Александр потом прочитал их.
Не чую куль… не чую граду…
Не чую… і який ж я радий....
Не відчуваю болі, хоч чітко бачу рану…
Брати, вже не воюєм, йдемо обіймем маму…
Брати мої, солдати,я мав за честь…
За Україну з вами воювати…
Брати мої, брати мої і друзі…
Я обіцяв, як вернусь женитись на подрузі…
Прощайте, вже відвоювали…
Будьте щасливі, я іду до мами..
І ось я вже є біля дому…
Та не втомився, не відчуваю втоми…
Вже від воріт біжить собака…
Впізнав, загавкав і заплакав…
І я біжу, біжу до брами…
Чому ж не зустрічає мама…
Заходжу в двір, а там все є в квітах.....
І плачуть всі… старі і діти…
Іду я далі…сусіди, друзі ,ті що воювали теж....
Я думав не прийдуть, але прийшли усе ж…
І ось.. стоїть моя кохана…
Але не в біле, вся у чорне вбрана....
І я кричу на них…що робиться таке?
Коли зайшов у дім, то зрозумів усе…
Я так хотів лиш обійняти маму…
І тут відчув я дотик рук коханих…
Побачив маму, побачив мертву я картину…
Як обіймає мене мама…
А я лежу з закритими очима…
– Свет, мне очень жаль, – тогда Саша сумел только выдавить из себя эти банальные слова.
– Ты и сейчас будешь поддерживать ватников?
– Свет, ну пойми…
Девушка резко развернулась и ушла.
Александру было неловко, будто он совершает подлость по отношению к любимой. Он уже решил тогда, что покажет своему научному руководителю один доклад для конференции, а прочтет другой. Со смертью брата Светы это никак не было связано. Но в стране, где здравый смысл находился не в голове большинства людей, а совсем в противоположном органе, такие действия расценивались как предательство.
После того разговора Саша со своей девушкой не встречался и на звонки она не отвечала. И вот Света в его палате.
– Привет! – парень постарался придать своему голосу максимум беззаботности и веселости.
– Ты подлец! – резко прозвучало в ответ.
– Потому что, защищаясь, я убил одного из отмороженных, которых расплодилось немеряно в последнее время, и получил камнем по голове?
– Потому что, зная, как погиб мой брат, ты прочел мерзкий свой доклад! – девушка сорвалась на крик.
В палату вбежала медсестра:
– Девушка, выйдите, пожалуйста, и успокойтесь.
– Да, я сейчас выйду! Навсегда! – красивое лицо Светы обезобразила гримаса гнева и презрения.
– Свет, даже смерть человека не делает его правым. Пусть твой брат был хоть трижды романтиком, он с оружием в руках шел убивать своих сограждан. Благими намерениями выстлана дорога в ад!
– Подлец! Прощай! – Света выбежала из палаты.
– Прощай… – тихо сказал Саша, глядя на дверь, захлопнувшуюся за его девушкой … за бывшей его девушкой…
Потом он посмотрел на часы. До намеченного побега из больницы оставалось пять часов. Секундная стрелка каждое мгновение неумолимо откусывала от этого времени по крохотному кусочку.
* * *
Днепропетровск, Следственное управление УМВД Украины в Днепропетровской области. Тот же день
– Может приставим охрану к Чернышеву? Как бы не сбежал мальчишка, – следователь, который несколько часов назад допрашивал Александра, стоя у окна, разговаривал с кем-то по телефону.
– Не стоит, – после небольшой паузы ответил его собеседник. – Ты же слышал общую установку. Минимум привлечения внимания ко всякой сепаратисткой мелюзге. Чтобы никакой журналистик или как там его… блогер не разнюхал эту историю и не тиснул что-то в интернете.
– Но Чернышев убил человека, так что с формальной точки зрения – он опасный преступник и …
– Ладно, попроси кого-нибудь из своих стажеров покараулить этого Чернышева ночью. Их там у тебя сейчас много. А то этим правосекам взбредет в голову поквитаться со студентом. И получиться у нас еще один мученик, погибший за «Русскую весну». Только все делай тихо. Минимум огласки!
– Я Вас понял, Анатолий Федорович.
* * *
Днепропетровск, 16 городская больница. Тот же день
«Черт, вот это влип, – Саша задумчиво вертел в руках телефон, думая звонить Коле Неверову или нет.
Только что, совершая очередной поход в туалет, Чернышев обнаружил неприятный факт. Рядом с его палатой на диванчике сидел молодой парень. Едва Александр вышел из палаты, тот вскочил на ноги:
– Вы куда?
– А Вы кто такой?
– Следственной управление, лейтенант Вознюк, – перед глазами Саши мелькнули синие «корочки». – Вы являетесь подозреваемым в убийстве гражданина Грицака. Поэтому решено, пока Вы находитесь в больнице, контролировать все Ваши перемещения.
– Ясно, лейтенант. Докладываю, я перемещаюсь в туалет, который находится вон за этой дверью.
«Что теперь делать? Позвонить Коле и сказать, что все отменяется? А потом? СИЗО и червонец в колонии. Если отсижу, конечно, этот червонец, – Саша, скривившись от головной боли, подошел к окну. – Третий этаж. Внизу асфальт. Прыжок вниз и к сотрясению мозга добавится переломы ног и еще что-нибудь», – он снова лег в кровать.
Вовремя. Дверь приоткрылась, и в палату заглянул лейтенант. Убедившись, что его подопечный лежит, он вернулся в коридор.
«Возник Вознюк, маленький гамнюк», – Чернышев улыбнулся своей рифме и в этот миг он понял, как нужно действовать.
Нажатие тревожной кнопки – вызов медсестры.
– Дайте, пожалуйста, какую-нибудь таблетку. Голова раскалывается. И одеяло. А то что-то знобит. Или хотя бы пару простыней до утра, – наверное, еще никогда Саша не старался так обаять своей улыбкой прекрасный пол, как сейчас.
«Главное, когда пытаешься охмурить бабу, искренне верить, что она в этот миг твоя самая сильная, самая настоящая любовь. Что она смысл твоей жизни. Тогда все пойдет, как по маслу. Женщины очень ценят искренность, – вспомнил он наставления своего друга. – Эх, Колян, мне бы твои таланты», – Чернышев и не подозревал, что сколько раз он будет мысленно вспоминать своего друга-ловеласа, и сколько раз будет обращаться к сокровищнице его опыта. Сокровищница – это не преувеличение. Ведь на кону будет … – но не будем пока забегать вперед, а вернемся к прозе жизни – обычной, немного обшарпанной палате, в которой пребывает наш герой.
Медсестра оказалась жалостливой, а может ей действительно понравился молодой, с явными признаками интеллекта на лице парень. Через несколько минут Саша держал в руках таблетку цитрамона, а в ногах лежало еще одно одеяло и простыня.
– Может Вам укольчик димедрола сделать, чтобы быстро заснули?
– Нет, спасибо. Не хочу приучать свой организм к снотворному, – Александр вновь лучезарно улыбнулся.
Часы с натугой отматывали время, оставшееся до побега. Чернышев аккуратно накрыл себя еще одним одеялом и поставил будильник в телефоне на полпервого ночи.
«А то еще точно засну».
Охранник еще пару раз заходил к нему в палату и видел одну и ту же картину – свернувшийся калачиком неподвижно лежащий мужчина под двумя одеялами.
Полночь. Охранник последний раз заглядывал час назад. Хотя… дверь тихонько скрипнула, на темном фоне возникла яркая полоска света и голова следователя в ней. Через пару секунд палата вновь погрузилась в темноту.
Чернышев решил не ждать часа ночи, а бежать сейчас. Минут двадцать у него ушло, чтобы из двух одеял и трех простыней связать канат. Еще десять минут он осторожно подтаскивал, чтобы не издать шума, кровать к окну, и к ее спинке привязывал этот канат. Еще пять минут смачивал все узлы водой, поливая их из стакана.
«Пацанский проверенный способ завязывания в узел одежды купающегося. Волокна разбухают, фиг развяжешь», – Чернышев взглянул на часы – без двадцати час. Пора.
Бесшумно канат скользнул за окно. Парень выждал еще с минуту и перекинул ногу через подоконник. Самодельная конструкция выдержала, и вскоре Александр перелазил через больничный забор. В условленном месте, в ста шагах от него Сашу ждал Коля с одеждой, собранной дорожной сумкой и деньгами. Через час на такси Чернышев уже ехал в Харьков. До отправления автобуса оттуда в Ростов-на-Дону оставалось семь часов. Как говориться, за глаза.
* * *
Донецк, 7 октября 2014 года
… – Ну, что, студент, продолжим постигать науку, как побеждать, как говорил наш великий предок Александр Суворов?
– Давай, Стас.
– Сколько можно говорить?! Не Стас, а Историк. У меня родители и у тебя родители там, на той стороне. Ты хочешь, чтобы у них были большие неприятности?
– Прости, вырвалось…
– Ладно, слушай. Итак, правило четвертое. Проводишь зачистку, в комнату входишь втроем. Сначала две гранаты, потом ты. Выдергиваешь чеку, закатываешь первую гранату. Именно закатываешь по полу, а не бросаешь. После взрыва, считаешь до пяти. Как в детской считалке: «Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать. Кто не заховался, я не виноват». Потом, с чекой закатываешь вторую.
– А зачем вторую и еще с чекой?
– Кто уцелеет после первого взрыва. При виде второй гранаты упадет на пол и закроет голову руками. Поэтому можешь взять его живым. Правило пятое. Любая закрытая дверь неприкосновенна. Она может быть заминирована. Такими дверями займутся другие люди. Никакие ящики не открывать, ничего не включать. Трупы не трогать, оружие не брать. По той же самой причине.
– А если раненый?
– Если свой, зови саперов. Если укроп, убедись, что не выстрелит тебе в спину и иди дальше.
– Как убедиться?
– Что оружия у него нет! Твою мать! А лучше сделай его точно трупом! Контрольку в голову! Так надежней. Правило шестое. Патроны из открытого цинка, захваченного у укропов, не брать. Они вместо пороха могут быть начинены тротилом. Выстрелишь из такого, голову оторвет. Были случаи. И последнее. Пальца на спусковом крючке быть не должно! Ясно?
– Ясно!
– Так полчаса перекур и на стрельбище. Одиночными стреляешь ты хорошо, а вот очередями не очень. Последние пули уходят у тебя почему-то вправо. Будем поправлять. Все, перекур!
Прошла ровно неделя, как Александр Чернышев вышел из автобуса на автовокзале «Южный» Донецка. Особо не раздумывая, стал действовать, как советовал ему Колян, поехал на призывной пункт республиканского военкомата. Там пожилой дядька, как показалось Саше, мельком взглянув на его документы, что-то написал в листке бумаги и протянул ему:
– Поедешь по указанному адресу. Там тебя зачислят в штат и поставят на довольствие.
Выходя из комнаты, Александр столкнулся с мужчиной в камуфляже.
– Степаныч, ну что, кто-нибудь подходящий есть?
– Да что ты ездишь сюда без конца! Помню я о вас. Но нет пока таких людей! Уже почитай неделю одни салаги приходят. Вот еще один, – пожилой мужчина кивнул на Чернышева.
Голос вошедшего в кабинет мужчины Саше показался знакомым. Он внимательней всмотрелся в его обладателя.
– Станислав Липицкий? – Александр узнал в нем аспиранта со своей кафедры, который полгода назад уехал стажироваться в Германию.
– Ба, знакомое лицо! А я все думал, увижу тебя здесь или не увижу. Таки увидел!
– Так уж все время и думал! – пошутил Саша.
Парни рассмеялись и крепко пожали друг другу руки.
– Степаныч, я этого орла к себе заберу.
– Так тебе ж снайперы нужны, а этот даже в руках калаш не держал. Какой из него орел? Так, куропатка еще.
– Ну, не скажи! Орел не орел, а орленок точно. Орлом мы его сами сделаем!
Так Александр Чернышев оказался в батальоне «Сомали», которым командовал знаменитый Гиви.
Первый день среди новых товарищей начался… с его закапывания.
– В бою самое главное – это доверять товарищу рядом. Знать, что он прикроет тебя, не бояться показать ему спину, – улыбаясь, пояснил Стас и подтолкнул Александра к неглубокой, не больше полметра глубины яме. – Сейчас тебе ребята прикопают и буквально через две минуты выкопают.
Выдержишь, остаешься в «Сомали». Нет – гуляй на все четыре стороны.
Саша посмотрел на улыбающихся небритых мужиков с калашами за спиной или на груди, на чернеющую свежевырытой землей яму, на отблёскивающие на солнце лезвия лопат.
– Черти, вы хотя бы предупредили! На хрена я сегодня утром голову шампунем мыл?! Расход один! – с этими словами Александр спрыгнул в яму и растянулся в ней во весь рост.
– На лицо накинь, – Стас бросил ему тряпку неопределенно-серого цвета.
Первый комок земли упал на ноги. Потом еще один, еще. Саша чувствовал, как земля все выше и выше покрывает его тело, начинает сдавливать грудь. И вместе с этим давлением в тело заполз страх. Казалось, причин для него не было. Все делалось понарошку. Для проверки. Что у закапывающих его людей абсолютно не было причин делать это все по-настоящему.
Но одно дело доводы разума, а другое дело комья земли, сыплющиеся сверху, давящие на грудь и закрывающие свет. Настала полная темнота – неуютная, давящая. Почему-то вспомнился Гоголь, которого, согласно легенде, похоронили живым.
«Боже, как же это страшно, оказаться в наглухо заколоченном гробу под двухметровым слоем земли», – Чернышев, сжав зубы, изо всех сил пытался не дать страху полностью затопить его мозг. В нем лишь остался один островок, на котором пульсировала мысль: «Это все понарошку. Это проверка. Сейчас меня раскопают». А вокруг вздымались липкие смрадные девятые валы страха. Но, наконец-то, будто на затянутом черными тучами небе, ярко вспыхнуло солнце – Александр почувствовал, как зашевелилась земля над ним и, наконец, сквозь тряпку на лице пробились первые лучи.
– Ну, вставай, боец «Сомали», – Саша увидел над собой протянутую руку Стаса. – Проверку ты прошел.
К Стасу и Александру, отряхивающего с одежды землю, подошел командир батальона Гиви:
– Ну что, пора бойцу давать позывной. Как хочешь, чтобы тебя называли?
– Идеально для него подошел бы «Историк». Но Историк – это я, – улыбнулся Стас.
– Может «Студент»? – предложил Гиви.
– Не, не хочу, – отрицательно замотал головой Саша. – Здесь это звучит, как салага.
– Ты на каком периоде специализировался? – спросил Стас.
– Эпоха Екатерины Второй. Даже доклад сделал, из-за которого и оказался здесь. О создании Днепропетровска Потемкиным.
– Вот значит, и быть тебе Потемкиным! – почти одновременно воскликнули Гиви и Стас.
– Потемкин? А что, мне нравится.
– Ну что, Историк. Бери Потемкина под свое крыло и обучай военному ремеслу. Срок – неделя. Потом в аэропорт. Там скоро снова будет жарко, – Гиви пожал парням руку и направился к своему потрепанному Киа Мажентис с гордой надписью «Гиви Сомали» вместо номерных знаков.
Воспоминания о недавних событиях промелькнули в голове Александра, когда он, прислонившись спиной к стене общежития какого-то техникума, превращенного в казарму для бойцов «Сомали», отдыхал. Неяркое осенне солнце, заглядывающее через окно, приятно заливало лицо своими лучами.
– Ну что, Потемкин, пошли учиться стрелять?
– Пошли, Историк!
* * *
Донецк, аэропорт имени Прокофьева, 14 января 2015 года
За стеной звонко рванула граната. Тут же оттуда донеслись крики и стоны. Стас, весело оскалившись, кинул в проем еще одну гранату:
– Укроп становится вкусным, когда он горячий!
Снова взрыв. Но криков уже не последовало.
– Пошли! – и Историк первым прыгнул в проем, в который бросил две гранаты.
* * *
Саша последовал за ним. За проломленной снарядом бетонной стеной был все тот же, ставший привычным хаос – куски бетона, прутья арматуры образовывали сюрреалистическую картину, которой мог позавидовать и Сальвадор Дали. И, как вишенка на торте, как центральная тема полотна – два человеческих тела в изодранном камуфляже, под которыми быстро расползались красные лужи. Кровь, смешиваясь с каменным крошевом и пылью, мгновенно превращалась в темно-бурую грязь.
– Еще два укропчика готовы, – за спиной Александра раздался довольный смешок Повара – местного парня, до войны работавшего поваром в одном из донецких кафе. – Какие они, бля киборки? Пидорги они самые настоящие!