- Тебе хорошо? - прошептал Бодуэн, глядя ему в глаза. Его пальцы скользнули вверх и вниз, потом вновь и вновь. Жан изогнулся всем телом, не в силах противостоять накатывающему сладостному чувству, и принялся страстно целовать губы графа. Тот застонал, взял его руку и положил на свой живот. Жан вздрогнул, ощутив твердость и длину его члена; теперь он был куда больше, чем накануне. Он попытался ответить графу на его ласки, но вскоре понял, что не владеет собственным телом: жаркие волны накатывали на него в такт движениям пальцев Бодуэна, он сходил с ума от ощущения близкого конца, и вдруг мир замер на пике небывалого, невероятного наслаждения, захлестнувшего его с головой. Он почувствовал, что странная влага изливается из него, и это было чудесно. Он поник, вздрагивая всем телом, и граф принялся целовать его лицо, шею и плечи.
- О, ты просто ангел... - выдохнул он. - Я не должен был делать этого с тобой...
- Нет. - Жан посмотрел на него с восхищением и нежностью. - То, что ты сделал, было лучшим в моей жизни. Я хотел бы, чтобы ты ощутил то же, что и я.
Он припал к губам графа страстным поцелуем, а его пальцы заскользили по телу Бодуэна, прикрытому тонкой тканью рубашки, опускаясь все ниже. Граф стиснул его в объятиях, направляя его руку, и вдруг напрягшись, как струна, излился, коротко вскрикнув от восторга. Его тело содрогнулось и обмякло в объятиях Жана. Из его глаз медленно скатились две слезы, и юноша с тревогой посмотрел на него.
- Что с тобой? Я сделал что-то не так? Тебе было больно?
- Нет, что ты. - Бодуэн глубоко вздохнул и улыбнулся. - Я так счастлив, как только может быть счастлив человек. Вот уж не думал, что смогу когда-нибудь плакать от радости... Скажи, а ты... тебе не было... неприятно?
Жан провел ладонью по его вздымающейся груди.
- Я не знал, как это бывает. Мне действительно очень хотелось быть с тобой, и я не ведал, почему. Мне так не хватало тебя все время, пока я с тобой не виделся ...
- Мне знакомо это чувство. - В голосе графа слышалась печаль. - Не позволяй ему взять над тобой верх, потому что оно способно причинить тебе огромную боль.
- Оно прекрасно. Я все время думаю о тебе... - Он прижался к Бодуэну всем телом. - Когда ты очнулся, я боялся, что ты рассердишься на меня, что ты окажешься кем-то вроде твоего брата Анри - жестоким и беспощадным солдафоном... Я боялся, что ты прогонишь меня.
Граф поймал его руку и поцеловал раскрытую ладонь. Юноша с изумлением посмотрел на него.
- Я помню твои пальцы, - прошептал Бодуэн. - Ты держал меня за руку... кажется, во сне. Там была боль и тьма, я умирал, и единственным, что привязывало меня к жизни, была твоя рука. Потом она исчезла, и я звал Анри и своих людей - и только жаркое безмолвие было мне ответом. А когда я очнулся, то увидел тебя... Ты был так не похож на всех тех, кого я когда-либо знал. Твои руки такие нежные и ловкие, а душа чиста и невинна. Когда ты уходил, я гадал, увижу ли тебя снова, и клял себя, что не попросил тебя остаться со мной еще хоть ненадолго. Мне нравилось слушать твой голос, неважно, о чем бы ты ни говорил...
- То, что мы сделали... - Жан запнулся, покраснел и прикусил губы, подбирая слова. - Я хотел бы заниматься этим с тобой снова и снова. Как мне сказать о том, что я чувствую? Я готов отдать все, что имею за одно только счастье быть рядом с тобой, касаться тебя, слышать твой голос, просто смотреть на тебя.
Граф обнял его за плечи, заглянул в глаза.
- Это зовется любовью. Ты... любишь меня, правда?
У Жана перехватило дыхание.
- Я люблю свою мать, отца, своих братьев, люблю Бога всем сердцем... но к тебе я чувствую совсем иную любовь. Она сжигает меня изнутри, и только с тобой я счастлив и спокоен. - Он сжал руку графа в горячем порыве. - Скажи мне, ведь это не грех? Я люблю тебя сильнее, чем всех людей и Господа.
Бодуэн тяжело вздохнул.
- Я не посмею обманывать тебя, мой ангел, - говорят, что такая любовь порочна. Церковь осуждает любовь между мужчинами, а самые ревностные святоши сажают на кол тех, кого зовут мужеложцами и нечестивыми скотами...
- Но... - Глаза Жана распахнулись от недоверия и ужаса. - В чем же здесь грех? Мы не убийцы, не насильники, не воры. Разве любовь может быть злом? Чем мы мешаем людям - только тем, что дарим друг другу счастье?
- Вот как ты заговорил, - рассмеялся Бодуэн, поцеловав его в лоб. - Подумать только, а совсем недавно ты готов был разорвать Бенедикта, который постоянно думает о женщинах!
- Он глуп и порочен, он думает обо всех женщинах сразу, а не о какой-то одной! - запальчиво возразил Жан. - В этом нет любви, а только желание получить удовольствие плоти...
- Ты понимаешь разницу. Если ему так неймется, он может просто приласкать сам себя, это меньшее из зол. Женщины способны доставить мужчине удовольствие, и это грехом не считается. Но мужчины, занимающиеся любовью друг с другом, - грязные чудовища, погрязшие в пороке.
- Почему?
- Я не хочу отвечать на твой вопрос, Жан. Так устроен мир, и никто не в силах изменить этого. Мне жаль, что я втянул тебя в такой грех.
- Я не жалею ни о чем, - упрямо тряхнул головой юноша. Он обнял графа и коснулся губами его уха. - Ты подарил мне чудо, открыв плотское блаженство, о котором я не подозревал.
- Есть столько возможностей дарить друг другу любовь... - отозвался Бодуэн, поглаживая его грудь.
- Расскажи, как ты испытал это в первый раз, - прошептал Жан.
Бодуэн улыбнулся.
- Ну, мне было лет пятнадцать. Я был тогда совсем наивным мальчишкой, но уже воображал себя героем. Мы с отцом часто ездили в Шампань, где меня просватали за малышку Мари. Ее брат Тибо был еще ребенком, а старший сын графа Шампанского - красавчик Анри - уже считался настоящим рыцарем и готовился отправиться в Святую землю. Боже, как я ему завидовал! Но он не обращал на меня никакого внимания. Мне было одиноко, и от нечего делать я слонялся по замку, пытаясь сунуть нос в любые мало-мальски интересные дела. Тибо и Мари следовали за мной по пятам, как привязанные, нечего было и думать устроить при них какую-нибудь шалость, а играть в детские игры я не собирался. Однажды я ухитрился сбежать от их компании и спрятался на конюшне, чтобы, улучив момент, подрезать стремена у оседланной лошади Анри. По моему мнению, такой сюрприз должен был немного сбить с него спесь. Заметив, что Анри показался поблизости, я нырнул в большую охапку сена и притаился там, стараясь не издавать ни звука. Анри был не один. Он смеялся, и его смеху вторил девичий голос. Из своего укрытия я увидел его идущим об руку с красивой белокурой дамой лет восемнадцати, одетой в простое платье и белый чепец. Девушка была не из благородных - это я понял сразу. Анри обнимал ее стан жестом хозяина, иногда его рука словно невзначай соскальзывала ниже, и девушка смеялась, уворачиваясь. Он подвел даме гнедого и любезно подсадил ее в седло, а затем сел на своего белого жеребца и первым выехал во двор. Девушка, подобрав поводья, последовала за ним, и я расслышал перестук копыт по камням двора. Такого поворота событий я не ожидал, поэтому тоже вскочил в седло и последовал за Анри и его дамой, стараясь держаться незамеченным. Выехав из ворот замка, парочка направилась по дороге в Суассон. Дождавшись, пока они скрылись из виду, я поехал тем же путем. Клубы пыли из-под копыт коней какое-то время были мне отличным указателем, но потом всадники, как видно, свернули с дороги в луга. Я двинулся осторожнее, пока не услышал их голоса. Спешившись, я привязал жеребца у тропинки и пошел через перелесок, скрываясь за стволами дубов. Я обнаружил Анри и его даму в траве под высоким деревом. "Здесь нас никто не потревожит, Кларисса, - говорил Анри, и в его голосе явственно сквозило нетерпение. - Ну же, иди ко мне." - "Нет, сеньор Анри, дорога совсем рядом, нас обязательно кто-нибудь заметит! Вам же не нужны неприятности с его светлостью графом?" - "Отец ничего не узнает, - пообещал Анри. - Докажи скорее, что любишь меня." - "Неужели вы сомневаетесь?" Раздался тихий смех и возня, и я увидел, как они упали в траву. Кони паслись рядом со свободно висящими поводьями. Анри, обнаженный до пояса, пытался стянуть с плеч девушки платье, та с хохотом сопротивлялась. Потом они принялись целоваться, и я, забывшись, почти высунулся из своего укрытия. Оттолкнув от себя Анри, Кларисса тщетно попыталась подняться, но он повалил ее на землю и накрыл ее своим телом. "Анри, перестаньте, - сказала девушка с напускной строгостью. - Вы делаете мне больно..." - "Тогда сними платье!" Она засмеялась, отрицательно покачав головой, и тогда Анри, привстав, схватил ее обеими руками за корсаж и рывком разорвал платье до талии. Она взвизгнула, и моему взгляду открылась ее грудь. Потом он некоторое время гладил и целовал ее соски, а затем распустил пояс штанов, лег на девушку сверху и начал делать с ней что-то, чего я не мог понять. Она стонала под ним, царапая ногтями его спину. Их бедра быстро двигались, пока не попали в единый плавный ритм. "О да, Анри! - кричала Кларисса. - Еще, еще... Сильнее! Давай же... О, о!" Несколько минут я с ужасом наблюдал за этой сценой, чувствуя странное волнение, и вдруг понял, что моя рука непроизвольно тянется к низу живота. Еще немного - и я услышал сдавленный стон наслаждения: Анри кончил, выгнувшись всем телом и стиснув девушку в объятиях. Она забилась, запрокинула голову, изогнулась ему навстречу - и судороги сотрясли ее волнами жаркого восторга. "Анри..." - простонала она, задыхаясь. Он без сил скатился с нее, и я увидел его длинный, влажно блестящий член. "Боже, как хорошо!" - выдохнул он, засмеялся и тут увидел меня, стоящего в трех шагах у ствола дерева. Охнув, он поспешно натянул штаны. Кларисса, повернувшись, смотрела на меня расширенными глазами. Я попятился. "А ну стой, мерзавец, - потребовал Анри. - Говори, давно ты здесь ошиваешься?" - "Убей его! - закричала Кларисса. - Он может рассказать твоему отцу о том, что видел." - "Как много ты видел?" - грозно спросил Анри, берясь за меч. Я не испугался, только рассмеялся ему в лицо. "Только попробуй тронуть меня, - заявил я. - Я сын графа Фландрского и племянник короля, так что спрячь-ка свой меч подальше." - "Ладно. Поклянись, что будешь молчать о том, что видел. Чего ты хочешь за свое молчание? Оружие? Турнирные доспехи? Коня?" Предложения, что и говорить, были соблазнительными, но я уже знал, чего попросить. "Я хочу твою женщину, - твердо сказал я. - Все, что ты делал с ней только что, должен сделать и я." Кларисса посмотрела на меня с любопытством и засмеялась. Ее смех был оскорбителен. "Ах, вот как! - Анри шагнул вперед, потом презрительно скривил губы. - Да что ты знаешь об этом, щенок? Ты не сумеешь продержаться и минуты..." - "Посмотрим," - сказал я, подходя ближе и глядя на девушку сверху вниз. Усевшись на траву рядом с ней, я протянул руку и взял ее за грудь. Она невольно отодвинулась. "Будь полюбезнее, - приказал я. - Иначе я непременно расскажу сеньору графу о ваших шашнях." Она подалась мне навстречу. Какое-то время я изучал ее полную упругую грудь, удивляясь, как под моими пальцами ее соски быстро становятся твердыми и красными. Анри с усмешкой наблюдал за мной, и это злило меня и одновременно возбуждало еще больше. Между тем Кларисса обняла меня и стала гладить мой живот. Я распустил завязки штанов, и она стащила их с меня, а затем откинулась на спину, приподняла ноги и широко развела их в стороны. Впервые в жизни я увидел женское естество так близко. Я склонился над ней, и ее пьянящий запах ударил мне в нос. Я был полностью обнажен перед дамой, в иное время это повергло бы меня в шок, но сейчас я не ощущал ничего, кроме всепоглощающего горячего желания. Она нетерпеливо повела бедрами, и я опустился на нее, пытаясь понять, что делать дальше. Она направила меня своей рукой, и я понял, что настоящее блаженство еще впереди. Ее бедра резко взметнулись вверх, и я неожиданно для себя самого излился с мучительным стоном наслаждения. Все было кончено - слишком быстро. Тяжело дыша, я упал возле нее и закрыл глаза. Кларисса разочарованно вздохнула, натянула на грудь остатки платья и, встав, направилась к Анри. "Я же говорил, что ты не выдержишь долго, - насмешливо сказал Анри, возвышаясь надо мной. - Ты всего лишь мальчишка... Не становись больше на моей дороге! Сегодня я хотел посмотреть, как ты лишишься невинности, но в следующий раз я не стану с тобой церемониться!" Подсадив Клариссу на коня, он вскочил в седло и пришпорил своего жеребца. Почти тут же у него оборвалось стремя, и я злорадно рассмеялся, когда этот гордец едва не свалился на землю. От его проклятий могли бы покраснеть небеса. Я услышал смех Клариссы и почувствовал себя полностью отомщенным.
Жан улыбнулся.
- Я так и не понял, понравилось тебе быть с той девушкой или нет.
- Я и сам этого не понял. - Граф вздохнул. - Не скрою, это было действительно приятно, но я был слишком возбужден и зол тогда. Кроме того, меня смущал наблюдавший за нами Анри. В общем, я был немного разочарован, мне показалось, что это грязно и постыдно: неудивительно, что Анри так стремился скрыть свои похождения от отца. Тем не менее, порой я возвращался мыслями к той истории, чтобы возродить ощущения плоти...
- Ты... ласкал сам себя? - спросил Жан, подняв брови.
- Иногда. Мой отец готовил меня к тому, что однажды я стану сеньором Фландрии и должен буду продолжить наш род. Я надеялся, что мне не придется исполнять супружеский долг слишком часто, и втайне молил бога, чтобы Мари оказалась способной скоро зачать ребенка от моего семени. Разумеется, думать об этом было еще рано, ибо в ту пору она была семилетней малышкой.
- Ты больше не искал женщин?
- С того дня я начал по-другому смотреть на женщин. Мне не составило бы труда заполучить в свою постель даже дворянскую дочь, из тех семейств победнее, что принесли моему отцу вассальную присягу. Я умел нравиться женщинам, хотя сам не пойму, что именно их во мне привлекало.
- Ты красив, - улыбнулся Жан. - Это было первое, что я подумал, увидев тебя.
- Льстец. - Бодуэн засмеялся, привлек его к себе и поцеловал в щеку. - Но мне нравится, как ты это говоришь. Скажи еще раз.
- Ты очень красив. У тебя удивительные глаза, я могу смотреть в них бесконечно... Я понял, что всю свою жизнь ждал твоего прихода.
- Но я скоро покину тебя, Жан.
- Я не хочу думать об этом. - Юноша положил ладонь на бедро графа и осторожно ощупал тугую повязку. - Ты еще слаб, чтобы уехать. Ты... не можешь оставить меня.
- Мой ангел. - В голосе графа была печаль и бесконечная нежность. - Я так люблю тебя, но нам не суждено быть вместе. Судьба подарила нам лишь несколько коротких дней, давай будем жить ими сейчас, чтобы не забыть их до самой смерти...
Жан почувствовал, как слезы подступают к его глазам.
- Поцелуй меня, - прошептал он, зарываясь пальцами в густые волосы Бодуэна. Граф стиснул его в объятиях и начал целовать - страстно и глубоко, словно стремясь слиться с ним в единое существо. Жан с трепетом отдавался его ласкам, но его тело жаждало большего, в чем он боялся признаться себе самому.
- Ты мог бы научить меня еще многому, правда? - спросил он, глядя в глубокую синеву глаз Бодуэна. - Я хочу узнать все.
- Нет, мой мальчик. Я не имею права... Я не готов к этому.
- Из-за меня? Ты думаешь, что растлеваешь меня?
- Нет. - Граф покачал головой и закрыл глаза. - Я не могу.
Жан прижался щекой к его груди.
- Прости меня. Ты ранен и устал, и как я мог забыть об этом? Тебе нужно поспать.
Граф улыбнулся.
- Побудь со мной еще немного... вот так. Всего несколько дней назад я мог бы заниматься с тобой любовью ночь напролет, но теперь я чувствую страшную слабость. Когда искусство твоих братьев вылечит меня, я обещаю исполнить твое желание и научить тебя, какими способами один мужчина может доставить другому наслаждение. Твое тело будит во мне такие желания, что я стыжусь сознаться тебе в этом. Так мучительно и так сладостно чувствовать тебя рядом...
Какое-то время они лежали, обнявшись, пока Жан по ровному дыханию графа не догадался, что тот заснул. Осторожно, стараясь не разбудить его, Жан провел пальцами по его щеке, коснулся густых темных волос. Этот человек ворвался в его жизнь, ослепив и ранив его душу, заставив испытать неведомые прежде муки и восторг. Он готов был вновь и вновь целовать эти губы, смотреть в эти фиалковые глаза, полускрытые длинными ресницами, повторять это имя...
Что будет со мной, когда он уедет, в смятении спросил себя Жан, и взгляд его остановился на простом деревянном распятии на стене. Бог не ответил ему. Что ж, Он никогда не отвечает грешникам. Тихонько выбравшись из постели, юноша сел к столу и открыл молитвенник. Слова расплывались перед его глазами, превращаясь в бессмысленную путаницу букв. Он не мог молиться, не мог думать ни о чем. Задув свечу, он оделся, плотнее укутал графа одеялом, чтобы защитить его от ночной прохлады, поцеловал в лоб и уселся на табурет у кровати, глядя на мирно спящего Бодуэна, пока самого его не сморила дремота.
Разбудил его топот ног по лестнице и громкие голоса. Еще не открыв глаза, он услышал слова:
- ...так-то этот ленивый щенок заботится о высокородном сеньоре!
Он помотал головой, прогоняя остатки сна, протер глаза и увидел возвышающегося над ним графа Анри д"Эно.
- Проклятье, он тут спит, а между тем моему брату не помешал бы завтрак! Ступай на кухню, да поживее, не то я поучу тебя расторопности!
- Спокойнее, Анри, - раздался голос Бодуэна. - Ты не в своем праве здесь, а этот юноша - дворянин по рождению, а не твой холоп.
- Можно подумать, он тебе родным стал, - проворчал Анри, усаживаясь на скрипнувший под его весом табурет и положив на стол огромный меч. - Его дело - ходить за тобой, а не спать, иначе он не был бы тут.
- Вам действительно не мешало бы позавтракать, ваша светлость, - поспешно обратился Жан к Бодуэну. Их взгляды встретились, и граф улыбнулся краешком губ. - Как вы себя чувствуете?
Бодуэн взял его руку и на несколько мгновений удержал в своей.
- Мне немного лучше, Жан. Я не могу приказать тебе остаться со мной, поэтому можешь послать кого-нибудь из братьев, чтобы принесли нам с Анри перекусить.
- Я... скоро вернусь, - пробормотал юноша и быстро вышел, провожаемый насмешливым взглядом графа Анри.
Уже спускаясь по лестнице, он расслышал замечание брата Бодуэна:
- Ты прямо героем стал для этого мальчишки! Он смотрит на тебя, точь-в-точь как ты сам смотрел на дядюшку Ричарда когда-то...
Ответа Бодуэна Жан не расслышал. Анри доводил его до бешенства. Угрозы этого заносчивого солдафона не могли напугать его, но Жан боялся, что он увезет Бодуэна силой, если тот не согласится ехать добровольно в ближайшие день-два.
Солнце уже поднялось довольно высоко, но не успело накалить землю. Влажные после ночного дождя камни струились легким парком, пахло жасмином и сыростью. Жан посмотрел в чистое лазурное небо, глубоко вздохнул и улыбнулся, сам не зная чему.
Сбегав на кухню, он распорядился насчет завтрака для графа и его брата, затем пошел к себе, переоделся в чистую рясу и отправился в собор. Народу во дворе прибавилось - легко раненые и идущие на поправку солдаты и рыцари гуляли теперь по крепости, оглядываясь и ища, чем бы развлечься. Возле приземистого келейного корпуса человек десять состязались в стрельбе по мишеням из боевых луков, азартно споря и делая ставки, а заднего двора доносился перезвон мечей и громкий смех.
Скоро все эти люди покинут Маргат, крепость вновь вернется к прежней размеренной жизни, и только рыцари ордена будут тренироваться на этих площадках, оттачивая свое мастерство, которое, даст Бог, лишь однажды или дважды пригодится в настоящем бою...
В прохладном сумраке собора царила тишина. Запах ладана и свечной копоти витал под высокими сводами, и двое послушников убирали оплывшие огарки перед большим распятием.
- Отец Гийом, - негромко позвал Жан, приблизившись к алтарю. Пожилой монах вышел ему навстречу, ласково улыбаясь.
- Жан, дитя мое, ты пришел помолиться? - Добрые карие глаза отца Гийома, окруженные сетью морщинок, казалось, могли понять и простить любой грех.
- Я хочу исповедаться, отец.
Монах, казалось, не удивился, только серьезно кивнул.
- Что ж, пойдем.
Они вошли в исповедальню, и Жан уселся на скамью, стиснув руки на коленях. Он не знал, с чего начать. Его охватило смятение и ужас.
- Я согрешил, - пробормотал он сквозь зубы, и у него перехватило дыхание. Он понял, что не сможет продолжать.