– Пока нет, – холодно признал отец.
– Тогда не о чем говорить.
– Как раз есть. Тебе это не нужно.
Отец не повысил голос, но по столовой прокатились отголоски его силы. Сок в бокале качнулся и пошел рябью, пол под плитами содрогнулся. От демонстративной мощи все волосы на теле встали дыбом, в груди заворочалась ярость. Какого едха?!
Запугивает, как одного из своих чиновников, у которых колени трясутся при его появлении!
– Мне лучше знать, – несмотря на давящую энергетику, ответил я в тон ему, – что мне нужно, а что нет.
Глаза отца вспыхнули, на лице заходили желваки, воздух задрожал от сгустившейся мощи. Хочет по-плохому? Будет по-плохому, плевать. Дело не в этом предмете, а в том, что отец привык, что все вокруг него прыгают. Все, но не я. Поэтому я сжал кулаки, готовый ответить на силу силой.
– Диггхард! – Высокий голос мамы ворвался в наше противостояние. – Лайтнер! Перестаньте, пожалуйста. У нас же семейный завтрак.
Оказалось, она вскочила со своего места и смотрит на нас перепуганными глазами. Отец перевел на нее тяжелый взгляд, и мама сжалась – не просто опустилась на стул, а словно уменьшилась в размерах. Она всегда так делает – пытается быть незаметной. Потому что боится отца, но всегда неизменно вмешивается. И зачем, спрашивается?
– Где ты видишь семью, мам? – бросил я раздраженно и в таком настроении убрался из столовой.
По пути в Кэйпдор, правда, успел пожалеть о своих словах. Мать не виновата в том, что Диггхард К’ярд пытается вылепить из меня свою копию, а я не собираюсь быть таким, как он. Я стану гораздо лучше.
Разговор все равно крутился в голове, отравляя все и вся. Нет, отец не сможет повлиять на мой выбор, но то, что просто так он этого не оставит, бесспорно. Оставалось только готовиться к удару. Казалось, что может быть хуже? Одна. Едхова. Девчонка! «Засранец». «Прощаю». Ее слова голографической бегущей строкой крутились в голове, мешая сосредоточиться на вещающем вводную лекцию преподе. Несмотря на то что она осталась на верхнем ряду за спиной, все равно ее образ и слова впаялись в память намертво, перебивая даже мысли о «семейном» завтраке. Будь она парнем-въерхом, мы бы прогулялись после уроков на полигон для силовых тренировок и проверили, кто из нас засранец. Но девчонка? Да еще и человек? Что вообще взять с калейдоскопницы?
Я понял, что лекция проходит мимо меня, и, подтянув тапет поближе, открыл общий чат для друзей. Оказалось, там вовсю шло обсуждение темы, что люди откровенно зарвались. «Как ее зовут?» – написал я. «Маруна, – тут же пошутила Ромина. – Мозгов у нее примерно столько же». Морская маруна – существо-феномен. Они стаями выбрасываются на берег, а затем подыхают без воды. Ученые до сих пор пытаются выяснить, почему эти склизкие полупрозрачные твари так самоубиваются. Но большинство считают, что они просто слишком тупые, чтобы понять, что на берегу их ждет смерть.
В чат тут же посыпались ржущие морды, а я поморщился. Если бы калейдоскопница была полной тупицей, то не поступила бы в Кэйпдор. Всем известно, что в академию принимают только лучших. Поэтому я отправил: «А серьезно?» – «Мэйс, кажется». Это уже Хар. Его я, пожалуй, знаю столько же, сколько себя. Он мой брат, пусть и не по крови. И тот, кому я действительно доверяю. Мэйс, Мэйс, Мэйс… Это имя ни о чем мне не говорит. Будь она въерхом, я бы мог о ней слышать, с людьми сложнее: их как водорослей в океане.
«Бирна Мэйс», – приходит сообщение от Родреса. Родрес в нашей компании тот еще молчун, предпочитает говорить по делу и все обо всех знает. Непроверенную информацию он просто не озвучивает.
Значит, Бирна. Я небрежно откинулся на спинку сиденья, вполоборота, и бросил взгляд наверх, быстро отыскав девчонку. Это не составило труда: ее красные патлы притягивали внимание, как неоновая вывеска. Пожалуй, это ее и выделяло – необычный цвет волос. Мордашка смазливая, черты лица тонкие, что тоже нетипично для людей, да и фигурка что надо. Наверху я уже оценил стройные ноги с красивыми икрами, которые не скрыла даже чопорная форма академии. Интересно, каким спортом она занимается?
Взгляд с мордашки скользнул ниже в попытке рассмотреть под тканью бесформенного пиджака все остальное. У нее грудь есть или там все плоско? А глаза у калейдоскопницы синие. Это я успел отметить, когда она упала передо мной на колени – вот в таком виде Бирна Мэйс смотрелась идеально. В другой раз сразила бы наповал.
– Студент К’ярд, – раздался над ухом дребезжащий голос препода – тощего, как жердь, и древнего, как Кэйпдор, въерха. – Я понимаю, что вам все дается легко, но без реального присутствия на моих лекциях сдать предмет будет проблематично даже для вас.
Намек на статус моего отца вернул меня к утреннему противостоянию с силой ударной волны. Мелькнула простая мысль: может, ну его, этот факультатив? Пришлось тут же ее отбросить – не хватало еще, чтобы отец решил, что это из-за его советов. Да и не за этим я здесь: мне нужны определенные знания.
– Мне действительно все дается легко, – хмыкнул я, игнорируя взгляды в мою сторону, и добавил, поворачиваясь лицом к кафедре: – Продолжайте.
– Спасибо, что позволили, – ядовито продребезжал препод, будто испытывая мое терпение.
«Устроим ей веселую жизнь», – пришло сообщение от Ромины. Иногда ее заносило, вот как сейчас. Мне это не понравилось, а еще больше не понравился энтузиазм остальных. Здесь только я задаю тон и только я решаю, что и с кем делать. «Без меня не трогать», – написал я и закрыл чат. Чтобы послушать вводную про подводный мир и его обитателей.
Впрочем, сегодня препод всего лишь напоминал то, что мы и так прекрасно знали из школьной программы: в океане живет множество тварей, некоторые из них выходят на поверхность, другие способны выжить только в воде, а третьи обитают исключительно на глубине. И это было по меньшей мере скучно. Зато помимо снотворного эффекта лекция обладала еще и успокоительным, к концу ее мне больше не хотелось расколошматить тапет.
– Фу-у-у, скукота! – протянул Доре, стоило нашей компании покинуть аудиторию. – Кому вообще в голову взбрело записаться на эту едхову хрень?
Снотворного эффекта как не бывало.
– Мне, – холодно ответил я.
Видимо, чересчур холодно, потому что Хар положил ладонь мне на плечо.
– Лайт, – Ромина отпихнула его и подхватила меня под локоть, – мы же одна команда.
Родрес глянул на нее так, что сразу становилось понятно: запал. Я уже не первый раз ловил в глазах нашего информационного гения это выражение, зато Ромина его напрочь не замечала. Или делала вид, что не замечает.
– В нашей команде нытиков не будет, – хмыкнул я. – Так что либо учитесь, либо валите с курса.
– Да ладно тебе. – Ромина прижалась еще плотнее, скользнув бедром по бедру. – Ты что сегодня такой агрессивный?
– Препод – редкостный зануда, – поспешил исправиться Доре. – Зато я узнал, что в океане водятся океанические головастики.
– Сам ты головастик! – воскликнула Нирэла.
Все дружно расхохотались. Кроме меня. Как назло, в воображении снова всплыл образ синеглазой девчонки. Какого едха она не идет у меня из головы?!
– Теперь на политологию? – спросила Ромина.
Что и можно назвать занудством, так это политологию. От этого предмета меня реально тошнило, но, увы, избежать его не представлялось возможным: на моем факультете он один из основных. Следующими шли силовые тренировки, и вот на них я благополучно забил. Во-первых, мой уровень силы давно превосходит уровень любого второкурсника, с которым придется… даже не сражаться, а так, прыгать рядом. А во-вторых, у меня свои тренировки.
Запихнув кэйпдорскую форму в ящик, я подхватил тяжелый черный рюкзак, в котором тоже была своего рода форма. Запрыгнув в эйрлат, я стартанул так, что чуть не стер усилители.
– Нужно спустить пар? – усмехнулся Хар.
Он со мной, куда бы я ни пошел. Прогуливаем мы тоже вместе, и вместе за это огребаем. Иногда.
– Не представляешь насколько.
Больше Хар ничего не спрашивал, и я был ему благодарен за это. Мы молчали до самого пляжа, а вид океана, как всегда, увлек мои мысли в другое русло. Подальше от манипуляций отца и едховой синеглазой девчонки. Впрочем, последняя отказывалась из них сваливать насовсем: цвет океана не позволял. Мелькнула шальная мысль о том, как Вирна Мэйс будет смотреться в купальнике. Правда, люди слишком трусливы, чтобы добровольно приближаться к кромке воды, и эта девчонка вряд ли исключение.
Мы с Харом шли плечом к плечу, дождь почти прекратился, но тяжелое небо все равно двигалось нам навстречу. С силой давило на крохотный клочок суши, затерявшийся вдали от посторонних глаз: эта бухта только для своих. О ней мало кто знает, и это правильно. Потому что то, чем торгуют в хижине на берегу, на грани закона.
Расстегнув рюкзак, я переоделся в темно-синий гидрокостюм и направился к океану, недобро накатывавшему немаленькими волнами. Это что, здесь хотя бы есть рифы, а вот если отплыть чуть дальше, в сторону мыса Гор, там настоящие гиганты. Волны размером с приличную жилую высотку. Именно то, что мне сейчас нужно.
Глава 5
Исчезнувшая
Совершенно ненормально чувствовать себя как прессованные водоросли, которые с десяток раз просушили, потом столько же намочили и снова сунули под палящее солнце. Палящего солнца в Ландорхорне не наблюдалось вот уже несколько месяцев, аккурат с середины лета. Собственно, середина лета – единственное время, когда в нашем городе палящий зной сочетается с пронизывающими ветрами. Потом снова приходят дожди, и так продолжается всю осень, всю зиму и всю весну. Зимой еще и штормит так, что горизонт сливается с небом в серое марево, а волны, одна за другой накатывая на силовые щиты, ревут с такой силой, что иногда кажется, что щиты не выдержат.
– Я дома! – Сбросив сумку на полку и скинув кроссовки, я шагнула на кухню, застав необычную картину.
Тай и Митри сидели за столом, расшатанным из-за одной ножки настолько, что садиться за него, не приняв меры предосторожности, было небезопасно. Учитывая, что сестрам давно пора было спать, мне захотелось треснуть Лэйс чем-нибудь тяжелым.
– Лэйси! – рыкнула я. – Лэйс!
– Ее нет, – почему-то очень тихо сказала Ми-три.
– Что значит – нет? На работу уже ушла?
Рано ведь еще. То есть уже поздно, но Лэйси на работу уезжает позже. Я надеялась ее застать и поговорить про перо, в смысле, про то, что мне придется неделю пахать на Доггинса и при этом отдавать в бюджет гораздо меньше денег, чем я рассчитывала.
– Она не приходила, – еще тише сказала Митри.
– Откуда?
– Ты совсем тупая?! – Сестра вскочила, чудом не опрокинув стол. – Со смены! Со смены еще не приходила! Ее не было дома. Вообще!
Тай съежилась и закрыла уши руками: в детстве ее напугал грохот, и теперь она так реагировала на любые громкие звуки.
– Не ори, – огрызнулась я, шагая к столу и отнимая ладошки младшей от лица, чтобы успокоить. – Тапет?
– Не отвечает. Глухо. Нет сигнала.
До меня понемногу начинало доходить: Лэйс не вернулась со смены. Она ушла вчера и до сих пор не вернулась. Но прежде чем меня накрыло осознанием этого, до меня дошла еще одна очевидная вещь. Деньги. Деньги и еда. Нашим бюджетом распоряжалась Лэйс, она же выдавала на карманные расходы, а если учесть, что все наши карманные расходы сводились к тому, чтобы пожрать на большой перемене, то…
– Я есть хочу, – сказала Тай. И расплакалась.
Дерьмо, дерьмо, вот же дерьмо! Метнувшись к сумке, я вытащила из нее остатки галет и половинку слойки с сыром, которые собиралась доесть сегодня, пока буду заниматься уроками. Слойку разделили на две части, большая досталась Тай, чуть поменьше – Ми-три. Галеты съели вместе, запивая настоем на сладких травах (когда было нечего есть, после него есть всегда хотелось меньше). Почти не чувствуя вкуса, я жевала травяную кашу, изредка перехватывая взгляды Митри.
Она явно хотела знать, что я буду делать. А я понятия не имела что. Лэйс была нерушимой основой нашей семьи. Да, временами она была редкостной стервой, но именно она приносила в наш дом основной заработок и еду. Разумеется, знай я о том, что случилось, я бы купила хлеба и сыра, и, может быть, хватило бы еще на два пласта искусственного масла. Но даже если бы я все это сделала, это не отменяло того, что Лэйс пропала.
Пропала. Она никогда не исчезала, никогда не оставляла нас одних. Она всегда знала, что делать, даже в самой жуткой ситуации, даже когда половина заведений сети, в которой она работала, позакрывалась, штат сократили, а она оказалась на улице. Собственно, после того случая Лэйси и устроилась в «Бабочку». «Пусть здесь и приходится вкалывать ночами, – говорила она, – зато у меня контракт на два с половиной года, и едха с два они меня смогут выкинуть, пока не заплатят отступные». Все эти мысли крутились у меня в голове, складываясь в одно-единственное слово. Про-па-ла.
Тай пригрелась и начала клевать носом, Митри вскочила со стула и пошла ее укладывать, а я сгребла посуду и отнесла ее в мойку. Струя ржавой воды льдом ударила по пальцам, обожгла холодом, так что я быстро пришла в себя. Сейчас нельзя расклеиваться и поддаваться панике. Нельзя, потому что, если я начну биться в истерике, девчонки останутся совсем одни. Им не нужна слабонервная сестра-истеричка, им нужна та, кто их вытащит.
И может быть, все не настолько плохо. Может быть, Лэйси… что? Решила прогуляться и забыла дорогу домой? В нашем мире люди не исчезают ни с того ни с сего. Такие, как Лэйси, точно не исчезают просто так. Она бы никогда не бросила нас, не связавшись по тапету, и, даже случись что-то серьезное, она бы нашла способ с нами связаться.
Я настолько ушла в собственные мысли, что на автопилоте перемыла всю посуду и даже составила ее горкой на полотенце, которое тоже давно пора было постирать. Я подумала об этом, когда увидела его край коричневато-белого цвета. Когда-то оно было белым. Наверное.
– Ну и что мы будем делать?
Голос Митри дрожал, причем на такой ноте, будто у нее вот-вот начнется истерика. В эту минуту я окончательно поняла, что не имею права не знать.
– Завтра утром пойду в участок, – обернувшись к сестре, ответила я настолько спокойно, насколько могла.
– Думаешь, политари будут этим заниматься?!
– Думаю, что я пойду в участок, – сказала я.
– А что, если она…
– Еще я думаю, что тебе стоит пойти спать.
– Надра! – выругалась сестра, после чего развернулась и вылетела из кухни.
На сей раз выругалась уже я. Мысленно. Потому что хотела попросить у нее перо, чтобы сделать домашнее задание. Домашнее задание, ха! Определенно, это то, что мне сейчас нужно. Кроме шуток. Нужно, чтобы не сойти с ума.
В участке было шумно (постоянно кто-то заходил, выходил, кого-то тащили сквозь ругань, тонувшую в глухом кашле) и воняло так, словно месяц назад на берег выбросился косяк идущей на нерест рыбы. Скоро стало понятно почему: парень в распахнутом пальто, прикованный наручниками к металлическому поручню, развалился на стуле и храпел. От него разило перегаром и немытым телом.
Две накрашенные девицы в юбках, не скрывавших ни края чулок, ни белья, сдвинулись в самый угол, на ободранные металлические сиденья, и изредка брезгливо косились в сторону парня. Дежурный в темно-синей форме, жующий и делающий пометки в тапете, не сводил с них пристального взгляда. Причем, судя по тому, куда он смотрел, волновало его вовсе не то, что девицы могут сбежать. Когда я заслонила ему обзор, политари нахмурился, и челюсть его выдвинулась вперед, словно чтобы сбить меня с ног.
– Слушаю.
– У меня пропала сестра.
Эти слова дались мне с трудом, потому что я до последней минуты верила, что Лэйси вернется. Верила, что открою глаза и увижу ее, что она скажет, мол, упала, сломала руку и тапет, поэтому не смогла позвонить из больницы, а вызовы по общегородскому стоят столько, что она не стала на них тратиться… да мало ли что. Я просто хотела в это верить – когда пыталась сосредоточиться на лекциях, когда металась по ее комнате в попытке найти хотя бы что-то, когда без сна ворочалась на скрипящей койке, когда спросонья плеснула себе травяного настоя на джинсы. Заснуть мне удалось ближе к рассвету, причем «заснуть» в данном случае не самое точное слово. Гораздо больше подошло бы «вырубиться». Разбудил меня не визг тапета, а Митри, тряхнувшая за плечо.