«Поистине такое не каждый день увидишь и в доме богача», – с гордостью подумал мастер, подходя к циновкам.
– О, отец! – закричала довольная праздничной суматохой его младшая дочь. – Смотри, уже некуда ставить!
– Ступай, Эмотан, не вертись под ногами, – ласково заворчала на девочку старая няня, ловко неся на голове большой калебас с вином.
Пытаясь скрыть улыбку, Осифо отвернулся от своей любимицы, проказницы Эмотан, и с интересом стал наблюдать, как няня снимает с головы высокий кувшин и ставит его на свободный край циновки.
Эмотан, увидев, что отец ею нисколько не интересуется, на мгновение задумалась: не обидеться ли ей? Но так как в день праздника было много других, более интересных дел, она решила не обижаться, а посмотреть, чем занята сейчас невеста.
Напевая весёлую песенку, девочка побежала вдоль галереи, опоясывающей двор, и проскользнула в комнату старшей сестры.
Вокруг Ириэсе хлопотали подруги. Одна из них соком красного дерева натирала кожу невесты, другая, перевивая коралловыми бусами тугие завитки волос, сооружала сложную причёску; две девушки держали наготове яркий и пёстрый наряд, напоминавший причудливое оперение лесных птиц.
Эмотан незаметно провела рукой по гладкому, сплошь расшитому бусами свадебному платью, но дожидаться, пока его наденут на сестру, было некогда: ведь сейчас начнут собираться гости.
Эмотан выскочила во двор как раз вовремя – в дом уже входили первые гости. Они, кланяясь, дарили хозяину красные орехи кола, приносящие счастье, и мягкие козьи шкуры, чтобы было чем устилать пол в доме новобрачных. Очень скоро около мешков с раковинами каури – выкуп жениха за невесту – выросла гора белых пушистых шкур. А гости всё шли и шли. Наконец появился Усама – лучший мастер среди литейщиков. Тучный, огромный, он с трудом протиснулся в дверь и неторопливо направился к Осифо, спешившему навстречу важному гостю. За главным мастером, неся резной деревянный веер, следовал его сын Жороми, мальчик одиннадцати лет, ровесник Эмотан и её лучший друг.
Приветствуя Эмотан, Жороми кивнул ей головой и быстро приложил два пальца к губам. Это был их тайный условный сигнал: «Есть о чём посекретничать». Но пока было не до этого: гости уже прошли во внутренний дворик и уселись вокруг уставленной яствами циновки. Жених Ириэсе, мастер Осунде, радостно улыбаясь, наливал вино в тыквенные плошки.
Эмотан не раз наблюдала за тем, как делалась тыквенная посуда. Это совсем не трудная работа. Круглую тыкву разрезали поперёк и бросали в муравейник. Муравьи быстро выедали сладкую мякоть, а оставшаяся нетронутой кожура просушивалась на солнце. Затем на кожуре острыми палочками процарапывались красивые узоры. Вот и всё. Сложнее обстояло дело с большими калебасами. Они должны были иметь длинное вытянутое горло. Для того чтобы получить такой калебас, тыкву, пока она ещё растёт, туго перевязывали в нескольких местах верёвкой, и, вырастая, плод принимал нужную форму. Изготовлением посуды занимались мужчины, а женщины наполняли её вкусной едой. Сегодня они неплохо справлялись со своими обязанностями. Гости в доме Осифо с удовольствием ели, похваливая щедрых хозяев. Осунде едва успевал наполнять бокалы. Пальмовое вино было крепкое, сильно бродило, то и дело переливалось через край, вызывая весёлые шутки. Понемногу лица гостей стали лосниться, глаза заблестели, языки развязались. В доме Осифо сделалось шумно, как на площади в день праздника.
– Отец, кто главнее – музыкант, литейщик или воин?
Усама с удивлением повернул голову к Жороми. По мнению старого мастера, нет дела более важного, чем литьё металла. Но, догадавшись, какие сомнения тревожат сына, он ответил ему так:
– Музыкант радует сердце в день праздника. Скажи, кто помнит о нём в будни? Воином становится каждый мужчина, если приходит война. Но что делать воину, когда люди строят дом или сажают хлеб? Наша работа нужна всем. Разве не мы, мастера-литейщики, делаем копья, которыми убивают врага, и топоры, которыми рубят деревья? Кроме того, мы умеем превращать бронзу в музыкантов и воинов, в людей и животных, в змей и птиц. Мы заставляем бронзу говорить о буднях и праздниках, о мире и войне. Работа литейщика живёт всегда, потому что всегда живёт бронза; бронза в руках мастера расскажет обо всём, что было и что есть. Но чтобы стать большим мастером, подчинить себе бронзу и услышать её звон, надо уметь слушать музыку и быть проворнее охотника на леопардов.
Отец и сын шли в тени глиняной ограды, тянувшейся вдоль всей улицы. Эту стену Жороми изучил наизусть. Как часто он простаивал перед ней, ожидая, пока отец кончит работу; как часто он заглядывал в щёлочку всегда закрытой двери, надеясь разглядеть тайну, что скрывается там, за стеной. Неужели сегодня дверь впустит его?
И дверь раскрылась. Вслед за отцом Жороми вошёл в большой квадратный двор. Он увидел множество построек с узкими окошками под самыми крышами. Большие плавильные печи стояли в центре двора. Около них суетились измазанные глиной, одетые в рваные тряпки люди. Они раздували огонь в топках, ногами месили глину. «О, да ведь это рабы», – испытывая лёгкий страх, подумал Жороми, провожая глазами тощих людей, несущих на головах большие бронзовые плиты. Однако задерживаться было некогда. Отец пересёк двор, и Жороми заторопился. Ещё несколько шагов, и они вошли в помещение мастерской.
Молодые и старые мужчины поспешно поднялись им навстречу.
– Желаю силы и благополучия, – важно проговорил Усама в ответ на приветствия мастеров. – Сегодня большой день: мой сын впервые вошёл в мастерскую, где живут тайны металла. Я привёл его к вам, чтобы среди мастеров, таких, как вы, он стал настоящим мужчиной, это значит – настоящим мастером. В нашей священной работе нет отцов и сыновей, а есть мастера большие и малые, хорошие и плохие. Возьми мальчика, Осунде, – Усама подтолкнул сына к высокому юноше, – и сделай из него человека, как пять вёсен тому назад я из тебя, несмышлёныша, сделал хорошего мастера.
С этими словами Усама покинул помещение мастерской. Жороми смутился. Он растерянно посмотрел вслед отцу, потом перевёл взгляд на молодого мастера и неожиданно для самого себя улыбнулся.
– Эге, – усмехнулся в ответ и Осунде, – ты, я вижу, мальчик весёлый. Значит, будем друзьями. У меня тоже весёлое сердце, а сейчас мне весело вдвойне.
– Я это знаю. – Жороми серьёзно кивнул головой.
– Что ты знаешь, маленький человечек?
– Я знаю, почему тебе весело больше, чем было два дня тому назад. У тебя радость на сердце, потому что ты взял в жёны девушку Ириэсе. Я был вчера на вашей свадьбе.
– О, – засмеялся Осунде, – значит, мы друзья со вчерашнего дня. Бери скамеечку, садись рядом и смотри. Я научу твои руки всему тому, что умеют делать мои. Но помни, знания рукам дают голова, глаза и сердце. – Пальцами правой руки Осунде коснулся лба, глаз и груди Жороми, словно для того, чтобы мальчик запомнил сказанное навек.