А судьба будто назло заставляет ее отказываться от главной опоры – именно сейчас, когда поддержка советом и делом нужна ей, княгине киевской, как никогда.
Он не придет сюда. Ума хватит держаться подальше. А если придет, она велит его не впускать. Как бы ни было ей из-за этого тяжело…
* * *
Когда Свенельдичи приехали наконец домой, на языке у Люта вертелись десятки вопросов. Он был возмущен, но и отчасти озадачен. Мистина, которому полагалось возмущаться еще сильнее, был скорее озабочен; временами он стискивал зубы и в глазах его вспыхивала ярость, но тут же он делал глубокий вдох и прикрывал глаза, стараясь успокоиться. Все было не так просто, как казалось на первый взгляд; у Люта хватило ума это понять, поэтому он молчал, ожидая, пока брат сам заговорит.
Но когда они приехали на Свенельдов двор и отдали коней, Мистина лишь снял и отослал в избу плащ и кафтан, попутно сказав что-то отроку. Тот вернулся вдвоем с товарищем, оба несли по простому некрашеному щиту и по учебному мечу из дуба.
– Давай, – взяв меч и щит, Мистина кивнул Люту на место напротив себя. – Меч тебе не топор, им сплеча не рубят, и щит с одного удара им не расколешь. Зато он быстрый и ловкий, – Мистина стремительно крутанул рукоять меча в кисти, так что клинок будто своей волей описал размытый круг, держась, однако, за руку хозяина, будто привязанный невидимыми узами, – и жалит, как змей. Это оружие для умелых и ловких. – И приглашающе кивнул: – Бей. Не в щит – попробуй обойти его и попасть в меня.
Вот так Люту досталась опасная честь, которую не приняли мужи нарочитые: встать против Мистины Свенельдича с мечом в руке. Но никто на свете не обрадовался бы этому случаю сильнее.
* * *
В этот вечер Лют пошел спать весь в синяках, но очень довольный. Брат нещадно гонял его по двору, хотя Лют видел, что тот, более рослый, мощный и опытный, действует в половину своей силы. И ему в голову не приходило обижаться: эта наука постигается через боль. Тебя бьют, и много бьют, а когда тебе это надоедает, ты приучаешься не делать ошибок.
Наутро он надеялся продолжить, но Мистина, когда служанки убрали посуду, лишь кивнул, приглашая его остаться за столом.
– Идите к матери, кошечки, – велел он дочерям и вслед затем свистнул телохранителю: – Посиди под крыльцом. Я занят.
Это означало, что в хозяйскую избу нельзя допускать никого – даже боярыню. До сих пор Лют был в числе тех, кто в таких случаях оставался по ту сторону двери. Сейчас сосредоточился: надо думать, Мистина хочет поговорить о вчерашнем обвинении и о том, как им быть дальше.
Но речь пошла совершенно о другом.
– Слушай… – Мистина прошелся по избе, потом снова присел к столу. – Сбили меня с толку вчера эти желваки бородатые, жабу им в рот… Чуть про самое важное не забыл.
Лют выразительно приподнял пушистые брови. Что может быть еще важнее?
– Гонец пришел вчера на заре, Тородд со смолянами вот-вот будет здесь. А он привезет… – Мистина пристально взглянул брату в лицо. – Ты знаешь, что он привезет?
Лют похлопал глазами: опять он как глупый отрок. Что такое он должен знать?
– Видишь ли, – Мистина тоже двинул бровями, отыскивая осторожные, но ясные подходы к делу, – отец погиб слишком внезапно… это по-всякому горе, но с его смертью оборвалось много разных дел, которых он никому не успел передать. И я не знаю, чем и в какой мере он делился с тобой. Я знаю, что он доверял тебе, что ты парень толковый и верный родовой чести. Но здесь дело такое… что о нем на всем свете знает столько людей, сколько пальцев на руке.
Взгляд Люта ясно говорил: он в число этих осведомленных не входит. Впрочем, Мистина не удивился. Брат все-таки еще слишком юн, чтобы отец, сам будучи в силе и в ясном уме, стал с ним делиться без нужды.
– Сейчас я тебе расскажу, что знаю. А ты потом расскажешь мне, знаешь ли хоть что-нибудь. Здесь любая мелочь может пригодиться. Но ты ведь понимаешь…
Лют понимал. Он еще не знал, о чем речь, но знал, как ведутся дела, требующие таких подходов. Поэтому без напоминаний поднял руку ко рту и выразительно поцеловал свое новое золотое колечко. «Да буду я рассечен, как рассекаются золотые кольца вождем для награды дружины, если окажусь недостоин доверия…» Это самое колечко свили когда-то из кусочков золотой проволоки, оставшихся после разрубания более крупного кольца или обручья.
– Прошлой зимой Сигге Сакс ездил в Плеснеск продавать паволоки, – начал Мистина.
Лют кивнул: помню. Так шло уже не первый год. Весной люди Свенельда – в последние годы это были сам Лют и при нем для совета Евлад и Бер – отвозили в Царьград меха и воск деревской дани, покупали взамен паволоки и коприны, привозили их на Русь, а зимой Свенельд отправлял их на запад. Через земли древлян – в Плеснеск к бужанам или Волынь – волынянам, оттуда – к лендзянам, далее к вислянам в город Краков, оттуда – к морованам в Прагу, а оттуда – в Баварию. А бавары по Дунаю увозили греческие шелка еще дальше на запад, где в них одевались знатные саксы, швабы, корляги. Этот торговый путь, весьма древний, был вымощен если не золотом, то уж точно серебром, и обладание частью его стоило дороже, чем вся деревская дань. Оттуда текли богатства в Свенельдовы лари, поэтому у воеводы имелось так много завистников и в Деревах, и на Руси. Понимая это, Лют вчера возмутился, но не удивился: как день ясно было желание бояр использовать любой предлог, лишь бы утопить Мистину, в котором видели преемника старого воеводы и наследника его достояния.
– И встречался он там с некими мужами из города Регенсбурга, что на Дунай-реке, – продолжал тот. – Были те мужи посланцами Генриха, нового герцога Баварского. Желает, дескать, он, Генрих, ради любви и уважения поднести великий дар брату своему, Отто кейсару, что ему года три назад отдал Баварию во владение. Хочет он, чтобы у брата его Отто кейсара был мантион из белых горностаев с черными хвостиками. И если кто ему доставит пять сорочков горностаев, то он расплатится с благородной щедростью.
По лицу младшего брата Мистина ясно видел: Лют слышит о горностаях для Отто кейсара в первый раз. Плохо, ну так что же… Это только дедам жидинов козарских их бог какую-то кашу прямо с неба в чисто поле посылал, Манар Коген когда-то рассказывал…
– И Сигге с теми баварами условился, что привезет горностаев в нынешнюю зиму. И тут же гонца послал к отцу, а тот – к Анунду на Волгу. О цене договорились. Нынче осенью Анунд через Тородда, через смолян, должен товар прислать. И Тородд уже на подходе. Отрок от него мне передал поклон, – Мистина помахал простой веревочкой с пятью узлами, – а стало быть, товар при нем.
Лют внимательно слушал, стараясь все усвоить. С горностаями он еще ни разу дела не имел: от славян возили бобра, куницу, белку, зайца, но черную лису, соболя и хороших, дорогих горностаев доставляли от Анунда конунга с Волги, а тот их получал из каких-то вовсе неведомых краев – не то от бьярмов, не то прямо из Йотунхейма. Зато Люту было известно, что знатью западных стран горностаи ценятся высоко и стоят там свой вес в золоте.
– Но это все, что я знаю, – закончил Мистина. – А теперь чего я не знаю. Где назначена встреча с баварами? Генрих ведь тоже не дурак, чтобы трубить о таком сокровище на весь свет. Он ведь не будет поручать это дело проезжим жидинам и пошлет своих верных людей, так?
– Надо думать, так, – Лют кивнул.
– Ой как нам надо думать! – Мистина покрутил головой. – Тут есть о чем. Мы не знаем, куда должны приехать эти бавары. И когда. Известно только, что нынешней зимой.
– Едва ли отец такое дело в незнакомом месте затеял бы. В Волынь наши не ездили. Только в Плеснеск. У нас же с Етоном докончание… ты знаешь, – Лют усмехнулся. Стараниями не кого иного, как Мистины, знаменитый договор между киевскими князьями и Етоном плеснецким и был заключен семь лет назад.
– Это скорее всего. В знакомом месте легче извернуться, если что, и там никто тебе не удивится, когда всякую зиму ездишь… Но что за люди приедут? Могут быть бавары, могут саксы. А может, Генрих пришлет морован или ляхов – я не знаю, с кем он в дружбе. У меня вот разные люди есть для разных дел… Это все знали Сигге и Ашвид. Кто с ними договаривался. Но они теперь… – Мистина развел руками. – С ними разве что вёльва поговорит.
Лют подумал. Ашвид, его косички в длинной бороде, украшенные серебряными бусинами тонкой моравской работы… Говорили, он погиб возле Малина, в тот день, когда Ингвар разгромил Свенельдову дружину и перебил почти всех. Сигге Сакс, сотский Свенельдовой дружины, тогда ускользнул с немногими людьми и вернулся в Искоростень, к Володиславу. И вместе с Маломиром и древлянами подстроил засаду и убийство Ингвара. А потом…
– Алдан принес мне его голову, – медленно выговорил Мистина, и каждое слово падало, тяжелое, будто камень. Опираясь локтями о стол, он закрыл лицо руками и потер пальцами закрытые глаза. – Я им сказал: не упустить суку ни за что. Взять как угодно – живым, мертвым, по частям… Лучше живым. Не знаю, как бы я с ним сторговался, что мог бы дать в обмен за все то, что знал об отцовых делах только он… Не жизнь. Живым я бы его не отпустил, даже если бы он сулил мне солнце и луну. Но он же так просто и не дался бы, а людей, способных против него выстоять, у меня на той могиле было всего четверо. Алдан его зарубил, я ему за это отдал все, что на теле нашлось.
Лют кивнул, кусая губу. Знакомый ему меч Сигге Сакса он уже видел у Алдана – оружника Мистины, который год назад перешел к нему от Ингвара.
– Лучше пусть все пропадет, это легче перенести, чем если бы гад уполз, – Мистина опустил руки. – Иначе мне пришлось бы, помимо этой войны, еще искать его по всему свету белому. Не подстригать бороды, не мыть и не чесать волос, как тот Харальд из Северного Пути, пока не найду его и не прикончу. Теперь его грызет Нидхёгг, так ему и надо. И он хотя бы никому другому не расскажет про нашу сделку…
Мистина глубоко вздохнул, положив кулаки на стол. Лют почти видел весь груз всевозможных долгов и обязанностей, каменной горой лежащий на его широких плечах. И осознал: на киевском столе после Ингвара осталась Эльга – женщина, а второй наследник, тринадцатилетний отрок, еще даже не прибыл из Новогорода. В Киеве хватает опытных, умных, толковых и надежных людей, но все же у вооруженных рук дружины должна быть какая-то одна голова. И после смерти Ингвара этой головой остался Мистина. Не потому что хотел высшей власти. Потому что много лет был ближайшим доверенным лицом и князя, и княгини, и теперь вес утраченной опоры всей тяжестью лег на него.
А смерть родного отца оставила ему в наследство и семейные дела. Порой такие же непростые, как державные. И надо же было, что Отто кейсар возжелал мантион из горностаев именно в тот год, когда на пути разгорается война!
– Дороги-то теперь неспокойны, – заметил Лют.
– Это первое, – кивнул Мистина. – К Коляде должен прибыть Святослав со своими, и после Коляды надо будет войску выступать. А пропустить это дело я никак не могу – наша честь родовая на кону, ты вчера сам слышал. Значит, нужно все дело уладить за два-три месяца и вернуться. Ждать санного пути – времени нет. Когда он установится, мы с войском в Дерева пойдем. В Плеснеск поедем верхом, между Рупиной и Росью по дороге.
Лют поморщился невольно, представив этот путь по осенней грязи и колдобинам.
– Грязь-то что… – Мистина опять встал и прошелся, – древляне рядом. С этой стороны они, после Малина, настороже будут. Горностаи наши по цене – как вся их годовая дань. А очень много людей я в охрану дать не могу, чтобы сильно в глаза не бросалось. Мне и так боярам надо соврать что-то, почему меня перед самой войной в Плеснеск понесло.
– Как – почему? – Лют с лукавым удивлением поднял брови. – А у старичка подмоги попросить? Союзник он нам или как?
– И то дело! – Мистина усмехнулся. – Но от старичка суть дела надобно утаить. У баваров и далее за скору мыта не берут. А в Волыни и в Плеснеске берут. На тот товар, чем Генрих обещал расплатиться, тоже. Отец такие товары через Волынь тайком возил.
Лют слегка поджал губы. Эта новость его не удивила: он догадывался, что иногда, при перевозке очень дорогих и небольших по весу товаров, отец уклонялся от уплаты мыта. Потом поднял брови:
– Товар? Генрих не скоты обещал?
– Зачем нам его скоты?
Лют подождал, потом не выдержал:
– И что это?
Мистина подошел и наклонился к нему, опираясь о столешницу:
– «Корляги» это будут, братка. «Корляги».
Лют тихонько присвистнул.
– Много?
– Десять. По два на каждый сорочок. Генрих согласен дорого заплатить, потому что в их немецких странах горностаев, помимо нас, ни за какие скоты не достать. Два меча отцу назначались – за устройство всей сделки и помощь его людей, а уж он выплачивает скотами Тородду за перевозку. Остальные получает Анунд, поскольку товар его. И он отправит к сарацинам, а они дадут два веса в золоте за каждый.
Лют сидел, стараясь согнать с лица ошеломленное выражение. Говорят, что в Стране Франков, где куют эти мечи, клинок без набора стоит недорого – восемьдесят четыре денария, чуть меньше трех гривен. В Северных Странах за такой меч, снабженный набором из серебра и меди, дают уже две гривны золота или двадцать четыре гривны серебра. И понятно было желание возить такой товар тайком: кому же охота каждому князю по дороге отламывать по десятой части от стоимости? А бывают ведь еще такие «корляги», с клеймом лучшей рейнской мастерской и с драгоценным тонким набором из золота и серебра, что стоят свой вес в золоте. Если это пересчитать в серебро, то будет примерно триста гривен. Вся дань деревская в иной год давала лишь две стоимости таких мечей.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал?
Уж верно, не для потешки старший брат все это Люту рассказал.
– Я прямо сейчас из Киева уехать не могу. – Мистина положил перед собой сцепленные руки. Лют посмотрел на них: эти руки держали стольный город. – Пусть бояре поуспокоятся. Для начала ты поедешь в Любеч. Дождешься там Тородда. Заберешь у него горностаев и привезешь сюда. Едва ли древляне полезут через Днепр, но боги заботятся о том, кто сам заботится о себе. А отсюда мы возьмем полсотни и поедем в Плеснеск. Как и где будем искать тех баваров – я еще не знаю. Хоть в воду, жма, смотри… И на поиски у нас не вся зима, а только половина. Ты подумай. Может, вспомнишь что. Может, отец при тебе обмолвился о чем-то таком, но ты тогда не заметил, потому что не знал дела.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.