"Сниму их нафиг, — решил Колодников. — Что с них толку"?
Тут в дверь постучали, и Андрей торопливо напялил очки на нос.
— Да.
— Вот, вызывали, — мощных габаритов детина протиснулся в двери и подал Колодникову повестку. Глянув на фамилию в ней, Андрей понял, что перед ним как раз третий член экипажа тепловоза, помощник машиниста Кирилл Ахтубин. Выглядел он каким-то неопрятным: волосы давно мечтали о ножницах парикмахера, на щеках отросла трехдневная щетина.
— Садитесь.
Первое, что отметил про себя Андрей, это запах застарелого перегара, так явно тянущийся от железнодорожника.
— Давно пьёте? — спросил он. Этого вопроса Ахтубин не ожидал.
— Да… несколько дней. С того… вечера.
— С какого вечера? С магарыча Сафронова?
— Ну да. Жена вон, даже, к матери сбежала.
— Что ты так в разнос то пошёл?
— Да, не знаю. Что-то хреново… Был парень, и нет. Как-то не по душе.
"Это выходит, пьёт уже шестой день", — отметил Андрей. Парня явно телепал похмельный отходняк, и Колодников подсказал ему: — Кури.
— Можно? — обрадовался Кирилл, и, достав из кармана сигареты, начал прикуривать от зажигалки трясущимися руками.
— А это что у тебя? Кошки ободрали? — спросил Колодников, рассматривая кисть руки Ахтубина. Её явно кто-то ободрал, три полосы уходили от пальцев вверх по рукам. Но если это была кошка, то размером не меньше тигра. Ахтубин отреагировал на вопрос Колодникова как-то странно — резко отдернул руку вниз, поправил свитер так, что он прикрывал царапины.
— Да нет, с женой тут… подрался. Вот она и ушла.
Допрос тянулся долго, мучительно и бесперспективно. Ахтубин подтверждал все предыдущие показания коллег по коллективу. Единственное разногласие Колодников засёк случайно. Продолжая мучиться от желания выпить, он спросил: — Что пили то? Поди, спирт с завода вывезли?
— Нет, водку, «Родник».
"Оба-на! Откуда взялся «Родник»? Сцепщик говорил про «Таёжную».
— Хорошая водка. Много брали?
— По два пузыря на брата.
— А пива?
— Литра по два.
"Нормальная доза, — подумал Юрий, — в пределах нормы".
Когда он, наконец, ушел, Андрей вздохнул, и потянулся к сигаретам. "Что-то он темнит. Скользкий тип. Чтобы шесть дней гудеть в запое, это надо иметь серьёзную причину".
Но думать об этом капитану не хотелось. До жути хотелось выпить.
В это время Астафьев шел по улице вслед за своей решительной спутницей.
— Если вы думаете, что я от вас так просто отстану, то не надейтесь, — на ходу говорила она. — У вас ведь отца не убивали?
Юрий на это утверждение следователя не согласился.
— Кто вам сказал? Моего отца именно убили.
В первый раз за время их знакомства Серова растерялась. Она остановилась, развернулась лицом у Астафьеву.
— Как это? — спросила она. — Давно убили? Их нашли?
— Да, давно. А кто — не знаю. Я ещё маленький был, десять лет тогда только стукнуло. Встретили какие-то подонки ночью, ударили ножом. Он у меня инженером был, шёл со второй смены. Их тогда так и не нашли.
— После этого вы и в милицию пошли? — спросила Валентина.
Юрий беспомощно улыбнулся. Это была красивая версия, но врать он ещё не умел.
— Да нет. Просто у меня друг был Сашка Серов. Кстати, эти Серовы, они не ваши родственники?
— Нет, однофамильцы. У нас в Кривове родни больше нет.
— Выходит, ваш однофамилец меня соблазнил. Его отец, Игорь Владимирович, у нас в милиции работает. Сейчас замполит в ГОВД. Вот Сашка меня и зазвал с собой поступать. Только я поступил, а Сашку в последний момент аппендицит скрутил. Так я потом один и учился.
— А ваш друг, как же он? Так и не поступил?
— Он раздумал. Пошёл в военное училище.
После этого он вернулся к обыденным вопросам.
— Что нам теперь дальше делать?
— Мне надо съездить в Железногорск, там мне обещали хорошие знакомые проконсультировать по поводу ранений отца.
— А что, разве такие были? — удивился Юрий.
— Были, только очень слабые. Гематомы на лице и на запястьях рук. Кроме того, я не нашла старой рубашки отца. Он в ней постоянно дома ходил. А одет был в парадную рубаху, но не глаженную. Он этого не любил, непременно бы погладил. После смерти матери я его ни разу не видела в грязной, или мятой одежде. Сам всё себе стирал, сам гладил. Не очень умело, но чтобы одеть совсем мятую рубашку — такого с ним никогда не было.
Астафьев проводил Серову до вокзала, и с облегчением направился в отдел. Всё-таки, он чувствовал себя неуютно с этой решительной, властной, но удивительно некрасивой женщиной.
Глава 17
К удивлению Астафьева первое, что он услышал в коридоре третьего отделения милиции в этот вечер, это голос Косарева. Начальник Угро распекал кого-то из своих подчинённых.
— Чего это тут начальник наш делает? — спросил он, заходя в кабинет Колодникова.
— Да, Георгиевич же маньяк. Где больше преступлений, так он и там. Сейчас мы вот отличаемся, так он у нас ночевать будет. Что-нибудь накопал сегодня?
— Ага. Нашли этого парня, оформил я показания. Но он видел лицо только одного из тех троих бычков.
— Узнать сможет?
— Говорит, что да.
— Хорошо. Только не говори это сейчас, при всех, не надо. Скажи, что парень ни хрена не видел. Пошли.
В кабинете Гомулы сейчас находилось всё руководство ГОВД: Мамонов, Самойлов, Косарев, и даже начальник линейного отделения милиции Гаспарян.
— Так, вы долго там все тянуться будете? Вас тут всё руководство ждёт! — Обрушился на входящих Самойлов. Андрей, а именно к нему был обращён гнев руководства, беспомощно развёл руками.
— Виноват, — пробормотал он, — исправлюсь.
— Так, все, что ли у нас собрались? — спросил Мамонов.
— Все, — признался Гомула.
— Итак, слово имеет начальник линейного отделения милиции майор Гаспарян. Давайте, Арам Арменович.
Как оказалось, у железнодорожников участились случаи кражи цветного металла.
— Так два дня назад со стоящего в отстое товарняка были сняты сто пятьдесят крышек тормозных букс, изготовленных из цветного металла. Целый состав цистерн был выведен из строя!
— Да, теперь мы империалистам меньше нефти увезём, — под общий смех высказался участковый Иван Рыжов. Он был настолько правильный мужик, что не стеснялся резать правду-матку в своём обычном, ехидном стиле. — Теперь Ходорковский лишний миллион капусты не получит.
— Иван Михалыч, как не стыдно! Дело серьёзное, а вы со своими смехуёчками! — поморщился Мамонов. Наказывать участкового было не за что: он не пил, не курил, не гулял налево, а уж свой участок знак, как бурсак "Отче наш".
— А что, не правда, что ли? — продолжал настаивать Рыжов. — Разворовывают народное богатство миллиардами, а сажают за копейки.
Мамонов отмахнулся от него, как от мухи.
— А, ну тебя!
Гаспарян попросил повнимательней относиться к преступлениям, совершаемым рядом с железной дорогой, и отбыл. После этого слово взял Мамонов.
— Без руководства вы у нас тут, в третьем отделении, я чувствую, распустились совсем. У нас скоро конец года, а у вас завал с показателями! Что у нас по тому странному самоубийству? Кто по нему работает?
Встал Астафьев.
— Я.
— Ну, что накопали, лейтенант? Нашли того парня, свидетеля?
Юрию было неуютно под этими не очень дружелюбными взглядами руководства. Хотелось сказать, что он выжал из этой ситуации максимум возможного, что он отработал всё что мог, но Юрий вспомнил судьбу Натальи и сдержался.
— Да, я опросил человека, который был той ночью в соседней комнате. Он действительно видел тогда каких-то людей в коридоре. Но, опознать их не сможет, видел их только со спины.
— Точно?
— Да.
— Всё? — спросил Самойлов.
— Всё.
Астафьеву показалось, что руководство осталось недовольно таким его ответом. Все это выразил Мамонов.
— Надо что-то решать с этим стариком. Что там за проблемы, а? Вздёрнулся дед сам, а теперь ищут каких-то мифических его убийц. Завтра же надо переговорить с этим, новым прокурором. Как его фамилия?
— Лугачёв, — подсказал Самойлов.
— Вот, с Лугачёвым. Мне он показался нормальным мужиком, надо с ним переговорить, да написать отказной.
Самойлов тут же согласился.
— Хорошо, я сам съезжу к нему завтра. Кстати, Косарев, что там с этими перчатками?
— Отпечатки пальцев на перчатках ничего не дали. Нет их у нас в картотеке.
Мамонов всплеснул руками.
— Ну, вот видите. Нечего этот глухарь на отдел вешать. Откуда мы знаем, как эти долбанные перчатки попали в этот пакет? Может, вообще они не из этой истории? Может, к нему врачи какие-нибудь приезжали, да уколы делали?
— Да и вообще, вся эта история с горшком — слишком несерьёзна, — дополнил Самойлов.
Через полчаса начальство отбыло из отдела, и Косарев мотнул головой, зазывая Колодникова в кабинет так же уже отбывшего Гомулы.
— У тебя тут ничего нет? — спросил он, не обозначая искомое. Что нужно было руководству, Колодников знал.
— Нет, но сейчас найдём. Юрка у нас ещё не проставлялся.
— Ну, как он работает, я думаю, он у тебя надолго не задержится, — скептично заметил начальник угро.
— Ну и хрен с ним. Но, проставиться то он должен?
— Должен? Обязан! Там, кстати, покупать будете — орешки не забудь.
Орешки: арахисовые, миндаль, фундук — были слабостью Косарева. Он где-то вычитал, что орехи повышают потенцию мужчин, и с тех пор потреблял их килограммами.
Колодников выскочил из кабинета, коротко переговорил с Астафьевым. Лицо лейтенанта при этом не выглядело счастливым, но он послушно отправился на выход из отделения.
— Орешки не забудь! — крикнул Андрей вслед своему подчинённому.
Вернулся Астафьев минут через пятнадцать, с объемным пакетом. В кабинете к этому времени собрались все, кого привечал Косарев: Колодников, Паша Зудов, Мазуров, участковый Демин. Появление лейтенанта сразу вызвало у Косарева резонный вопрос: — Так, ты орешки взял?
— Орешки? — у Юрия на лице появилось глуповато-растерянное выражение. — Нет.
Косарев взмахнул руками.
— Нет, Андрей, ты что, не воспитываешь его, что ли? Так от него толку не будет.
— Нет, Юрик, сколько тебе говорить надо одно и тоже? Беги за орешками! Быстро! — скомандовал Колодников.
— Да взял я их, взял, — буркнул Юрий, и вытащил из кармана два пакетика с орешками. Теперь уже у Косарева и Колодникова на лице появилось точно такое же, как до этого у стажёра, глуповатое выражение.
— А он не так прост! — сказал Косарев, кивая на стажёра. — Может, так и толк будет. Главное в твоём деле, Андрей — воспитать стажёра как надо, что бы не было потом мучительно больно, когда за его провинности начальство будет вставлять выговор в твою задницу. Разливай, Виктор.
Через полчаса уже никто не обращал внимания на какие-то звания или должности.
— Что-то к нам начальство зачастило, — заметил Колодников, принимая из рук Дёмина рюмку водки. При этом участковый отвернулся, и заранее сморщился. Пил Колодников ужасно: мелкими-мелкими глотками, морщась и давясь. Астафьев видел подобное первый раз, и его чуть не вывернуло от такого зрелища. Удивил его ещё один человек — Косарев. Сейчас это был совсем другой человек. Исчезло его прежнее высокомерие, строгость. Сейчас это был весёлый и добродушный человек.
— Да ну их нахрен! — Георгиевич махнул рукой. — Третий день подряд — поехали в третье, поехали в третье, надо там дисциплину подтягивать.
— Чё её подтягивать? Зарплату нужно подтягивать, — предположил Мазуров. — Это точно! — с разыскником согласились все.
— Сегодня видел Хмылёва, — сообщил Косарев Колодникову.
— Сим-Сима? — Оживился тот. — Что, он уже откинулся?
— Ну да.
— И что, ваше письмо он получил? — спросил Зудов.
— Получил.
— Э, а Юрка-то про письмо ничего не знает! — вспомнил Дёмин.
— Точно! Расскажи ему, Георгиевич.
Косарев ломаться не стал.
— С полгода назад мы раскрыли одну кражу, Ленина шестьдесят шесть.
— У Козловых? — спросил Дёмин.
— Ну да, квартира…
— Сорок, — напомнил замешкавшемуся Косареву Колодников.
— Точно, сорок. Они хорошо там взяли. Коля Козлов в последнее время хорошо так приподнялся…
— Ты не отвлекайся, дальше рассказывай.
— А, ну прищемили мы по этому делу Калинина…
— Вовку? — спросил Фортуна.
— Нет, Сашку. Кличка…
— Фактура! — в один голос опередили его Зудов и Мазуров.
— Точно. И на квартире у Фактуры, среди всего этого хабара, находим неотправленное письмо. И пишет Саша Калинин как раз Сим-Симу, Хмылёву то есть, в зону: "Уважаемый Георгий Георгиевич…" Прикинь, он ещё полный мой тёзка.
— Да знаем мы, рассказывай дальше! — нетерпеливо прервал его Демин.
— И пишет он ему: "Уважаемый Георгий Георгиевич. Долг мой, в пять тысяч рублей я отдам в течение двух-трёх месяцев. С уважение Александр Калинин". А конверт уже подписан, адрес колонии, и место, главное, внизу письма есть. И мы с Андреем подписали ниже. "Уважаемый Георгий Георгиевич! Сообщаем вам, что долг ваш в пять тысяч рублей Калинин Александр вам отдаст не скоро, так как вскоре с нашей помощью поедет в места не столь отдалённые лет на пять-шесть. С уважением — начальник уголовного розыска города Кривова Косарев Г.Г, старший оперуполномоченный Колодников А.В." Запечатали мы конверт, отправили, как положено, через почтамт. И сегодня встречаю я в коридоре отдела Сим-Сима. Тот откинулся месяц назад, и отмечаться пришёл, на учёт. Говорю ему — зайди ко мне. Через полчаса он заходит. Я спрашиваю: — Ну, как, письмо мое получил?
Он говорит:
- Получил.
— Как реакция? Оценили?
— Оценили. Три дня барак ходуном ходил от хохота.
Теперь уже хохотали все милиционеры.
— Три дня? — всё спрашивал Колодников.
— Ага, три дня. Так что, стажёр, мы и тебя научим всему, что сами знаем.
— Если бы он ещё хотел, — добавил Колодников.
— А я что, не хочу? — обиделся Юрий. Но Косарев продолжал напирать.
— Не знаю. Настоящий опер должен найти улики любой ценой. Что у тебя с этим свидетелем по бараку — голяк?
— Почему, всё нормально. Он действительно видел троих качков в коридоре барака. Одного он даже запомнил, при случае может и опознать. И машину он там их видел.
— Какую? — быстро спросил Колодников.
— Джип какой-то. Весь увешанный фарами, как гирлянда.
Колодников и Зудов переглянулись.
— Что-то часто этот джип у нас стал на пути попадаться, — сказал Андрей. — В «Парусе» эти трое были на джипе. Теперь тут, на Севастопольской. Около барака. Это не один ли и тот же «Джип»?
— А ты молодец, — похвалил Юрия Колодников. — Не стал при начальстве раскрываться.
— Да, учёный уже.
Засиделись они долго. Финансов лейтенанта хватило только на начальный "забег в ширину". Потом уже скидывались все
Так что покинули они отделение в одиннадцать вечера. Домой Астафьев отправился с Колодниковым, им было по пути. Дежурка довезла их только до угла Ленина и Таганрогской, дальше была разрытая канава, и коллегам пришлось, чертыхаясь, пробираться в темноте. Оба были в изрядном подпитие, что усложняло эту простую задачу.
— Андрей Викторович, вы мне завтра в долг займёте, — спросил Юрий.
— Сколько?
— Да, сколь угодно. У меня вообще в кармане ни копейки. Даже на автобус. А мать неудобно просить, она и так меньше меня зарабатывает.
— Ладно, займу. Если моя половинка ещё заначку не раздербанила.
За такими разговорами они вышли к недавно открытому прямо в жилом доме бару под громким названием «Гладиатор». Тут Астафьев встал, и тормознул за рукав ссутулившего майора.
— Гляньте, Андрей Викторович.
На стоянке около бара стояло сразу три внедорожника. Это были: навороченная «Нива», с гирляндой прожекторов на крыше, «Джип» марки «Чероки» с точно такой же оснасткой на верху, и «Тойёта» РАФ-4, так же украшенная гирляндами фар поверху.