– Ты сказал, что я могу брать все, что хочу. Я захотела «Поп-тартс».
– Ты их все съела.
– Откуда у тебя вообще «Поп-тартс»? – Даниэль встала и скрестила руки на груди. – Ты совсем не похож на тех, кто ест такое печенье.
– А мне нравится. Я его обычно ем после работы на улице.
– Ты работаешь на улице?
– Да, – ответил он, – у меня есть лошади.
Внезапно все ее раздражение улетучилось, словно по волшебству.
– У тебя есть лошади? – Даниэль было сложно скрыть трепет в голосе.
– Да, – ответил Джошуа.
– Можно… можно на них посмотреть?
– Если хочешь.
Даниэль проверила радиус приема радионяни, от этого зависело, как далеко от дома находились лошади.
– А дом виден из конюшни? Или где ты их держишь?
– Да, это прямо через подъездную аллею от дома.
– А можно взглянуть на них сейчас?
– Даже не знаю. Ты съела все мое печенье. Более того, ты бросила последнее на пол.
– Извини, пожалуйста, за «Поп-тартс». Но я уверена, что человек, оборудовавший детскую комнату менее чем за двадцать четыре часа, безусловно, может приобрести «Поп-тартс» в мгновение ока.
– А еще я просто могу сходить в магазин.
Даниэль с трудом могла себе представить, чтобы такой мужчина, как Джошуа Грейсон, расхаживал по продуктовому магазину. От этого она даже засмеялась.
– Что? – спросил Джошуа.
– Я просто представила тебя в супермаркете. Всего лишь.
– Что ж, я хожу в магазин. Потому что люблю еду. Такую, как «Поп-тартс».
– Моя мама никогда бы не купила их мне, – сказала Даниэль. – Они слишком дорогие.
Джошуа усмехнулся.
– «Моя мама никогда бы не купила их мне», – повторил он.
– Вот почему круто быть взрослым, даже когда жизнь отстой.
– Есть «Поп-тартс» когда захочешь?
– Ага.
– Похоже на заниженную планку.
Она приподняла плечо.
– Может быть, но зато вкусно.
– Справедливо, – согласился он. – Ну, а теперь давай пойдем смотреть на лошадей.
Джошуа не знал, чего ожидать, беря Даниэль смотреть лошадей. Он был раздражен тем, что она съела его любимый полдник. А еще его разозлило то, что ему пришлось объяснять, на что он тратит свое время и какую пищу употребляет.
Он не любил объясняться.
Но потом Даниэль увидела лошадей. Все его раздражение улетучилось, когда он взглянул на ее лицо. Оно было наполнено… изумлением. Полное изумление над тем, что он принимал как должное.
Тот факт, что он был вынужден приобрести этих лошадей при переезде в это место, приводил его в ужас. В детстве он ненавидел заниматься хозяйством. Но в последние годы его мировоззрение начало меняться. Он обнаружил, что ищет место, где осесть, пустить корни, – в общем, дом.
Хорошо или плохо, но это был дом. Не только туманное побережье Орегона, не только город Купер-Ридж. Но и ранчо. Лошади. Утро, проведенное верхом под восходящим золотым солнцем.
Да, это был дом.
И сейчас он видел, что его любимое ранчо стало для Даниэль чем-то большим, чем временное пристанище.
Сегодня на ней не было шапочки. Темно-каштановые волосы безжизненно свисали, черты бледного лица заострились. Она была похожа на эльфийку, но Джошуа никогда не назвал бы ее красавицей, хотя в ней было что-то пленительное. Что-то чарующее. Наблюдать за ней рядом с большими животными было так же интересно, как смотреть футбол. Правда, он не мог понять почему.
– Ты не росла среди лошадей?
– Нет, – ответила Даниэль, робко шагнув к загону. – Я выросла в Портленде.
Джошуа кивнул:
– Ясно.
– Все время в квартире, – сказала она. – Мне кажется, когда-то у нас была лошадь. Я точно не помню. Мы постоянно переезжали. Иногда мы жили в местах получше, у ухажеров моей мамы.
– Понятно.
Джошуа рос в одном-единственном доме. Его семья никогда не переезжала. Родители до сих пор живут на ферме, наследуемой их семьей на протяжении нескольких поколений. Сам он уехал из родительского дома, чтобы учиться в колледже и начать свой бизнес, но это другое, потому что он знает, что всегда может вернуться домой.
– Ты вернешься в Портленд, когда закончишь здесь? – спросил он.
– Не знаю, – ответила Даниэль. – У меня никогда не было возможности выбрать, где жить.
Джошуа вдруг вспомнил, что она очень молода.
– Тебе ведь двадцать два?
– Да, – ответила она, ощетинившись. – Так что у меня действительно не было возможности подумать о том, чем я хочу заниматься, кем быть. Когда я вырасту и все такое.
– Понятно, – сказал Джошуа.
Что касается его самого, то у него не было цели до тех пор, пока он не закончил школу, пока не решил для себя, что не будет связывать свою жизнь с фермерством в Купер-Ридж. И вот тогда он уехал из родного города. Он хотел большего. Он поступил в школу маркетинга, так как хорошо разбирался в продажах. Он умел продавать идеи. Продукты. Он не создавал их и не придумывал, но мог убедить покупателя в том, что тот не сможет прожить без них.
Джошуа был из тех, кто соломинку превращает в золото.
Ему всегда нравилась его работа, но она приносила бы ему больше удовлетворения, если бы он начал свою карьеру с создания совместного с сестрой и братом бизнеса. Если бы еще тогда имел возможность продавать неординарный талант Фейт, чем он сейчас и занимается. Работа превратилась для него в страсть. А сам он стал ценным кадром, в котором все нуждаются. Ведь идеи есть у многих людей, но меньше половины претворяют их в жизнь и доводят начатое до конца. И меньше половины из этой половины знают, как донести их до потребителя. Вот тут на сцену выходит он.
Свою первую корпоративную стажировку Джошуа прошел в двадцать лет и поэтому не мог представить, как можно не иметь цели в двадцать два. Но с другой стороны, у Даниэль есть ребенок. Но тогда сразу встает вопрос: зачем в таком раннем возрасте рожать детей?
Джошуа совсем не нравилось думать о детях.
– Ты осуждаешь меня, – сказала Даниэль, отступая от загона.
– Нет, не осуждаю. Подойди ближе. Погладь их.
Она посмотрела на него, и ее глаза восторженно расширились.
– Можно? – с надеждой спросила она.
– Конечно, можно. Они не укусят. Точнее, могут, просто не надо совать пальцы в пасть.
– Даже не знаю, – произнесла она, пряча руки в карманы.
Джошуа видел, что ей очень хочется погладить лошадей, но она боится.
– Даниэль, – сказал он, – не бойся.
Она с удивлением посмотрела на него, услышав свое имя.
Вынув руку из кармана, она сделала робкий шаг вперед, а затем отдернула руку.
У Джошуа кончилось терпение. Одно дело – слушать ее рассказы о том, как она не знала, кем хочет стать, когда вырастет, и совсем другое – видеть, как она борется с боязнью прикоснуться к лошади. Он шагнул вперед, обхватил пальцами ее запястье и притянул к загону.
– Все в порядке, – заверил он.
Мгновение спустя он понял, что сделал. Более того, он отметил, что она очень теплая, что у нее мягкая кожа.
И что она очень тоненькая.
Странная комбинация чувств охватила его тело. Сострадание сжало его сердце, а похоть – его пах.
Джошуа стиснул зубы.
– Давай.
Он заметил, как ее лицо налилось краской. Ему стало интересно, это от злости или у нее возникли те же ощущения, что и у него. Но это не важно.
– Погладь, – настаивал он, притягивая ее руку ближе. – Вот так, держи ладонь открытой.
Она послушалась, он отпустил ее руку и отступил назад, стараясь игнорировать ощущения от прикосновения к ее коже.
Одна из его лошадей – серая кобыла по имени Блю – подошла и прижалась носом к протянутой руке Даниэль. Даниэль издала резкий звук потрясения и отвела руку, а затем хихикнула.
– У нее мягкие усы.
– Да, – кивнул он, улыбнувшись. – И она очень нежная, так что ты не должна ее бояться.
– Я ничего не боюсь, – заявила Даниэль, снова протягивая руку лошади и позволяя ей ее понюхать.
Джошуа не верил, что она ничего не боится. Да, она достаточно жесткая, но в то же время и очень хрупкая. Она из тех, кто выдержит побои, но сломается, если удар придется в уязвимое место.
– Не хочешь как-нибудь поездить верхом? – спросил Джошуа.
Выражение ее лица… Ну, он не мог его прочитать. В нем была нежность, и в то же время страх, и подозрительность.
– Не знаю. А что?
– Мне показалось, что ты любишь лошадей.
– Люблю, но я не умею ездить верхом.
– Могу тебя научить.
– Даже не знаю. Мне надо присматривать за Райли.
Она стала отходить от него и от загона.
– Я собираюсь кого-нибудь нанять, чтобы присматривать за Райли, – мгновенно приняв такое решение, сказал Джошуа.
И она снова на него посмотрела. С подозрением.
– Зачем?
– На случай, если ты мне понадобишься без ребенка. Что, вероятно, и произойдет. Ты будешь жить со мной в течение месяца, и кто знает, в каких ситуациях мы можем оказаться. Я не предполагал, что ты придешь с ребенком, хотя мне это поможет доказать, что ты мне не подходишь. А также думаю, что нам придется выходить в свет без него.
Даниэль эта идея пришлась не по вкусу. И Джошуа понимал почему. Она цеплялась за ребенка, словно за спасательный круг. Как будто если она его отпустит, то утонет.
– И я смогу ездить верхом? – все еще с подозрением спросила она.
– Я же сказал – да.
– Ясно. Только для меня это мало что значит, мистер Грейсон. Я не верю словам, я верю юридической бумажке.
– Я не собираюсь составлять юридический документ о том, что даю уроки езды верхом. Так что тебе придется поверить на слово.
– Ты хочешь, чтобы я доверилась сомнительному богатому пижону, который поместил объявление о поиске неправильной жены?
– Он тот самый дьявол, с которым вы заключили сделку, мисс Келли. Я бы сказал, что в ваших же интересах доверять ему.
– Договорились.
Даниэль протянула руку, и Джошуа увидел, что она искренна в своем желании скрепить договор рукопожатием. Он протянул свою и, обхватив ее кисть пальцами, ощутил хрупкие косточки. В нем появилось чувство вины за то, что он разозлился на нее за съеденное печенье. Надо бы нанять шеф-повара, который следил бы, чтобы она получала трехразовое питание. Интересно, спросил себя Джошуа, когда она последний раз нормально ела. По ее виду не скажешь, что она недавно родила младенца. Она здорово отощала, и даже странно, как она смогла выдержать сначала роды, а потом долгий путь. Однако он не собирался задавать все эти вопросы. Ведь это не его дело.
– Хорошо, – согласилась она, – ты кого-нибудь нанимаешь. А я учусь ездить верхом.
– А ты жесткий переговорщик, – заметил он, осознавая, что продолжает держать ее за руку.
– Может, мне стоит податься в бизнес?
Джошуа попытался представить это хрупкое и несговорчивое существо в зале заседаний, и его это почти рассмешило.
– Ну, может, и стоит, – сказал он.
Джошуа удержался от смеха, потому что чувствовал, она набросится на него, если он посмеется над ней. И скорее всего, ударит либо ему в глаз, либо между ног. Ни то, ни другое его не устраивало.
– Мне нужно в дом. Райли скоро проснется. К тому же я не уверена пока, что могу полностью доверять радионяне. То есть она хорошая, но мне надо к ней привыкнуть.
– Понимаю.
Джошуа вместе с Даниэль пошел к дому. Она засунула руки в карманы и расправила плечи, пытаясь казаться уверенной в себе. Он старался особо на нее не смотреть, чтобы она не заметила. Потом он напомнил себе, что это не должно его интересовать, что она – средство для достижения одной-единственной цели: предстать перед его родителями и не понравиться им.
Джошуа еще раз посмотрел на Даниэль и понял, что она прекрасно справится с этой задачей.
Глава 4
Даниэль все еще дрожала после общения с Джошуа в конюшне. Она потрогала лошадь. И она прикоснулась к нему. Абсолютно не рассчитывая на такой исход сегодняшнего дня. Также он сказал, что вечером у них запланирован ужин, на котором он расскажет ей о семье Грей-сон. Она не была уверена, что готова к этому.
Она пересмотрела все свои вещи, пытаясь найти что-то подходящее для ужина с миллиардером. Ничего не нашлось. Только идиотка могла предположить, что в ее сумке что-нибудь найдется. Чертыхнувшись, она достала выцветшие штаны, которые надевала вчера.
Джошуа, скорее всего, никогда не имел дела с женщиной, которая надевает то же самое дважды.
И тем более два дня подряд. Она приехала сюда, чтобы быть неправильной. Можно начинать прямо сейчас.
Даниэль посмотрела в зеркало, потрогала волосы и вздохнула с отвращением. Ее не должна волновать прическа. Но Джошуа так хорошо выглядит, что рядом с ним она чувствует себя маленькой серой мышкой. А это несправедливо.
Даниэль вздохнула, доставая Райли из кроватки и сажая в переноску, чтобы взять с собой на ужин. Ей хотелось быть с ним рядом и не оставлять одного наверху. К тому же он был некапризным ребенком и почти не плакал. Помня, как часто мать оставляла Райли без присмотра в первые дни его жизни, еще до того как стало ясно, что на мать рассчитывать нельзя, Даниэль очень не любила оставлять его одного, если только он не спал.
Она спустилась в столовую, поставила переноску с Райли на стул рядом с собой. Джошуа уже сидел за столом с таким видом, будто заждался их.
– У моей сумки нет чесотки, – сказала она вместо приветствия.
– Неужели?
– Да. Я посмотрела. Чесотка – это клещи, которые проникают в кожу. Не в сумку.
– Они же откуда-то появляются.
– Ну, точно не из моей сумки. Они скорее появятся от твоих лошадей или еще от чего-нибудь.
– Тебе нравятся мои лошади, – сухо заметил он. – В любом случае мы собираемся ужинать. Может, не стоит обсуждать кожных клещей.
– Ты первый начал эту тему.
– Я уже давно опустил эту тему.
– Для тебя это легко, так как не касается твоей гигиены.
– Ну да. – Джошуа встал из-за стола. – Раз ты пришла, я пойду за ужином.
– Ты сам его приготовил?
Он вышел из комнаты, ничего не ответив, и вернулся с двумя тарелками, полными еды. У Даниэль сильно заурчало в животе. Ей было все равно, что за еда на тарелке. Главное, что она была теплой и наверняка не из банки.
Еда выглядела на удивление здоровой, учитывая пристрастие Джошуа к печенью «Поп-тартс». В качестве гарнира шел необычного вида рис.
– Что это?
– Курица и ризотто, – ответил Джошуа.
– А что такое ризотто?
– Рис в сливочном соусе, – объяснил он. – Это упрощенное описание.
К счастью, он не смотрел на нее как на дикарку, которая не знает, что такое ризотто. А еще она вспомнила, что как-то в разговоре он намекал, что привык иметь дело с людьми, у которых нет столь утонченного вкуса, как у него.
Даниэль поморщилась, взяла вилку и осторожно положила в рот кусок курицы. Еда оказалась вкусной. Очень вкусной. Девушка залилась краской, когда поняла, что в два счета умяла всю свою порцию.
– На кухне есть еще, – сказал Джошуа, взял ее тарелку и ушел на кухню.
Даниэль, потрясенная, сидела и ждала, пока он не вернулся с полной тарелкой еды.
– Ешь сколько хочешь, – предложил он, садясь напротив.
Девушка не стала спорить и сначала съела курицу, а затем ризотто. Под конец она решила поесть салат.
– Мне казалось, что мы собирались обсудить мои обязанности в роли невесты и прочее, – напомнила Даниэль, сообразив, что Джошуа на протяжении десяти минут смотрит на нее.
– Я решил, что тебе сначала надо поесть.
– Что ж, неожиданно и очень любезно с твоей стороны.
– Ты выглядишь… голодной.
Она действительно была очень голодна. Столько дел. И еда была на последнем месте.
– Последние месяцы выдались сумасшедшими.
– Сколько месяцев ребенку? Райли. Сколько Райли?
Даниэль обратила внимание на то, что Джошуа поправился, и поняла, что у него нет желания называть ребенка по имени. Он вообще, судя по всему, не желал иметь дело с Райли.
Райли был невозмутим. Он лежал в своей переноске и бледно-голубыми глазами смотрел в потолок. Потом он засунул кулак и рот и начал лениво сосать его.