Месть – это тоже объяснение. Погромы в Прибалтике и на Западной Украине в сорок первом были местью за действия советского НКВД, потому что считалось, что евреи – самые верные слуги Советского Союза. Когда немцы наступали, партийные руководители и чекисты эвакуировались, а местные евреи остались. На них и выместили зло.
Это происходило повсюду, говорилось в партизанском донесении:
«Фашистская агитация делала упор на то, что в СССР нет почти ни одной семьи, в которой бы кто-либо из родных не был осужден или не преследовался бы органами НКВД. Это оказалось одним из самых выигрышных козырей в руках фашистов, так как почти все население соглашалось с этим. Ввиду этого в нашей агитации приходилось не защищать НКВД, а выпячивать репрессии, проводимые немцами, их зверства.
Следующим вопросом, оказавшимся очень трудным, был крестьянский вопрос, вопрос колхозного строительства. После прихода немцев основная масса крестьян говорила, что ей колхозы надоели – плохой организованностью, плохим руководством, которое очень часто бывало бестолковым, занималось пьянками и разбазаривало колхозное имущество, своевольничало. Выступать в защиту колхозного строя было нецелесообразно».
План уничтожения евреев не был разработан заранее во всех деталях. Он писался на ходу. Это была импровизация. Когда летом сорок первого в руках немцев оказались миллионы евреев, местные гауляйтеры, исполняя волю фюрера, выступили инициаторами полного очищения вверенных им территорий от евреев. И тут обрели целую армию добровольных помощников.
Но служили немцам, воевали на стороне нацистской Германии не только потому, что успели возненавидеть НКВД и советскую власть. Не только. И это важно учесть. Те, кто служил немцам, как правило, ощущали духовное и идеологическое родство с германскими нацистами, их объединяла общность целей и идеалов. Приличные люди немцам не служили. Нигде! Ни в одной стране! Как бы тяжело им ни приходилось в военные годы, во время разгрома и оккупации, когда всех охватывало отчаяние и казалось, что нормальная жизнь уже не вернется.
Гитлер оседлал убеждения немалой части европейцев. Многие в те годы считали, что надо избавиться от навязанной Западом демократии, либерализма и власти плутократов (сейчас бы сказали олигархов). Они отвергали капитализм и парламентскую демократию, они желали идти своим, особым путем.
Националистические идеи в Восточной Европе были сильнее, чем обычно считалось. Многие мечтали о чисто национальных государствах – без «чужих», без этнических меньшинств. Румынский диктатор Йон Антонеску и его генералы исключительно по собственной воле убили минимум двести тысяч евреев. Причем евреи были лишь одной из групп, от которых хотели избавиться. Румыны ликвидировали и цыган, и украинцев. Хорваты убивали не только евреев, но и с еще большим удовольствием соседей-сербов. Поляки и литовцы ожесточенно уничтожали друг друга.
В Восточной Европе существовала давняя традиция превращать евреев в козлов отпущения за все неурядицы жизни. В Венгрии в конце тридцатых евреев выгоняли с государственной службы. Румыния охотно переняла немецкие расистские законы. В Польше евреев не принимали во многие университеты. В Польше треть населения составляли национальные меньшинства. При маршале Юзефе Пилсудском не было открытого антисемитизма.
А вот после его смерти в 1935 году начались погромы. Министр образования распорядился, чтобы на лекциях студенты-евреи сидели отдельно. При нацистах поляки с удовольствием избавлялись от «чужаков».
На оккупированных территориях идеологические пособники немцев обвиняли евреев в том, что они – паразиты: все в стране захватили и все должности заняли. В школах заставляли детей изучать печально знаменитую фальшивку «Протоколы сионских мудрецов». В лагерях для военнопленных читались антисемитские лекции.
Национализм и антисемитизм – лишь одно из объяснений, почему многие люди помогали оккупантам уничтожать евреев. Есть и другие. Во время войны немцы не голодали – за счет ограбления оккупированных территорий. Но в Восточной Европе жили скудно. Как заметил один историк, «для немцев триста евреев были расовыми врагами, для литовцев триста евреев – это триста пар обуви». Соседи занимали квартиры депортированных и растаскивали их имущество. Иначе говоря, возник весомый стимул избавиться от соседей. Либеральные воззрения, сострадание, сочувствие, человечность – эти слова звучали как ругательство.
Правительство Венгрии объявило, что деньги и имущество отправленных в концлагеря евреев использует для повышения пенсий. И венгерских евреев стали отправлять в нацистские лагеря уничтожения. Венгерские фашисты действовали эффективнее, чем гестапо: всего за пять месяцев отправили в нацистские лагеря шестьсот тысяч евреев. Семьдесят тысяч венгерских евреев загнали в гетто в Пеште, на берегу Дуная. Хладнокровно наблюдали за тем, как они умирали от голода и холода.
Принято считать, что жители оккупированных территорий помогали немцам вынужденно, спасая собственную жизнь. Действительно, отказ выполнять приказы оккупантов был смертельно опасен. Но в полицию насильно не загоняли. Преступления совершали без принуждения…
Профессор Принстонского университета историк Ян Томаш Гросс написал книгу «Соседи», в которой описал, как в сорок первом году поляки убили в польской деревне Едвабне, где не было никаких немцев, тысячу шестьсот евреев. Соседи (а вовсе не немцы-оккупанты!) согнали евреев в сарай и подожгли.
Профессор Гросс продолжил свои исследования и выпустил еще одну книгу – «Страх. Антисемитизм в Польше после Освенцима». Он установил, что уже после освобождения страны от немцев озлобленные толпы продолжали убивать евреев. По собственной инициативе поляки уничтожили две тысячи человек – евреев, вернувшихся из фашистских концлагерей.
Иван Демьянюк, которого немцы решили судить, родился 3 апреля 1920 года в Винницкой области, образование-четыре класса. Служил в Красной армии. В 1942-м попал в плен в Крыму. Оккупационная администрация искала и находила помощников среди военнопленных, в первую очередь среди украинцев. К украинцам относились лучше, чем к русским; их отпускали домой, их вербовали на службу. Украинцы считались естественными союзниками в войне с Москвой.
Из «Отчета о работе тайной полевой полиции в тыловой зоне группы армий «Юг» от 25 апреля 1942 года»:
«Большими успехами в борьбе с партизанами и парашютистами-десантниками мы в значительной степени обязаны добровольному и эффективному сотрудничеству украинского населения и украинских вспомогательных подразделений. Так как наши части расквартированы в немногих и отдаленных друг от друга гарнизонах, украинская вспомогательная полиция по собственной инициативе взяла на себя задачу преследования и уничтожения партизан. Участие в охранных мероприятиях и карательных операциях отмечалось и тогда, когда за это не выдавалось вознаграждение деньгами или продуктами».
У пленных выбор был не широк: или идти к немцам на службу, или умирать с голода. Но служить можно было по-разному: в основном становились ездовыми, механиками. А вот охранниками в концлагерь шли добровольно – только те, кто этого хотел.
Добровольцы подписывали документ, что не состояли в коммунистической партии и в их жилах не течет еврейская кровь. После чего отправлялись в учебный центр Травники в польском Люблине, где на территории бывшей сахарной фабрики осваивали новую профессию. Учебный курс, занимавший несколько недель, прошли пять тысяч добровольцев – в основном украинцы, прибалты и фольксдойче, то есть этнические немцы, желавшие служить исторической родине. Для проведения практических занятий учеников отправляли в соседнее местечко. Они вытаскивали местных евреев из домов, отводили в ближайший лес и там приканчивали. Это была проверка на профпригодность.
Первоначально их использовали только для охраны военнопленных и узников лагерей. Потом отправили очищать еврейские гетто во Львове и в Люблине. Они проявили себя неустанными тружениками на ниве уничтожения людей. И наконец, они начали служить в концлагерях. Немцы не могли нарадоваться на своих украинских помощников, которые работали как часы.
В концлагерях служили с удовольствием, это было значительно безопаснее, чем воевать с партизанами. Здесь хорошо кормили, не жалели спиртного. Охранники и надзиратели разбирали вещи, которые снимали с узников, отправляемых в газовые камеры. Если находили что-то ценное, забирали.
Тем не менее историки установили: треть прошедших обучение в Травниках – когда поняли, что им предстоит делать, – не захотели убивать. Сбежали. Нескольких человек немцы казнили за отказ исполнять приказы. Почему же остальные остались? Почему не сбежал Иван Демьянкж, который предпочел служить в Собиборе?
Объяснений может быть множество. Наслаждались абсолютной властью над заключенными. Надеялись нажиться. Охранники концлагерей продавали крестьянам вещи, которые принадлежали убитым узникам. Расплачивались ими с проститутками в окрестных селах… А может быть, ими руководил другой мотив: свойственная многим людям привычка подчиняться силе, въевшаяся в кровь готовность исполнять приказы?
Историки установили, что в холокосте участвовали примерно двести тысяч немцев и австрийцев. Немецкие следователи завели дела на сто шесть тысяч, но только шесть с половиной тысяч были признаны виновными и осуждены. Неважный результат. Это означает, что многие преступники легко ушли от наказания.
Пользуясь послевоенной неразберихой в Европе, многие нацисты укрылись в Латинской Америке или на Ближнем Востоке, где можно было легко затеряться. А уж их пособникам скрыться было еще проще.
В результате военные преступники, находившие убежище по всему миру, избежали наказания. Некоторые из них зажились, им перевалило за девяносто. До них добрались слишком поздно. Заключение врачей: они не могут предстать перед судом по состоянию здоровья. Наслаждаться жизнью в семейном кругу могут, а отвечать за свои деяния – нет.
Главный противник следователей – время. Не осталось в живых свидетелей, которые могут дать показания. Не сохранились необходимые документы. Так стоит ли охотиться на стариков? Но разве эти люди заслужили спокойную старость в обществе внуков?
Немецкие власти приложили немалые усилия, чтобы суд над Демьянюком состоялся.
– Мы в долгу перед жертвами холокоста, – заявил министр иностранных дел ФРГ.
В Мюнхене Ивана Демьянюка поместили в тюрьму Штадельхайм, в просторную камеру площадью двадцать четыре квадратных метра. Он обвинялся в соучастии в убийстве двадцати девяти тысяч евреев в Собиборе. Это не означало, что он своими руками загубил двадцать девять тысяч человек. Но он помогал их уничтожить.
На процессе Иван Демьянюк все обвинения отрицал. Доказывал, что никогда не был ни в Собиборе, ни во Флоссен-бюрге. Свидетели не могли узнать в девяностолетием человеке молодого надзирателя. Доказательства существовали только на бумаге. Игнат Данильченко дважды – в 1949 и 1979 годах – твердо опознал в Демьянюке охранника, который каждодневно отправлял узников-евреев в газовую камеру. Но ко времени мюнхенского процесса свидетель уже ушел в мир иной.
Немногие выжившие узники не испытывали желания отомстить. Они жаждали лишь справедливости и правды. Суд над Иваном Демьянюком носил символический характер. Рядовой убийца из концлагеря – не из числа главных преступников Второй мировой. Многие, кто был рядом с ним, кто отдавал ему приказы, даже не привлекались к суду и умерли в своей постели. Но если кто-то избежал наказания, это не означает, что все преступники подлежат помилованию.
Однако же Иван Демьянюк вовсе не был жалкой пешкой. Он играл на главной сцене – собственноручно отправлял невинных на тот свет. Этот судебный процесс помог понять страшный внутренний мир предателей, добровольных помощников и пособников Адольфа Гитлера, которых оказалось так немало.
Расовая иерархия
Адольф Гитлер сделал политическую карьеру, утверждая, что мир делится на расы, полноценные и неполноценные.
Худшая из них – семитская. Лучшая – арийская, нордическая, германская. Это высокие, сильные белокурые люди с голубыми глазами, уроженцы Северной Европы. Лишь они творцы. Они от природы наделены гениальными способностями. Они создали шедевры мирового искусства и литературы.
Но и среди арийцев есть своя градация. Только немцы – лучшие из лучших – способны и вправе управлять миром. Он почувствовал, что немцы, которые со стороны кажутся стопроцентными материалистами, в реальности невероятно падки на лесть. Вот почему им понравился Гитлер. Фюрер преподнес им роскошный подарок – широким жестом даровал всем немцам духовное и культурное превосходство над остальным миром.
И что особенно приятно – это превосходство ничем не надо было доказывать или подтверждать! Они наделены им по праву рождения.
Расовая теория помогла нацистам взять власть. Гитлер аккумулировал и изложил в доступной форме идеи, которые греют душу множеству людей: уверенность в том, что они от природы лучше других. Не оттого, что они совершили нечто выдающееся или наделены невероятными талантами. В их жилах течет особая кровь.
Мир невероятно упростился. Кровь определяет жизнь человека, провозгласил Гитлер. Расовой судьбой одним предопределено управлять миром, другим – исчезнуть с лица земли. Нация должна осознать свою особость, которую ни с чем нельзя спутать и которой нельзя изменить. Нация – единый организм, рожденный не поддающимися рациональному познанию корнями и особой почвой. В нацистской Германии эта метафизическая субстанция именовалась народным духом.
Эти идеи Гитлер не сам придумал, а позаимствовал.
До окончания Первой мировой Адольф Гитлер не подозревал о расовой теории. Он был скорее примитивным социалистом, разглагольствовал о судьбе пролетариата и вполне мог присоединиться к левым и даже к крайне левым. О том, что все в мире есть борьба рас, он узнал в начале двадцатых годов, обосновавшись в Баварии. В том числе и в городе Байройте – знаменитом благодаря тому, что здесь обосновался композитор Рихард Вагнер.
Музыкальный фестиваль в Байройте существует больше ста лет. Он пережил две мировые войны, Третий рейх и полный разгром Германии. История этого фестиваля – своеобразное зеркало внезапных взлетов Германии и ее страшных падений. Здесь не звучали политические речи. Но и до прихода Гитлера к власти, и особенно в нацистские времена Вагнеровский фестиваль воспринимался как символ борьбы за утверждение немецкого расового превосходства. Гитлер опирался на этот духовный центр, когда объяснял стране и миру, что политика Германии основана на принципах крови и расы.
Это было время, когда политическая антропология поделила человечество на полноценные и неполноценные расы. Сторонники этого течения пришли к выводу, что судьба человека полностью определяется его биологией. Опирались они на идеи всем известного Чарлза Дарвина. Его теория естественного отбора произвела огромное впечатление на биологов XX века.
Если во всей природе выживает сильнейший, тот, кто лучше других приспособился к условиям жизни, то отчего же человечество нарушает этот железный закон? Почему общество так заботится о слабых, больных и заведомо непригодных к жизни, вместо того чтобы способствовать улучшению человеческого рода?
Занимавшиеся наследственностью ученые утверждали, что умственно и нравственно неполноценные, размножаясь, заглушают здоровых. Преступный мир по большей части формируется из слабоумных, поэтому общество должно быть заинтересовано в сооружении плотины против наследственного слабоумия.
Правом иметь потомство, утверждали некоторые биологи, должны наделяться только абсолютно здоровые люди, тогда от поколения к поколению человечество будет становиться все прекраснее. Они с раздражением говорили: сколько вокруг инвалидов, людей, страдающих наследственными заболеваниями, с очевидными психическими отклонениями, они и потомство дадут такое же! А через несколько поколений уже все общество будет состоять из больных и неполноценных людей!
Утверждения, не имевшие под собой никакой научной основы, производили впечатление на публику.