Хотя в тот раз Льюис провел в Университи-колледже не так уж много времени, впечатления у него остались очень глубокие. Этими чувствами и переживаниями он делился с Артуром Гривзом и не столь щедро – с отцом и братом. Гривзу он писал о наслаждении принимать ванну «без утомительного ритуала купальных принадлежностей» и о замечательной сказочной атмосфере в библиотеке Оксфордского союза (Oxford Union Society): «Никогда в жизни не был столь счастлив». Для отца он подбирает другие темы, отчасти стараясь скрыть свой пускающий корни атеизм. Он пишет Альберту о Церкви и конкретных церквях, хотя на самом деле их не посещает.
Не оставалось сомнений в том, что ему предназначена окопная война. Под конец обучения в корпусе в письмах к отцу он обсуждает подготовку к войне во Франции, описывает разные варианты окопов, в том числе «укрытия, воронки от снарядов и – могилы». Рассмотрев досье Льюиса, лейтенант Клейпол, адъютант корпуса подготовки офицеров Оксфордского университета, доложил, что он «по всей вероятности смог бы стать полезным офицером, но не успеет до конца июня получить достаточную подготовку для зачисления в Офицерский корпус. ПЕХОТА». Участь Льюиса была решена. Его направляли в пехоту – и почти наверняка в окопы Франции.
Кадет в колледже Кибл
Великая война губила жизни и разрушала мечты, вынуждая многих отказаться от планов на будущее, чтобы послужить своей стране. Льюис – классический пример недобровольного солдата, молодой человек с академическими, литературными интересами и идеями, чья жизнь оказалась направлена в иное русло силами, ему неподконтрольными, которым он не имел возможности сопротивляться. Из Университи-колледжа на Великую войну ушло 770 студентов, 175 из них пало в боях. Даже за то короткое время, что Льюис провел в Университи-колледже летом 1917 года, он должен был понять, как много старшекурсников отправилось на фронт и уже не вернется. Их судьба запечатлена в торжественных строках стихотворения 1916 года «Шпили Оксфорда» Уинифред Мэри Леттс (1882–1972):
Льюис проходил военную подготовку бок о бок с другими молодыми людьми, тоже полными идей и надежд. Многие из них рассматривали вынужденную службу как необходимость «выплатить свой долг» стране и надеялись после войны вернуться к прежней жизни. Всех не перечислить, приведем лишь один пример – того адъютанта из корпуса подготовки офицеров при Оксфордском университете, который рекомендовал направить Льюиса в пехоту.
Джеральд Генри Клейпол (1894–1961) служил лейтенантом в Пятом королевском стрелковом полку. Он подал в отставку 8 февраля 1919 года, сославшись на плохое здоровье. Джерри Клейпол питал любовь к английской литературе и к 1941 году стал завучем по английскому языку и литературе в школе имени короля Эдуарда VII в Шеффилде. В 1958 году он вышел на пенсию и умер в январе 1961 года. Некролог в школьном журнале упоминает его твердую веру в то, «что литературу нужно переживать и наслаждаться ею, а не превращать ее в объект рассуждений и теории» – точно такие взгляды будет развивать и отстаивать Льюис. Весьма вероятно, что Клейпол читал некоторые произведения Льюиса, в том числе введение к «Потерянному раю». Сообразил ли Клейпол, что он сыграл существенную роль в судьбе Льюиса, ее причудливых поворотах? Этого нам никогда не узнать.
Зато мы знаем, что 7 мая 1917 года Льюис начал подготовку к будущей должности пехотного офицера британской армии. Отныне действительная военная служба стала неизбежностью. Ему повезло в том, что для подготовки не пришлось покидать Оксфорд и оправляться в один из многочисленных тренировочных лагерей, рассеянных по всей Британии. Из оксфордского корпуса подготовки офицеров Льюиса перевели в роту Е Четвертого кадетского батальона, расквартированного в оксфордском же колледже Кибл.
«Школа инструктажа» оксфордских студентов – потенциальных офицеров – была организована в январе 1915 года. Через нее прошло около трех тысяч кадетов. В феврале 1916 года, учитывая растущие военные нужды, британская армия изменила правила для кадетов. Будущих офицеров отныне готовили в офицерском кадетском батальоне. Принимали в него только молодых людей в возрасте от восемнадцати с половиной лет, уже отслуживших рядовыми или же прошедших корпус подготовки офицеров. И хотя в корпусе подготовки офицеров Льюис числился всего несколько недель, этого оказалось достаточно, чтобы его приняли в один из кадетских батальонов и начали готовить к офицерскому званию.
Два таких батальона базировались в Оксфорде: Четвертый и Шестой. В каждый набрали 750 человек и расквартировали их по опустевшим оксфордским колледжам. В Четвертом кадетском батальоне имелось пять рот, пронумерованных буквами от А до Е. Льюис был распределен в роту Е и размещен в колледже Кибл. Его обрадовала возможность остаться в Оксфорде. Другое дело переезд в Кибл – это радости не вызывало.
Кибл был одним из новых приращений Оксфорда. Колледж приобрел мрачную репутацию из-за приверженности к Высокой церкви и спартанских условий проживания. Основатели Кибла в 1870 году стремились создать такое место, где оксфордское образование станет доступно «джентльменам, желающим жить бережливо». В результате и в мирные времена условия тут были скромные и даже суровые, а теперь, когда начались еще и лишения, вызванные войной, злосчастные обитатели Кибла не могли рассчитывать даже на самые элементарные удобства.
Льюису пришлось променять довольно комфортабельные комнаты в Университи-колледже на «маленькую келью без ковра и с двумя кроватями (также без простыни и подушки) в Кибле». Соседом Льюиса по этой жалкой комнатенке оказался Эдвард Фрэнсис Куртенэ («Пэдди») Мур, его ровесник, тоже зачисленный в роту Е Четвертого батальона, причем в тот же день, что и Льюис – 7 мая 1917 года. Обучавшиеся в ту пору в Оксфорде кадеты в большинстве своем не были студентами или членами университета. Некоторые попали сюда из Оксфорда, другие, как Мур, не получали высшего образования. Хотя в Оксфорд Мур прибыл из Бристоля, родился он в Кингстауне (ныне Dún Laoghaire) в графстве Дублин. Так рано сказалась склонность Льюиса сближаться в Англии с людьми ирландского происхождения – потом это будут Теобольд Батлер и Невилл Когхилл.
Льюис сдружился еще с четырьмя молодыми людьми из роты Е – Томасом Керрисоном Доуи, Денисом Говардом де Пасс, Мартином Ашвортом Сомервиллем и Александром Гордоном Саттоном. Тогда он не мог предвидеть, что через полтора года будет оплакивать их всех. «Нас было пятеро в Кибле, а выжил только я».
Из переписки того времени явствует, что поначалу Льюиса больше привлекал Сомервилль, чем сосед по комнате Мур. Сомервилль, сообщил он отцу в письме через несколько дней после зачисления в батальон, его «главный друг», хотя он молчалив, но «очень начитан и интересен», а Мур «немного слишком ребячлив для настоящего общения». Однако на чтение времени почти не оставалось, ежедневное рытье окопов и марш-броски положили ему конец. Кадетам предоставляли выходные, и тогда Льюис возвращался в комнаты Университи и наверстывал переписку.
Но постепенно Льюис, по-видимому, все более сближался с Муром. Вся эта маленькая группа друзей часто бывала у жившей по соседству матери Пэдди, миссис Джейн Кинг Мур. Миссис Мур, родом из ирландского графства Лаут, разошлась со своим мужем, дублинским инженером, и в ту пору перебралась вместе с двенадцатилетней дочерью Морин из Бристоля в Оксфорд, чтобы быть поближе к Пэдди. Она снимала жилье на Веллингтон-сквер, недалеко от колледжа Кибл. Ей было 45 лет, когда Льюис познакомился с ней – почти столько же было его матери Флоре в 1908 году, когда она умерла.
Переписка подтверждает: Льюис и миссис Мур показались друг другу интересными и привлекательными. Впервые Льюис упоминает «ирландскую леди» в письме отцу от 8 июня. Миссис Мур написала Альберту Льюису в октябре того же года, восхваляя юношу, с которым повезло вместе жить ее сыну: он-де «очарователен и очень приятен в общении, и все, с кем он встречается, отзываются о нем самым лучшим образом».
Документы военного времени по Четвертому кадетскому батальону под командованием подполковника Дж. Г. Стеннинга сохранились в виде пожелтевшей пачки бумаг большого формата. Из документов 1916–1918 годов уцелели далеко не все, и полного представления о составе и деятельности этого тренировочного соединения они не дают. Не все кадеты перечислены поименно, некоторые имела искажены. Например, Пэдди Мур первоначально был внесен в списки как «Э. М. К. Мур», и лишь неделю спустя его инициалы были исправлены – «Э. Ф. К. Мур». Тем не менее, при всей неполноте и неточности эти списки и рапорты дают нам достаточное представление о полученной Льюисом подготовке: он обучался стрелять из «льюиса» (народное название ручного пулемета Льюиса), ему объясняли, как выжить в газовой атаке, кроме того, по воскресеньям кадетов строем водили в церковь, предупреждали насчет запрета обсуждать военные дела с гражданскими, организовывали крикетные матчи между колледжами и укрепляли их здоровье физическими упражнениями. Из других отчетов складывается достаточно наглядная картина того, как Льюиса должны были учить обращаться с оружием, особенно с винтовками.
Из документов следует также поразительный факт: летом в колледже Кибл проходили подготовку двое К. С. Льюисов. Наш К. С. Льюис был зачислен в роту Е 7 мая 1917 года. 5 июля 1917 года другой К. С. Льюис, приписанный к полку легкой пехоты Оксфорда и Букингема, был зачислен в роту С. Три месяца спустя он был «направлен переводом» в Шестой полк Миддлсекса.
Из переписки за июль 1917 года ясно следует, что Льюис знал о присутствии в Кибле полного тезки. Он постоянно подчеркивает, что письма ему следует адресовать в роту Е, иначе их могут доставить другому Льюису, из роты С. Кто же был этот второй К. С. Льюис? К счастью, сохранившихся документов достаточно, чтобы ответить на этот вопрос.
Вскоре после конца войны полный список всех кадетов, проходивших подготовку в роте С Четвертого кадетского батальона, был составлен их командиром капитаном Ф. У. Мейтсоном и сверен с официальными списками британской армии в декабре 1918 года. Затем Мейтсон написал всем своим кадетам и, получив ответ, опубликовал их адреса. Этот ценный документ, опубликованный частным порядком колледжем Кибл в 1920 году, содержит между прочим и такую строку:
Льюис К. С., младший лейтенант, Шестой Мидлсексский полк, Бринвел, Пентала, Аберавон.
Это однозначно подтверждает, что Мейтсон имел возможность установить после войны контакт с Льюисом из роты С и уточнить его адрес – в Южном Уэльсе. Кстати, возможно, именно из-за путаницы с двумя Льюисами нашему К. С. военное министерство так и не выплатило часть жалования, которое причиталось ему к концу войны.
Воспоминания Льюиса об Оксфорде военной поры
24 октября 1922 Льюис встречался в Университи-колледже со «Стрижами», литературным обществом колледжа, которое он помогал возродить после Великой войны. Оказалось, что в этот раз студенты собрались в тех самых комнатах, которые он сам занимал в 1917 году. Запись в его дневнике под этой датой 1922 года представляет интерес, так как передает три важных для Льюиса воспоминания пятилетней давности.
Сюда меня впервые принесли мертвецки пьяным; здесь я написал несколько стихотворений из «Плененных духов». Здесь была Д.
Каждое из этих воспоминаний открывает перед нами один из ключевых аспектов личного развития Льюиса в то оксфордское лето 1917 года. И только одно из них затрагивает литературу.
Первое воспоминание относится к вечеринке в июне 1917 года, где Льюис «напился по-королевски». Льюису кажется, что этот ужин состоялся в Эксетер-колледже, но сохранившиеся свидетельства указывают скорее на находящийся поблизости колледж Брасенос (что само по себе подтверждает, насколько весело Льюис провел тот вечер). Изрядные порции спиртного развязали ему язык, и Льюис неблагоразумно проболтался о растущем интересе к садомазохизму, в чем он уже слегка пристыженно признавался Артуру Гривзу. Льюис запомнил, как бродил среди собутыльников и просил каждого позволить ему «выпороть его по ш. за удар». Других воспоминаний о том дебоше у Льюиса не сохранилось, за исключением того, что наутро он проснулся на полу собственной комнаты в Университи-колледже.
Эта не совсем обычная склонность проявилась у юного Льюиса чуть ранее в том же году и побудила к изучению эротических сочинения маркиза де Сада (1740–1814). В эту пору Льюису также доставляло удовольствие чтение тех разделов «Исповеди» Жан-Жака Руссо (1770), где речь шла о радостях порки, и он сравнивал себя с Уильямом Моррисом (1834–1896) как с «особым любителем розги». Однажды он извинился перед Гривзом за то, что письмо пишет «на коленке» и это выражение тут же пробудило в его мозгу отвлекающие от темы эротические ассоциации:
«На коленке» – тут же приходит на ум удобная позиция для порки, вернее, не для порки (нет замаха), а для той пытки мочалкой. Эта позиция с ее детскими, младенческими ассоциациями, содержит в себе нечто дивно интимное и вместе с тем очень унизительное для жертвы.
Хотя флагеллянтские фантазии Льюиса чаще всего направлялись на красивых женщин (вероятно, в том числе на сестру Гривза Лили), письма из Оксфорда указывают, что он готов был включить в число объектов своей мечты и юношей.
В трех письмах Артуру Гривзу, датированных началом 1917 года, стоит подпись «Филомастикс» (греческое слово, означающее «любитель кнута»). Льюис пытался объяснить растущее увлечение «чувственной жестокостью», зная, что Гривз не разделяет этот интерес и нисколько ему не сочувствует. «Очень, очень немногие, – признает Льюис, – питают столь странную склонность». Гривз явно не принадлежал к числу этих немногих. Более того, с весны 1915 до лета 1918 года Льюис именует Гривза прозвищем «Галахад», намекая на целомудрие своего доверенного друга и стойкость, с какой тот противостоял искушениям, слишком сильным для самого Льюиса.