов, моссинойков, халдеев, персов, каппадокийцев… В ожидании, пока вновь набранные войска придут в Ионию, Митридат производил смотр отрядов, оставшихся в Пергаме. Это были царские телохранители, гоплиты из Амиса и Синопы, отряд персидских всадников, пафлагонская конница под началом своего царя Александра, скифины и галаты…
* * *
В дворцовых покоях шумели пиры и застолья. Звучала музыка. Веселые возгласы гостей доносились до отдаленной комнаты. Над жаровней курился прозрачный дымок благовоний, сквозь толстые занавески пробивались красные лучи заходящего солнца…
Митридат сидел один. Непонятная мучительная тревога заставила его уйти от праздничного стола, покинуть друзей. До него долетел взрыв смеха, бурные рукоплескания- похоже, пожаловали фокусники и акробаты.
А царя одолевают печали. Кажется зловещим багровый отблеск заката, ужасный сон не выходит из головы. Он бредет по равнине, заваленной мертвыми телами, его ноги спотыкаются об отрубленные головы, о разбросанное оружие, о павших коней… Митридат один, а вокруг тысячи и тысячи мертвецов в воинских доспехах: персы, греки, карийцы, фригийцы, каппадокийцы… Он узнает упавшие знамена понтийского войска, его войска, которое он с таким трудом собрал со всей Азии! Митридат чувствует, как силы покидают его, ведь он идет уже много часов, а равнине нет конца и нет конца этим грудам мертвецов, словно уже пришел на землю Спаситель мира Саошьянт и завершилось великое сражение ашаванов, праведных людей, с другвантами, приверженцами зла.
Митридат зовет слугу.
– Не вернулись ли гонцы с побережья? Юный слуга отвечает с поклоном:
– Нет, царь.
– Как вернутся, пусть идут прямо сюда.
– Будет исполнено, царь.
Вот уже много дней Митридат ждет вестей из Греции. Как там дела у Архелая? Сумел ли он разбить Суллу? Гонцы один за другим скачут в приморские греческие города, чтобы разузнать от купцов и работорговцев, плывущих в Азию из Эллады, не слыхать ли чего о сражениях на Беотийской равнине. Гонцы привозят один ответ:
– Война в Греции продолжается, но кто там одерживает верх, Архелай или Сулла, неизвестно.
Чтобы развеять мрачные думы, Митридат отправился на женскую половину дворца к Стратонике.
В покоях у Стратоники звенели струны дутаров, звучали чанги и дойры. Чернобровая молодая певица пела грустную песню на персидском языке, прикрыв густыми ресницами большие восточные глаза. Стратонике нравились персидские песни и танцы. Хотя она не знала ни слова по-персидски, тем не менее окружала себя служанками-персиянками, которые частенько развлекали госпожу песнями и танцами своего народа.
Стратоника жестом пригласила вошедшего Митридата сесть рядом с ней, Митридат охотно повиновался, звучавшая мелодия удивительно подходила к его душевному состоянию.
Высокая печаль, рождаясь в мелодичном рокоте струн, возносилась чистым и протяжным голосом певицы к тем высотам человеческого восприятия, когда трепетное чувство владеет сердцем, способным в эти минуты острее чувствовать и сострадать.
– О чем эта песня?- спросила мужа Стратоника.
Она видела по лицу Митридата, как воздействуют на него слова персидской песни, и захотела узнать ее содержание.
Митридат вполголоса стал переводить Стратонике то, о чем пела певица, а пела она о печали, имеющей крылья, подобно птице. «И шепчут уста, и тихая улыбка озаряет лицо, и катится по щеке слеза… Топот быстрого коня затих вдалеке. Любимый умчался в страну за горами. Девушка ждет, а рядом нет никого. В сердце тоска… А в небе кружит тем-нокрылая птица- девичья печаль. Улетай печаль, улетай!..»
Пели струны дутаров, им вторила дойра. И красивая песня на непонятном языке лилась из алых уст певицы. Из глаз Стратоники текли слезы, когда она слушала Митридата.
– Я обязательно выучу персидский язык,- прошептала Стратоника, когда песня смолкла.
Долгожданные гонцы прибыли в Пергам спустя два дня, и огромный город сразу наполнился смятением. Из улицы в улицу, из дома в дом шел слух еще об одном успехе римлян в Греции. Теперь Архелай был разбит окончательно.
Митридат принимал ванну, когда к нему пришел Критобул в сопровождении одного из гонцов.
– Печальная весть тебе, царь,- упавшим голосом сказал секретарь.- Войско Архелая разбито под Орхоменом.
Митридат выбрался из ванны и завернулся в простыню. Слуги, повинуясь его властному жесту, торопливо удалились.
– Как это случилось?- спросил царь. Критобул вытолкнул вперед гонца.
– Я не знаю подробностей, царь,- ответил тот.- Мне велено передать только то, что римляне победили Архелая в открытом сражении, а потом взяли штурмом его укрепленный лагерь.
– Кто велел передать?
– Командир триеры, пришедшей из Халкиды. Его послал Архелай.
– Архелай в Халкиде?
– Да, царь.
– Что еще велел передать мне Архелай?
– Царь, Архелай просит у тебя позволения вступить в переговоры с Суллой.
– Он не верит в победу?
– Не знаю, царь.
– Ладно. Ступай.
Гонец с поклоном удалился.
– Похоже, Архелай совсем потерял голову после всех поражений,- осуждающе промолвил Критобул.
– Как он мог проиграть подряд два сражения, имея такое превосходство в силах?!- вскричал Митридат, переполненный негодованием.- Клянусь Зевсом, не понимаю! Или Сулла- это новый Александр, или я окончательно лишился милости богов!
Военачальники, собранные Митридатом на совет, выглядели хмурыми и подавленными. Самые воинственные из них пребывали в войске Архелая, а те, что оставались здесь, находясь под впечатлением ошеломляющих побед Суллы, все как один твердили, что пора заключать мир.
– Если самые лучшие наши войска не смогли победить римлян ни в открытом поле, ни за стенами городов, стало быть, продолжение войны грозит нам полным крахом!- заявил Сисина.
– Единственное спасение- это мир,- вторил ему Изабат,- причем мир на любых условиях.
– Если уж даже Архелай, самый рьяный сторонник войны, выступает за переговоры с Суллой, значит, наше положение действительно очень плачевно,- молвил осторожный Артасир.
За мир стояли Кратер и Пелопид. И Моаферн. Один Тирибаз был за продолжение войны.
– У Суллы нет кораблей,- говорил он,- переправиться из Европы в Азию он не сможет при всем желании. Все его победы в Греции- это победы над Архелаем, но не над Митридатом. Пусть Сулла разбил два наших войска, мы соберем третье. Разобьет и его- выставим четвертое. У нас за спиной бесчисленные азиатские племена, а у Суллы союзников нет. Даже Рим ему враждебен. Войско Суллы измотано беспрерывными осадами, переходами и сражениями, в Греции это войско, как в ловушке. Нужно послать в Грецию новое войско, таково мое мнение.
– Но Архелай…- начал было Критобул. Тирибаз перебил его:
– Архелая необходимо отстранить от командования. Я сам готов возглавить войско.
Но тут заговорили союзники Митридата, все они не горели желанием и дальше воевать с Римом.
– Пусть мои слова не покажутся дерзкими, однако я склонен усматривать в победах Суллы не просто удачу и талант полководца, но волю богов,- сказал вождь толистобогиев Кингеториг.- Галаты готовы воевать с людьми, но не с богами.
– Я скажу напрямик, хоть и являюсь зятем Митридата,- произнес царь пафлагонцев Александр.- Невелика честь устилать своими костями беотийские равнины, поэтому я больше не намерен посылать своих воинов на смерть.
Военачальники фригийцев, мисийцев, карийцев, вифинян и эллинских наемников также в один голос выразили нежелание переправляться в Грецию ни под началом Тирибаза, ни даже самого Митридата.
Митридат понял свое бессилие: уговорить союзников продолжать войну он не мог, заставлять силой не смел. У одного Кингеторига было десять тысяч галатов. Причем толистобогиев всегда были готовы поддержать их собратья трокмы и тектосаги, вожди которых хоть и помалкивали на совете, но по их лицам было видно, что они согласны с Кингеторигом.
Не хотелось Митридату ссориться и с Александром из любви к дочери.
– Критобул,- сказал царь,- приготовь письменный указ. Я даю Архелаю полномочия для заключения мира.
– На каких условиях?- спросил секретарь.
– На самых выгодных для нас!- воскликнул Тирибаз при гнетущем молчании союзников.
– На приемлемых условиях, Критобул,- после краткого молчания вставил Митридат.- Главное, чтобы был заключен мир.
Распустив совет, Митридат захотел остаться в одиночестве, однако его потревожил бесцеремонно ворвавшийся Тирибаз.
– Мне горько и стыдно видеть, что царь понтийский поддался малодушию союзников и предпочел унизительный мир пусть трудной, но победе!- кричал Тирибаз, не находя себе места от возмущения.- Если людей недалеких и трусливых устрашают римские мечи и многочисленные жертвы в этой войне, то тому, кто затеял эту войну, не пристало при первых неудачах терять лицо. Осмелюсь напомнить тебе, Митридат, о восьмидесяти тысячах римлян и италиков, перебитых за один день по твоему приказу. Думаешь, Сулла забыл об этом?
– А ведь я действовал по Твоему совету, Тирибаз,- зло прищурился Митридат.
– Рано складывать оружие, царь!
– Теперь мне ясен смысл твоего совета, Тирибаз. Этим ты хотел не просто запугать Рим, но уничтожить всякую возможность переговоров с римлянами.
– Царь, мир с римлянами лучше всего заключать у ворот Рима!
– И все же я пойду на переговоры с Суллой…
– Царь, этим ты поставишь себя в униженное положение. Римляне отнимут у тебя все завоевания!
Митридат взорвался:
– Ас кем, по-твоему, мне воевать- с Суллой?! С Кингеторигом?! С царем Александром?! С мисийцами или карийцами?! С кем?!. У меня всего двадцать тысяч преданного войска, а уставших от войны союзников больше пятидесяти тысяч. Никто из них не жаждет воевать с победоносным Суллой. Я предвижу: стоит Сулле высадиться в Азии, и все мои союзники переметнутся к нему, сдадут города, предоставят заложников, сложат оружие… Так лучше заключить мир, пока Сулла в Греции, чем бросать вызов Судьбе. Оглянись вокруг, Тирибаз, всюду недовольство и заговоры! Никто уже не прославляет меня как нового Диониса, все пребывают в ожидании прихода своих прежних господ – римлян. Те, кто вчера проклинали римлян, сегодня готовы лизать им пятки, дабы заслужить их милость. О человеческая порода, смесь лживости и пресмыкания! Готовая туда склониться, куда подует более сильный ветер!
Тирибаз молчал. Ему не было дела до человеческой породы, в которой он давно разочаровался, ему было тяжело сознавать, что Митридат, как и Архелай, сломлен духом.
Глава десятая
КОВАРНЫЕ ГАЛАТЫ
Благодаря Зариатру, у которого повсюду были «глаза» и «уши», удалось раскрыть заговор в Магнесии. Граждане этого города собирались однажды ночью перебить гарнизон Митридата и освободиться от власти понтийского царя. Митридат в гневе приказал казнить всех заговорщиков, которых было почти четыреста человек. Это событие всколыхнуло всю Ионию. Такая мера устрашения, к удивлению Митридата, никого не устрашила. Сатрапы и начальники гарнизонов постоянно доносили царю о случаях нападения на воинов, стоящих в карауле, о подстрекателях, призывающих к восстанию; где-то углем писали на стенах домов непотребное о царе Митридате, где-то свергли с постамента его статую…
Хиосцы даже осмелились отправить посольство к Сулле, желая заверить римского полководца в своей готовности снова вернуться под покровительство Рима.
Выслушав соглядатая с Хиоса, Митридат немедленно поручил военачальнику Зенобию переправиться на остров и сурово наказать хиосцев за измену. Зенобий, ведя за собой войско под предлогом, будто он собирается перебросить его с Хиоса в Грецию, ночью захватил стены и боевые суда хиосцев.
Поставив у ворот стражу, Зенобий велел объявить, чтобы иноземцы оставались спокойными, а хиосцы собирались на народное собрание, так как он намерен сообщить им нечто от имени царя. Когда хиосцы собрались в театре, то Зенобий заявил им, что царь Митридат стал относиться с подозрением к их городу из-за тех граждан, которые держат сторону римлян, но он проявит хиосцам свою милость, если они выдадут все оружие и в качестве заложников дадут детей виднейших из граждан. Хиосцы, видя, что их город взят, выполнили условия Митридата. Зенобий перевез сданное оружие и заложников на материк в город Эрифры.
Позднее Митридат отправил хиосцам письмо, в котором напомнил о том, как хиосская триера ударила его корабль во время морской битвы с родосцами.
«Виновники этого не были найдены,- писал Митридат,- однако я закрыл на это глаза, давая вам почувствовать мое великодушие. И вот лучших своих граждан вы тайно послали к Сулле, и ни на кого из них не указали, и не донесли мне, что они это сделали не по общему решению, а это вы должны были бы сделать, если бы вы не были их соучастниками. Тех, которые злоумышля ли против моей власти, злоумышляли на мою жизнь, мои друзья присудили к смерти, я же вас наказываю штрафом в две тысячи талантов».
Хиосцы хотели отправить к Митридату послов, но Зенобий не позволил им этого. Так как оружие у них было отнято, дети виднейших граждан взяты в заложники, а в городе стояло понтийское войско, то они, стеная и плача, стали сносить в одно место украшения храмов и все женские драгоценности для выплаты штрафа. Когда все снесенное на площадь золото и серебро было взвешено на весах, Зенобий объявил, что не хватает весу. Окружив хиосцев воинами с обнаженными мечами, Зенобий посадил их на корабли вместе с женщинами и детьми. По замыслу Митридата плененных хиосцев предстояло расселить по греческим городам на побережье Понта Эвксинского.
Перебить двадцать тысяч человек, когда в Ионии назревало неповиновение, Митридат не решился.
В эти дни, полные какой-то неясной тревоги, люди Зариатра привели к Митридату человека, который сообщил царю о заговоре галатских вождей. Этого человека звали Оривазг. Он был одним из телохранителей вождя толистобогиев.
– Почему я должен тебе верить?- спросил Митридат, подозрительно глядя на доносчика.- Я только вчера виделся с Кингеторигом и договорился с ним, что, если Сулла вторгнется в Азию, совместными усилиями не пускать его дальше Троады.
– Все это лживые заверения, царь,- усмехнулся Оривазг.- Кингеториг замыслил пленить тебя и выдать Сулле, надеясь за это получить часть Вифинии. В этом замысле его поддерживает Адиаториг, который хочет выпросить у римлян Фригию.
Митридат слушал галата с каменным лицом. Оривазг сразу чем-то ему не понравился, и он не хотел верить его словам. А тот между тем продолжал:
– Скоро в Пессинунте состоится праздник Матери богов. Вот там-то они и хотят пленить тебя, царь. Ведь ты же собираешься ехать в Пессинунт…
Митридат слегка вздрогнул. Он действительно говорил об этом Кингеторигу.
– Во время процессии к храму Кибелы в толпу народа проникнут восемьсот переодетых воинов Адиаторига, которые должны будут перебить твоих телохранителей, царь,- молвил Оривазг.- А воины Кингеторига тем временем окружат город плотным кольцом, чтобы никто из твоих людей не смог добраться до Пергама.
– Задумано неплохо,- мрачно промолвил Митридат,- если все это не ложь.
Оривазг склонил голову.
– Могу поклясться чем угодно, что это правда, царь.
– Что побудило тебя выдать мне замысел Кингеторига? Ведь он, кажется, доверяет тебе?
– Кингеториг несправедливо обделил меня военной добычей, а у меня пять дочерей и каждой нужно приданое, царь.
– Так ты рассчитываешь на награду, Оривазг?
– А разве твоя жизнь ничего не стоит, царь? Митридат помолчал, затем нехотя сказал: