- Так может, стоило бы подменить не второго француза, а вот этого самого Андрея? И наслаждаться сейчас, а главное, потом Катиным обществом?
- Ну, не преувеличивай возможности гидран, даже и профессионально обученных. При полной имитации внешности невозможно скопировать характер и знания разумного существа. То-то растерялась бы Катя в обществе этакого "Андрея"...
- Хм-м, а все-таки жаль... Уж очень она самозабвенна в сексе...
- Мадам и месье, - обратилась к пассажирам появившаяся на входе в галерею чуть улыбающаяся стюардесса. - Прошу следовать за мной, к самолету. Напоминаю, что мы летим по маршруту Джибути-Каир-Париж. Кто ошибся рейсом, еще не поздно это осознать.
- Юморная у нас проводница, - вполголоса заметил Андрей. - Пожалуй, с ней в полете мы не соскучимся.
- Правду говорят, что мужики падки на баб в униформе, - съязвила Катя. - А уж если они фривольны...
- Что ты, что ты Катенька, - сдал назад кавалер. - Бог с ней, этой униформисткой, сяду у окна и буду обозревать геологические детали пейзажа с высоты в семь тысяч метров...
- А я, значит, должна всю дорогу грызть ногти или листать журналы на непонятном мне языке?
- Ну, Катя, будет пикироваться, я прочувствовал глубину своего грехопадения и уже придумал, как развлечь тебя в полете!
- Надеюсь, не в стиле Эммануэли? - зарделась щеками Катенька.
- Бог с тобой! Хотя... Нет, нет, я имел в виду совсем другое. Я только что купил в аэропорту книгу тестов, вот и потестируемся.
- Да-а? - покосилась на него Катя. - Меня как-то уже тестировал одногруппник. Говорит, назови пять птиц, только не раздумывая. Я, дура, выдала: утка, сорока, ворона, журавль и курица. Он мне и растолковал, что дома я - утка, в институте - сорока, в любви - ворона, все думают, что я - журавушка, а на самом деле я - курица...
- Какой же это тест, Катя, просто шутка такая. В мужском варианте предлагают назвать пять зверей. А по книге я и характер твой тебе определю, и темперамент, и коэффициент интеллектуального развития...
- О моем темпераменте ты, по-моему, уже имеешь полное представление, а свой ай-кью любая женщина постарается скрыть от посторонних.
- Ну вот, я уже и посторонний...
- А быстро они пришли в норму, - одобрил беглецов плешивый Молчун, усаживаясь на обозначенное в похищенном билете место.
- Что говорит либо о низком уровне их психической организации, либо о высоком уровне самообладания, - продолжил Молчун сивокудрый. - Что вероятнее?
- Предполагаю, что вероятно сочетание того и другого, но порознь: у Кати - высокое самообладание, а у геолога этого - низкая психоорганизация.
- Три ха-ха, павиан влюбчивый. Выбрось ее из головы и думай о предателе Ельцине. К нему ведь как-то надо подобраться...
- Вот ты и думай, евнух несчастный. А я пока подремлю: авось Катенька неглиже приснится...
Глава шестая
в которой у стен Кремля возникает небольшой переполох.
Карл Карлович, старейший московский житель - да что московский, почитай, кремлевский! - был в это декабрьское утро удивлен, разозлен, повержен и унижен. Эти метаморфозы происходили с ним именно в перечисленной последовательности и были настолько из ряда вон, что он просто не мог припомнить, чтобы такое когда-либо случалось в его долгой, очень долгой жизни. "Diese Geschicht ist unmoglich!"- мог бы сказать этот вероятный фольксдойч, однако по-немецки он не говорил. Как, впрочем, и ни на каком человеческом языке, поскольку ему повезло родиться вороном.
Сперва ничто не предполагало особицы. Чуть забрезжил рассвет, Карл Карлович по стариковской привычке взгромоздился на крону самого возвышенного тополя в Александровском саду, - конечно, в компании с особо приближенными сородичами, а также с караулом из молодых ретивых воронов. Вскоре и на нижних ярусах стали оживать, копошиться, предприимничать прочие его обитатели - но все в рамках давно сложившихся правил и обычаев. Впрочем, не будь догляда со стороны Карлычевой команды... Хотя это уже из области невероятного: догляд всегда был, есть и будет во веки веков. Не в диком лесу живем, в столице!
Степенное рассуждение Карла Карловича завершилось было привычной зевотой, но вдруг его клюв быстро захлопнулся, а круглые глаза возымели тенденцию стать еще круглее. "Что за наглец мостится на вершину соседнего тополя, почти вровень с вороньей элитой?". Не веря своим глазам, Карл Карлович повращал головой влево-вправо: нет, все, буквально все соседи - и старейшины и охранники - вытаращились на дурную ворону, избравшую такой мучительный способ прощанья со здоровьем, а то и жизнью. Впрочем, через миг охрана ринулась на исполнение долга и жестокую забаву.
Под градом клювастых ударов дурашка кубарем низринулся сквозь крону, но молодцы не отставали и погнали его вдоль ствола к самой земле, чтобы оттрепать и там - в назидание многочисленным прочим пернатым. Но странное дело: жертва в падении умудрялась как-то цепляться за ветки и веточки и производить противоестественные контрвыпады - не только клювом и когтями, но крыльями и даже кончиками перьев! И выпады эти были столь действенны, что то один, то другой преследователь вдруг сбоил и шарахался в сторону - так что у земли наглеца прижимали лишь три-четыре охранника. А он и здесь не оплошал: вдруг совершил немыслимый вираж и взвился свечой в небо, да не абы куда, а прямо к стайке сановных воронов!
Старенький Карл Карлович еще хлопал в изумлении глазами, потом снялся было с излюбленной ветки и хотел спланировать в сторону, но тут его настигла неистовая круговерть, в которой наглец по-прежнему был ловчее всех. Карла Карловича тоже закрутило, взвихрило, он вдруг ощутил болезненный тычок и почти бездыханным полетел вниз. Удар о ветку, другую, потом шлепок и - о, счастье! - он оказался в собственном гнезде!
Переведя дух, вороний предводитель взглянул вверх и обнаружил, что битва все ширится. "Наглец против всей стаи?" - опешил он. Но нет: стало ясно, что к пришлецу явилась подмога - немногочисленная, но столь же расторопная, умелая и жесткая. Увы, сородичам Карла Карловича эти неизвестно откуда взявшиеся вороны оказались не под силу. Поодиночке и группками земляки стали покидать побоище, еще миг - и бегство стало массовым. Небо очистилось, и над кронами сада остались в кружном полете лишь победители в количестве не более двух десятков. "Что же теперь будет?" - хотелось сказать униженному Карлу Карловичу, но... говорить он все-таки не мог.
Плешивый и какой-то скукоженный Молчун сидел в кресле перед обширным окном верхнеэтажного номера гостиницы "Националь" и смотрел на круженье воронов над Александровским садом. "Ну, вроде местные с нашим присутствием смирились, - осторожно подумал он. - Пора бы героям лететь сюда, на воссоединение со мной, а то вдруг кто-то в номере появится, а я в усохшем виде...". Ментальная связь с обособленцами вблизи Кремля, гнезда резидента, была, конечно, исключена. Здесь и думать-то следовало потаенно и как можно обыденнее, - впрочем, в Школе технике ментомаскировки учили дотошно.
Словно в подтверждение его опасений дверь в номер внезапно открылась. Молчун как мог напыжился, но поворачиваться не решился, полагая, что это прислуга.
- Как все-таки неудобно без ментальной связи! - воскликнул вошедший, которым оказался Молчун сивокудрый. И добавил неожиданно: - У меня в номере была сейчас... как это: шлюха? блядь? а-а, вот: путана! С утра!
- И что, соблазнился? Или франков оторвать от себя пожалел?
- Да ты что? Ответственный момент, начинаем плести сеть - и совсем ненужная девка...
- Так уж и совсем? Мы ведь еще вчера о Кате с вожделением думали...
- Слушай, а ведь и правда есть признаки того, что наше деление прошло не вполне пропорционально.... Наверно, центр сексуальных удовольствий оказался у тебя, плешивого...
- Так и должно быть! - хохотнул Молчун-2. - По местным поверьям плешивые более сексуальны.
- В том числе плешивые карлики? Вроде тебя теперешнего?
- Вот именно! Вспомни: на боте при изучении экстравагантных сторон бытия современных русских Везунчик нарыл инфу, что богатые москвички стремятся заполучить в любовники уродливых карликов...
- ...у которых почему-то отросли большие члены? Что ж, мы со своими способностями можем, конечно, переплюнуть любого здешнего карлу. Только у русских есть масса полезных поговорок, в том числе: "Сделал дело - гуляй смело". Доходит?
- Ага. Но у них же есть другие, типа: "Однова живем", "Лови момент", "Куй железный, пока горячий"...
Неожиданно в дверь постучали.
- Наверно, та же путана! - свистящим шопотом выдохнул сивокудрый.
- Так ловим момент или как? - растерялся плешивый.
Тут дверь приоткрылась и в номер заглянула пригожая, хоть и не первой молодости женщина в униформе, с пылесосным шлангом в руках.
- Простите, - сконфузилась она. - На двери таблички нет, я и решила, что у вас можно прибраться...
- Oui, oui - заулыбался плешивый.
- No, no - брякнул одновременно сивокудрый. - Мы, пардон, немножко занят.
- Еще раз извините, - попятилась горничная и закрыла дверь.
- Что ты тут распоряжаешься? - неожиданно для себя взъярился Молчун-2.
- А ты, я вижу, готов уже прыгнуть на любую фемину, оказавшуюся в пределах досягаемости?
И оба в раздражении уставились друг на друга.
- "Надутый Джекил", - вспомнил один из курса английского.
-"Презренный Хайд", - парировал другой.
Какой-то шорох со стороны окна отвлек их от ссоры. Они обернулись и увидели "веревку-гусеницу", вползающую одним концом в приоткрытую фрамугу, в то время как другой конец был, видимо, еще на крыше отеля.
- Вот стану сейчас из карлы нормальным мэном и надеру тебе уши, - едко сообщил плешивый Молчун.
- Я уже в панике, - дурашливо поник головой Молчун-1 и оба расхохотались.
К вечеру стало ясно, что возможности наружной разведки Кремля невелики. Время от времени в него заезжали или из него выезжали черные правительственные авто, но кто в них прибыл-убыл, оставалось тайной: высадка и посадка пассажиров производилась, в основном, внутри комплекса кремлевских зданий. Впрочем, основное задание Молчун-"ворон" выполнил, углядев немало щелей под кровлей Сената (в котором располагались, судя по публикациям в прессе, рабочий и представительский кабинеты президента), достаточных для проникновения внутрь под видом воробьев или гусениц.
- Однако залы в Сенате большие и лучше бы по ним летать, а не ползать, - заметил "сивокудрый"
- Как комарик из сказки африканского поэта Пушкина? - снасмешничал "плешивый". - Увы, мельче шмеля мы стать не сможем, а он все-таки весьма заметен. А вот не стать ли нам тараканами? И естественными будем и быстрыми...
- Ха-ха-ха! В Кремле - тараканы! А почему бы и нет? Значит, входим, расползаемся по залам и наблюдаем...
- И все без ментальной связи... А вдруг случится что-то экстраординарное? Например, нападение, гибель кого-то из нас? Лучше бы узнать сразу...
- Про некоторых геянских насекомых что-то такое помнится... Вроде оставшиеся в живых всегда знают, где только что погиб их сородич. То ли они ультразвуковой сигнал в момент смерти испускают, то ли наоборот какой-то постоянно действующий радиоимпульс исчезает... Обладают ли таким свойством тараканы?
- Нам-то что? Достаточно того, что мы действительно можем усовершенствовать некоторые свои фотоэлементы. Пусть при разрушении одни испускают специфический радиоимпульс, а другие их улавливают.
- Лады. Но придется повозиться...
Глава седьмая
в которой Молчун-2 кайфует, Молчун-1 завидует, а Лиля Скворцова, наконец, познает, что такое "французский поцелуй".
С фотоэлементами экспериментировали долго, но к вечеру автоматическая система оповещения о гибели была отработана. За этими хлопотами Молчуны забыли подзарядиться от Солнца и теперь ощущали явный дискомфорт.
- Хочется жрать! - вдруг высказался плешивец. - Пойдем в ресторан?
- Почему в ресторан? - запротестовал сивый. - Безопаснее заказать ужин в номер. И что это еще за "жрать"? В русском курсе такого слова не было.
- В курсе не было, а в реальном языке есть! - продолжал буреть Молчун-2. - А также "хавать", "лопать", "уминать за обе щеки"! Я вчера погулял по Москве и наслушался. А в ресторан хочу потому, что мне обрыдло наблюдать исключительно твою ряху!
- Ты что, в самом деле, вообразил себя отличной от меня персоной? - хмыкнул Молчун-1. - Хорошо, посидим промеж людей. В "Националь" пускают, вроде, только приличных... Но сначала попробуем заказать столик по телефону: вдруг все уже разобрано?
Насыщались они аккуратно, но плотно, изредка переговариваясь на французском. Официант, с удивлением заставивший стол необычных иностранцев обильными блюдами, с еще большим удивлением забирал блюда пустые.
- Что закажете из спиртных напитков? - напоследок спросил он, по опыту зная, что европейцы предпочитают выпивать после еды. "Ничего" - хотел сказать Молчун-1, но спутник придержал его за локоть:
- Бурбон, две порции.
И чуть погодя шепнул двойнику:
- Пить это не обязательно, но заказать для приличия надо. Мы и так удивили их своим аппетитом. Обмочим губы этим виски, посидим, осмотримся...
Следуя собственному совету Молчун-2 поднял голову и тотчас наткнулся взглядом на взгляд девушки, сидящей почти напротив, через столик от них. Тотчас он опустил глаза и вдруг отпил из бокала глоток виски. Впечатления и от девушки и от алкоголя оказались ошеломляющими и сходными: опаляющими! Он хлебнул еще - та же жаркая волна! - и храбро поднял веки. Волна жара усилилась, охватила все тело: какие дерзкие внимательные глаза, необычно короткая стрижка, нежная высокая шея, хрупкие плечики над узким станом и под невесомой тканью блузки - промельк полных грудей с внятными сосками!
- Ты на кого так уставился? - одернул сивый плешивого. - И чего ради хлещешь этот бурбон? Забыл, что предстоит нам ночью?
- Да, да, - виновато сник Молчун-2 и отставил бокал. Но тут в зале ослабло освещение, и возникли чарующие, плавные звуки музыки... Люди стали покидать столики и попарно - мужчина с женщиной - двигаться в свободный от столиков круг, где, обняв друг друга, принимались неспешно танцевать. Молчун-2 вновь глянул в сторону "того" столика и увидел, что девушка, недовольно сдвинув брови, что-то говорит склонившемуся к ней мужчине. Тот, потоптавшись, отошел, а девушка тотчас обратила лицо в сторону Молчуна. Поймав его взгляд, она небрежно скользнула кистью руки меж своих великолепных грудей (крупные соски обозначились совсем отчетливо!), тронула прическу и качнула глазами и головой в сторону танцплощадки. Молчун-2 поднялся из-за столика и, как зомби, двинулся к чародейке.
- Ты что задумал?! - обернулся вслед ему Молчун-1, придержал было за полу пиджака, но сразу отпустил, увидев поднявшуюся навстречу двойнику гибкую стильную обольстительницу.
Тем временем плешивый полноватый "француз" взял кисть красотки, поднял к своим губам и, упоенно глядя в ее глаза, поцеловал, вложив в это новое для него занятие весь жар нерастраченных молодых чувств. Лобзаемая кисть заметно дрогнула, а искусно раскрашенные глаза вдруг утратили дерзкое выражение...
В этот вечер Лиля Скворцова была не в духе. Еще днем, когда она собиралась на работу и гладила любимую шифоновую блузку цвета спелого лимона (она считала, что в ней особенно хороша, вожделенна для капризных денежных самцов), то нечаянно прижгла утюгом перламутровую пуговку - а запасной в ее шкатулке не оказалось! Вне себя от злости, она примерила одну за другой апельсинную, персиковую, гранатовую, малиновую, яблочно-зеленую блузки (как видим, все ее излюбленные цвета были в плодово-ягодной палитре), но остановилась, возможно в пику себе, на белой - правда ослепительно белой и столь тонкой, что при каждом движении ее дивные тяжелые груди с широкими околососковыми пятнами проглядывали на миг сквозь ткань. "Как все же это вульгарно", - машинально подумала выпускница Инъяза и криво усмехнулась: такая мысль должна быть чуждой многоопытной валютной проститутке.