Глядя на противоположный берег, Эвин снова почесал голову. Сколько же для этого времени надо? Вздох? Два?
Да и интересно чем их так приложило? Случалось ему видеть людей, убитых сразу несколькими стрелами, но так чтоб безо всяких стрел… Да и по другому как? Секирой? Мечом? Только со своего места он не мог рассмотреть ни одной рубленой раны.
«Нда-а-а-а-а, — подумал Эвин. — Чудеса? Нет… Таких чудес не бывает!»
Он не почувствовал страха. Только растерянность. Как человек сведущий в военном деле он искал разумное объяснение и не находил его, а объяснять такую простую штуку как смерть чудом — глупость. Эдак можно зайти вообще неизвестно куда….
Противный берег он почти не видел — тот выходил к реке высоким обрывом и поэтому единственное, что удалось рассмотреть над желтоватым глиняным склоном — зеленую полосу кустов и черные на фоне светлого неба, безлистные ветки деревьев. Полоса зелени была не шире ладони, но за ней могло скрываться все что угодно.
Взгляд человека перебегал от покойников к верхушкам деревьев на том берегу и обратно. Некоторое время Эвин боролся с собой, но, не выдержав искушения, осторожно, то и дело оглядываясь, спустился трупам. Прячась за камнями, он подобрался к первым четверым, что лежали головами в воде. Мельком глянув им в лица, около которых вертелись мелкие рыбешки, отвернулся. Этим уже не поможешь, а вот остальные….
Шестерым следующим он тоже не помог. Склонившись над телами, он нашел у всех одну и ту же рану — в спине обнаружилась маленькая круглая дырка. Ну вот… Хоть что-то прояснилось. Эвин удовлетворенно качнул головой. Все-таки убили их стрелами, а дырки в спине оттого, что стрелы-то рачительный хозяин вырезал и унес собой…
Нет. Не получалось…
То, что кто-то пожалел свои стрелы, ничуть его не удивило. Удивляло иное. Этот «кто-то» не взял ничего кроме них, а ведь рядом лежало оружие, да и доспехи стоили денег… От новой мысли Эвин привстал… Дьявол! Вот что оказалось самым удивительным! Тела, похоже, даже не переворачивали. Враг просто не захотел взять трофеи.
Он перевернул труп и тут же забыл про оружие и кошельки.
Что за день! Видно Карха раскрыл над ним шкатулку с удивлениями!
Какие стрелы? Никакими стрелами тут и не пахло.
Маленькая дырочка в спине воина на груди превратилась в дыру, куда пролез бы и кулак.
Не боясь перепачкаться в чужой крови, Эвин сунул в рану палец и не нащупал конца.
Конечно маленькую дырку в спине мог бы сделать искусный пращник, но… Вот именно «но»! Откуда тут возьмется такой искусник, если пращами в Империи не пользовались уже лет сто. Она оставалась только у дикарей, но какой дикарь мог устрашить Имперских лучников, так, чтоб те бежали без оглядки, да вдобавок не утащить с собой в свое болото добычи?
Нет такого дикаря, и быть не может!
К тому же не в человеческих силах было метнуть такой маленький камушек с такой силой, чтоб тот насквозь пробил панцирь, а покойник пришел сюда в неплохом доспехе гариванской работы. Что могут такие панцири, Эвин знал по собственному опыту. Эта сталь выдерживала удар стрелы, пущенной, правда, из простого лука, с полусотни шагов. Он прикинул расстояние до берега. Конечно тут немного меньше, но пробить насквозь… Нет. Невозможно.
Так ничего и не решив, он пошел к крайним. Эти лежали друг на друге, словно прикрыли телами того, чьи ноги торчали из-под кучи.
Эвин бесцеремонно толкнул верхнего и услышал стон…. Это слабый звук манил надеждой открыть все тайны и Лоэр не боясь ни крови, ни грязи потащил свою находку к телеге…
Живых тут оказалось трое.
Подогнав одну из телег к месту побоища, Эвин погрузил на неё живых, а мертвых, рассудив, что им теперь все равно, просто вытащил на сухое место и поехал обратно. Сил сделать для них что-то большее у него не нашлось.
Понукая лошадку, Эвин выбрался на дорогу. Вскоре он сообразил куда она ведет.
Этот поворот он помнил. Сразу за ним, за строем деревьев, открывался вид на Саар, который, как он считал, мог тронуть за душу и убийцу и разбойника. Город с того места выглядел аккуратным, чистеньким, словно нарисованный рукой безгрешного Брата по Вере — чистые, вымытые свежим воздухом крыши под желтой соломой, серые каменные и коричневые бревенчатые стены, солнечный свет делал этот вид еще более очаровательным, не смотря на серое небо. Эвин подхлестнул лошадь и вскоре выбрался на вершину.
Та-а-а-ак.
То, что он увидел, не разжалобило бы ни разбойника, ни убийцу, да и, пожалуй, никого другого, включая сюда и самого безгрешного Брата… Вместо аккуратного городка внизу лежала куча развалин, еще дымящая и чадящая старыми углями.
— Нда-а-а-а-а, — произнес Эвин. — Это кто ж тут так расстарался?
Никто ему не ответил — некому.
Трое раненых, что он подобрал у реки, были живы, но не более того. Один из уцелевших, судя по всему, являлся предводителем разгромленного отряда. Именно его прикрыли собой латники. Камень угодил ему в голову, но добротно сделанный шлем спас жизнь человеку, превратив смерть в её подобие — потерю сознания. Зато у него имелись все шансы остаться в живых. У двоих его товарищей дела шли хуже — странное оружие пробило одному ногу, а другому плечо и застряло где-то внутри. Теперь лекарям, что наверняка жили в городе, хватит работы с ними.
Хотя, если судить по тому, что случилось с городом, работы лекарям и так хватало.
За спиной послушался стон, кряхтение. Кто-то из его спутников начал оживать.
— Ты кто? — Спросил раненый. — Демон? Я тебя не знаю…
Вопрос задали таким тоном, словно раненый и впрямь имел право спрашивать его. Эвин оторвался от вида развалин и повернулся. Человек сверкал глазами из-под помятого шлема, а тот сидел на нем так плотно, что Эвин не решился снять его с раненого. Так и ехал неизвестный герой в своем железе.
— Я Эвин Лоэр, пальский дворянин, — отозвался Эвин. Обижаться на тон, каким вопрос задавался, Эвин не стал — доспехи говоривший имел под стать шлему — самые лучшие, так что может быть он и впрямь имел право так спрашивать.
— Ты демон?
— Сроду не был демоном, — отозвался он, внимательно глядя в глаза раненому. Слышал он о том, что душа человека живет в голове, где-то за глазами и от сильного удара, бывает, перестает себя помнить и понимать, а теперь вот и сам в этом убедился. Не врали, выходит, знающие люди.
Раненый попытался подняться, но сил у него не хватило. Эвин и сам силами не перполненный поддержал его плечом, посадил так, чтоб тот видел, что твориться впереди, объяснил.
— Подъезжаем к Саару. Только тут все как-то…
— Да знаю я все, — страдальчески поморщился раненный. Он ощупал железо у себя на голове, что-то нажал в завитках, украшавших его, там щелкнуло, и шлем соскочил-таки с головы. Раненый уронил его в телегу, освобождая руки, быстро и привычно коснулся пояса, и Эвин, не дожидаясь вопроса, кивнул, показывая за спину, где лежали несколько мечей и кинжалов. Кряхтя от боли, тот повернулся и, порывшись в груде оружия, достал свой меч и кинжал. Как Эвин и думал — самые богато украшенные.
— Я — эркмасс Саара. Кори. Где ты нашел меня? Где остальные?
Эвин хлопнул лошадь по спине, и та потихоньку перебирая ногами, двинулась к городским развалинам.
— В лесу нашел. Ты и твои люди лежали на берегу. Все живые тут. Вас таких трое. Остальные — мертвы.
Видно удар по голове не прошел даром. Лицо эркмасса задергалось.
— Откуда ты взялся?
— Не знаю.
— Это тебя достали из реки?
Эвин вспомнил Бомплигаву, свой прыжок в окно, загоравшиеся развалины корчмы и в душе снова вспыхнуло ощущение славно сделанной работы.
— Наверное. Во всяком случае в реку я падал и не помню как выбрался… А что случилось с тобой?
Эркмасс сжал зубы и выругался.
Несколько мгновений он тяжело дышал, борясь с собой. По бледному лицу поплыли пятна, словно тени от листьев, но потом он справился, повернулся к лесу и указал рукой на необычную башню, что торчала над верхушками деревьев.
— Вон что случилось! Колдуны или чародеи, а может быть и те, и другие поставили в лесу свой замок и выпустили в лес демона, охраняющего дорогу к нему.
Эвин насторожился. Про демонов все больше говорили, а так, чтоб кто-нибудь видел их своими глазами или шкуру принес… Такого не бывало. Если такого поймать, то себе на всю жизнь обеспечен.
— Ты его видел?
— Я с ним дрался!
Эркмасс ударил по телеге.
— Это он нас….
Эвин вспомнил дыры в груди оставшихся на берегу трупов и подумал: «Ну, если только демон. Демон, конечно, может то, что никому другому не под силу»…
* * *
Как не тяжело уже давалось Старшему Брату Барра путешествие в Императорской свите, все ж эту свою обязанность он не решался переложить на чужие плечи. Возможность напрямую говорить с Императором, сеять в его разуме нужные мысли стоила дорожных мук, грубой пищи, и отсутствия умных собеседников, пусть даже разговоры эти проходили в перерыве между воинскими упражнениями и пирами.
Хоть так, но слушал же его Император!
— …и, наконец, о знамении, которое видели многие.
Старший Брат Барра окинул слушателей цепким взглядом. Все тут как всегда — пятна яркого света на коврах и шкурах, каменные и деревянные столбы, украшенные картинами первых четырех воплощений Кархи, ну и конечно те же, что и всегда лица. С Императором Адентой сидели члены Малого Совета, сын и наследник Мовсий и куча его прихлебателей — молодых, горластых, увешанных оружием, непочтительных и при этом ничего из себя не представляющих.
Солнце косыми лучами било в раскрытые окна и света хватало, чтоб увидеть всех и каждого, кто сидел в зале Совета. Увидеть и расплеваться от огорчения. Непочтительные, ухмыляющиеся рожи. Рушатся устои, рушится Империя, если такие люди придут к кормилу власти… Одна надежда на Императора. Он и сам не мёд, только эти молодцы для Империи хуже морской воды будут. Избавь Шестивоплощенный от их власти…Старший Брат сделал охранительный знак.
Библиотекарь этот еще за Императором увязался… Вот кого не жалко, так уж этого безбожника.
— Что замолчал, монах? — спросил Адента. Старший Брат очнулся, вздел руку.
— Полагать надо это знаком недовольства Кархи, о чем говорят багровые облака в том месте, где скрылось небесное чудовище…
Насмешник Иркон наклонился к уху наследника и, заранее улыбаясь, зашептал что-то непочтительное, глазом кося на монаха. Губы у наследника дрогнули, начали разъезжаться в улыбку. Император и тот наклонился, прислушиваясь. Ну, точно, гадость какую-то сказал. Давно этот лицемер к Покаянной пляске просится, ой давно…
— Сейчас как раз Братья ищут объясненье знамения, не связанно ли оно с происками дьявола Пеги, однако…
Мовсий отвернулся, заставив монаха замолчать.
— А что наши эркмассы? — спросил Император. — Никто не сообщил ничего нового о загадочном небесном чудовище?
Точности ради Старший Брат посмотрел в свиток с записями, хотя и так все помнил ясно, и твердо ответил:
— Никто… Птичья почта пришла отовсюду, кроме Саара.
Император поднялся.
— Ну, тогда и закончим на этом…
Старший Брат Бара, рассчитывавший завладеть вниманием Императора и произнести назидательную проповедь, поперхнулся невысказанными словами. Крут Император Адента — с таким не поспоришь.
Император остановился у длинного окна и требовательно взглянул на эркмасса.
— Ну?
Эсхан-хэ обрадовано вскинул лук, и дымная стрела ушла вверх. По этому знаку равнина пришла в движение.
Из башенного окна хорошо гости увидели, как конный отряд с оранжевыми значками на копьях поскакал на строй легкой панцирной пехоты. Кони неслись лавиной, и до Императора долетел многоголосый вой, которым Имперская кавалерия пугала врагов. До первого ряда неподвижно стоящих пехотинцев оставалось не более полусотни шагов как они, повинуясь неслышной команде, рассыпались и серией точных перемещений образовали прямоугольник, ощетинившийся во все стороны копьями. Стена копий, возникших на пути кавалерийского отряда, блеснула колючим железным блеском и заставила лаву разделиться, обтекая пехотинцев слева и справа. Грохот копыт, ослабленный расстоянием, долетел до Императора и он с видимым удовольствием ударил кулаком по стене.
— Молодцы!
— Это еще не всё, государь! — самодовольно отозвался Эсхан-хэ. — Смотри, смотри. Такого еще никто в Империи не может!
Конная лава еще продолжала обтекать пехотинцев, не решаясь приблизиться, как внутри прямоугольника родилось беспорядочное вроде бы движение, словно ветер налетел на колосящееся поле. По людским головам, остриям копий словно пробежала волна, и из нее брызгами выскочило десятка два лучников.
— Игонганские лучники, — объявил Эсхан-хэ. — Три стрелы в воздухе. А четвертая — в сердце врага! Если тут случился настоящий бой, то, считай, половины всадников уже не было бы в живых!
Он стоял самодовольный, словно сам учил лучников стрелять, натаскивал их в иных полезных воинских приемах, и именно его попечением только и происходило это чудо. На глазах Императора лучники разом пустили стрелы, к каждой из которых оказалась прикреплена красная лента и красные росчерки на уровне голов всадников плотным роем ушли к окоему.
— Второй залп — и другой половины нет!
Придворные вокруг зашумели, закивали головами. Что такое три стрелы в воздухе тут понимал каждый.
— В настоящем бою они себя покажут!
Адента не ответил. Не успел. Шум прорезал чей-то крик и топот ног.
— Государь! Государь!
Довольно улыбаясь, Император отвернулся от окна, где лучники продолжали пускать стрелы по разбегающимся кавалеристам. Через зал, мимо скамеек и напольных факелов к нему бежал человек в форме Императорской птичьей почты. Адента прищурился.
— Птичья почта, государь! — прокричал гонец, не дойдя до телохранителей, загородивших Императора. — Красное письмо!
— Пропустите его.
Не дойдя десяти шагов до Императора, он, как и полагалось по этикету, упал на одно колено и протянул Императору руку с посланием. Правило припадать на колено в десяти шагах от Императора ввел отец Аденты, после того, как наёмный убийца, переодевшись гонцом птичьей почты, так же вот подобрался, чтоб окончательно решить вопрос о прохождении границы по Замским болотам. Хорошо телохранители не спали, вовремя сообразили, что к чему….
Эсхан-хэ, отвернувшись от окна, за которым отряды пехотинцев, легкие лучники и кавалерия совершали установленные уставом эволюции, смотрел, как Император идет к гонцу. Жаль, что Адента не видит как носятся по полю отмуштрованные им войска, ну да ничего. Главное он успел показать.
Все, что его отряды показали Императору на смотре ополчения, куда лучше они показали бы на поле битвы. Тут, конечно все красиво и ленточки красные и все такое, но только настоящий бой покажет кто прав, а кто нет, когда грудь в грудь, удар на удар!
Словно в ответ на его мысли в тишине, воцарившейся в зале, раздался грохот. Закончив построение, ополченцы разом ударили в щиты.
Император разорвал скреплявший пергамент красный шнурок и застыл, углубившись в чтение. Лицо Императора покраснело, брови сошлись над переносицей.
«Вот бы война! — с надеждой подумал Эсхан-хэ, видя, как темнеет лицом Адента. Несколько мгновений государь думал о чем-то скверном — все вокруг увидели, как сжались кулаки, и смялся пергамент, а покрасневшее лицо стало страшным.
«Враги! — подумал Эсхан-хэ. — Слава Шестивоплощенному! Нашлись же враги нам на радость!»
* * *
День ушел на сборы.
Император лично отобрал триста человек и ранним утром войска выступили в Саар.
Каждый бывал в разрушенных войной городах, и в каждом разрушение имело свой смысл — разрушенные укрепления, выбитые двери богатых лавок, сожженные хижины…
Разрушение, встретившее их в Сааре, показалось каким-то особенным.
Тут было разрушение ради разрушения…
Император Адента Эмирг расположился с небольшой свитой в том крыле дворца, которое почти не пострадало, загороженное Холмом Сияния. К счастью из его окон не наблюдалось разрушений — под окнами императорских покоев раскинулся цветущий луг и озеро чистой воды, полное ручных птиц, но из памяти того, что видел, не вычеркнешь. Чтоб добраться до дворца эркмасса Императору пришлось проехать через весь город, по всем развалинам и сам Пузатый Кава, корчмарь, клялся, что своими глазами видел слезы на Императорских глазах.