– Вы упомянули о дружках Кости, которым могло бы быть известно его новое место жительства, – обратился Лев к деду в трениках. – Что это за дружки? Могу я поговорить с кем-нибудь из них?
– Дружки-то? – будто припоминая, прищурился тот. – Да кто их знает. Они тут редко бывали. Он и сам-то, Костик, считай, только ночевать приходил. Особенно в последнее время. Все пропадал где-то. Может, в институт готовился или что.
– Получается, что здесь, в доме, у Кости друзей не было? – удивленно взглянул Гуров.
– Почему не было? Были… знакомые. Только он когда в эту свою математическую школу перешел, больше с тамошними стал общаться. Она далеко, школа-то. Пока доедет, пока приедет. Так что с нашими местными дружить-то уж и некогда стало.
– Математическую школу? – Удивление Гурова возрастало все больше.
– Ну да. Математическая или физическая, не знаю, как там правильно. С уклоном. Вот бывают с иностранным уклоном школы, это где языки изучают, а эта техническая была. Такая, где на математику налегают, на физику всякую.
– То есть вы хотите сказать, что Костя учился в спецшколе?
– Ну да. После пятого класса его туда направили, больно уж задачки на олимпиадах шустро решал. Он, Костик-то, парень ничего, башковитый. Вот и в институт поступил. Даром что отец пьет. Петровичу-то все это, конечно, до лампочки было. Математическая школа, не математическая – без разницы. А сам Костик, он ничего, старался. Вот и в институт поступил. Да вы, наверное, и сами знаете, если говорите, что оттуда пришли.
– Да, конечно, – рассеянно ответил Гуров, думая о своем.
«Какая, однако же, разносторонняя личность этот Костик. Везде поспел. И в драках поучаствовать, и в спецшколе поучиться сподобился. Вот и в институт поступил. Просто вундеркинд какой-то. Что ж, со школой теперь все понятно. Похоже, дело не в том, что мажорный сынок гламурной дамочки непонятно каким образом затесался в обычную школу, а в том, что парень из „низов“ волею случая угодил в престижное заведение. В пятом классе особенности его „дурного характера“, наверное, еще не были так заметны. Хотя тот факт, что и, заметив эти особенности, из школы его не вытурили, тоже довольно красноречив. Видимо, у парня действительно были неплохие способности, если, несмотря на „антисоциальное поведение“, его все-таки терпели. Впрочем, может быть, тут Элеонора Юрьевна сыграла определенную роль? Если Костя и правда был так дружен с ее сыном, она вполне могла походатайствовать».
Новая информация была интересной и полезной, однако никаких указаний на то, где нужно искать Костю, не содержала.
Сопоставив факты, Гуров решил, что пресловутая «математическая школа», скорее всего, находилась в Сокольниках, возможно, даже недалеко от района, где проживали Приговы. Поняв, что для продолжения поисков ему вновь необходимо провести некоторое время за компьютером, Лев взглянул на часы, попрощался с жильцами коммуналки и поехал домой.
Был уже поздний вечер, он чувствовал усталость после напряженного дня и дополнительные «бонусы», вроде необходимости заниматься поисками юношей из неблагополучных семей, отнюдь не вызывали радостного оптимизма. Но странное дело заинтересовало полковника, и, продвигаясь по вечерним трассам, он невольно возвращался к мыслям о Константине Соловьеве.
То, что он успел узнать о парне, характеризовало его как личность хоть и не слишком законопослушную, но, несомненно, волевую и нестандартную. Уже одно то, что, не имея перед глазами никаких «вдохновляющих примеров», он не пошел по стопам отца, говорило о многом. Вся обстановка его жизни с малых лет склоняла к тому, чтобы, подобно другим обитателям коммунальной квартиры, предаваться блаженному ничегонеделанию и проводить свой досуг за бутылкой. Тем не менее он не пошел по этому пути и, еще будучи школьником, смог использовать предоставленный шанс, чтобы выйти на более перспективную дорогу.
Значит, характер и «воля к победе» у парня имелись. Другое дело – какую направленность с годами приобрела эта воля.
«У мальчика ни кола, ни двора, финансовый вопрос наверняка стоял очень остро, – размышлял Гуров. – Если он не живет дома, значит, снимает квартиру, это, конечно же, требует денег, даже если снять одну на несколько человек. Он ведь не иногородний, общежитие ему не полагается. Плюс плата за обучение, плюс покушать-одеться, плюс карманные расходы… В итоге наверняка набегает вполне себе внятная сумма, которую откуда-то нужно добывать. А если добавить сюда ночные клубы и девочек, что вполне естественно в этом возрасте, так и вообще в астрономические цифры выльется. Откуда, спрашивается, у вчерашнего школьника из коммуналки могут быть такие деньги? Непонятно. С другой стороны, заявлений на него в последние два года тоже не зафиксировано. Значит, с законом ладит. По крайней мере, согласно официальным данным. Может быть, по молодости и неопытности парень влез в какие-нибудь „организованно-криминальные“ структуры и там проштрафился? Тогда это внезапное исчезновение объяснимо. Хотя объяснение, конечно, будет не самым приятным».
Тут Лев вспомнил о разосланных в морги запросах и посетовал, что вечером ему так и не удалось добраться до кабинета. Ради экономии времени он отправился на улицу Рижскую, не заезжая в Управление.
«Ладно, посмотрю завтра утром, – решил полковник. – В конце концов, может быть, к вечеру еще не все сориентировались с ответами. А уж завтра наверняка будет полная картина».
Кроме ответов из городских моргов он наметил для себя еще один пункт, откуда нужно будет получить информацию завтра утром.
Даже если ответ на вопрос о том, жив ли еще Константин Соловьев, окажется отрицательным, выяснить обстоятельства его исчезновения все равно было необходимо. В этом случае, возможно, даже более необходимо, чем в каком-либо другом. Пропажа человека как таковая могла быть обусловлена разными обстоятельствами, но труп – это уже однозначный криминал. Если есть труп, значит, должен быть и убийца, а это предполагает серьезное официальное расследование.
Поэтому независимо от того, какими будут ответы на его запросы, Лев намеревался выяснить, в какой именно школе «с уклоном» обучался парень, и побывать там. Куда мог исчезнуть Костя, выяснить пока было сложно, но получить сведения о том, где он проживал, уйдя от отца, было вполне реально. И помочь в этом наверняка могли учителя и одноклассники.
Приехав домой и перекусив, Лев включил ноутбук и углубился в изучение карты Сокольников и расположенных в этом районе учебных заведений. Дополнительным «маячком» в этих поисках был адрес Приговых. Интуиция подсказывала, что заботливые родители старались подыскать для любимого чада «приличное заведение» где-нибудь неподалеку от дома.
Однако, изучив имевшуюся в интернете информацию, Гуров выяснил, что ни математических, ни физических школ в той местности, где проживали Приговы, не имеется. Единственным заведением, близким к упомянутой коммунальным дедом области знания, была школа с углубленным изучением информатики. Она располагалась в двух кварталах от дома Приговых, и этот факт вполне мог указывать на то, что Вадим Пригов, а соответственно, и Константин Соловьев обучались именно в этом заведении.
Припомнив, в какой именно вуз, по словам Элеоноры, поступил Костя, Гуров окончательно утвердился в мысли, что после пятого класса парень перешел именно в эту школу, а не в математическую или с физическим уклоном.
На следующее утро, после традиционного совещания в кабинете начальства, Лев поспешил в свой кабинет, чтобы узнать наконец, какие ответы пришли на его запросы.
Очень скоро выяснилось, что все они до единого отрицательные. Для надежности полковник запрашивал информацию не за три последних дня, о которых говорила Элеонора, а за всю прошедшую неделю. Но, если верить присланным сообщениям, в этот период неопознанных трупов девятнадцатилетних юношей обнаружено не было. Среди опознанных имя Константин Соловьев тоже не фигурировало.
Этот факт со всей очевидностью указывал, что нужно продолжать поиски, и Гуров отправился в Сокольники на встречу с руководством спецшколы.
Приговы жили на улице Короленко, а специализированное учебное заведение «с уклоном» располагалось на Русаковской. Притормозив возле школы, Лев вышел из машины и направился к главному входу. Он решил, что в данном случае нет необходимости придумывать какую-то «легенду», объясняющую его появление здесь. «Сложный характер» Кости и неоднократные «приводы» делали необязательным сохранение инкогнито и давали возможность вести разговор официально.
В соответствии с требованиями современных реалий в вестибюле школы располагалась обязательная охрана. Предъявив удостоверение, Гуров сказал, что ему необходимо поговорить с директором.
– С Тамарой Михайловной? – вопросительно и настороженно рассматривая его, переспросил охранник, дюжий молодой парень с пухлыми губами и длинными густыми ресницами.
– Да, по-видимому, с ней, – ответил Лев, которому имя директора не было известно.
– Ее кабинет на втором этаже. Если хотите, я узнаю. Может быть, у нее сейчас занятия.
Тревожное выражение не сходило с лица парня, ему явно хотелось предупредить любимое руководство о надвигающейся опасности, но он не знал, как это сделать.
– Спасибо, не нужно, – отказался от предложенной любезности Гуров, проходя через турникет. – Я разберусь.
Поднявшись по лестнице, он без труда нашел дверь с надписью «Приемная» и, войдя, обнаружил в «предбаннике» молоденькую секретаршу.
– Добрый день. Тамара Михайловна у себя? – вежливо поинтересовался полковник.
– Да. А вы по какому вопросу?
– По личному, – ответил он и, поднеся к глазам девушки развернутое удостоверение, без лишних слов прошел в директорский кабинет.
Там за большим столом с оргтехникой и неимоверным количеством каких-то бумаг сидела хрупкая темноглазая женщина, сосредоточенно изучавшая один из лежавших на столе документов.
– Здравствуйте, я бы хотел поговорить об одном из ваших выпускников. Константин Соловьев, он учился здесь. Окончил школу два года назад.
Говоря это, Гуров в очередной раз предъявил удостоверение. Когда Тамара Михайловна прочитала фразу «уполномоченный по особо важным делам», на лице ее появилось такое же вопросительное и испуганное выражение, как и у молодого охранника.
– Что он натворил? – подняв на Гурова встревоженный взгляд, проговорила она.
– Возможно, что ничего, – поспешил успокоить Лев. – Костя просто пропал с радаров, и я пытаюсь выяснить, что могло произойти. Родственников, по-видимому, не очень интересует его судьба, беспокойство проявили посторонние люди. Мама его одноклассника обратилась ко мне с просьбой помочь отыскать этого молодого человека. Выяснилось, что никому даже неизвестно толком, где он проживает, поэтому я решил начать с самого начала и попробовать связаться со школьными друзьями Кости. Может быть, с кем-то из них он сохранил контакты.
По мере того, как полковник продолжал свою речь, Тамара Михайловна становилась спокойнее, но ее первая реакция была весьма характерной.
«Уже второй раз при упоминании имени этого Кости у собеседника возникает устойчивая ассоциация с неким эксцессом, – подумал Лев, припоминая недавний разговор в коммуналке. – И этот парень сразу же решил, что я „из ментовки“, как будто это единственное место, откуда могут прийти за Костей. Да и директриса при одном лишь упоминании этого имени сразу же предположила, что он что-то „натворил“. Не выиграл олимпиаду, не уехал учиться в Гарвард, а именно сделал что-то нехорошее, отметился в криминале. Интересная тенденция, однако».
– Да, Костя мальчик сложный, – между тем говорила Тамара Михайловна. – Способный, конечно, но… Проблемы случались. Особенно в выпускных классах. В этом возрасте все они такие взрослые. Убеждать бесполезно, все сами знают. Так, значит, он пропал?
– Пропал, – подтвердил Лев. – Несколько дней до него не могут дозвониться. Я ездил в Алексеевский район, где он зарегистрирован, но там мне сказали, что Костя разъехался с отцом сразу же после того, как окончил школу, и с тех пор там даже не появлялся.
– И правильно сделал. Ничего хорошего не было в этой коммуналке с его отцом, одно лишь влияние дурное. Может быть, если бы мальчик имел возможность съехать оттуда раньше, у него бы совсем другая судьба была. А так… Впрочем, вам, наверное, лучше поговорить обо всем этом с Ириной Владимировной. Это классный руководитель Кости. Бывший, разумеется. Она ближе знала всю эту обстановку и, конечно, гораздо лучше, чем я, сможет рассказать вам про все нюансы. Может, даже подскажет, куда он мог переехать. Значит, дело не в том, что он… замечен в каких-то неблаговидных действиях? – со всей возможной деликатностью еще раз уточнила Тамара Михайловна.
– Нет, о неблаговидных действиях речь пока не идет, – вновь поспешил успокоить Гуров. – Парень просто не выходит на связь, и, к счастью, нашлись люди, которых это обеспокоило. Вполне возможно, вся история окажется безобидным случаем с потерей телефона.
– Да, это, конечно, было бы лучше всего, – не очень уверенно произнесла директриса. – Так вы поговорите с Ириной Владимировной?
– Да, конечно. Если она сможет дать какую-то информацию о том, где сейчас может находиться Костя, это будет просто отлично.
– Что ж, тогда пройдите прямо в учительскую, у нее сейчас нет занятий, свободное «окошко», вот и сможете поговорить. Хотя… в учительской сейчас и другие учителя, вам, наверное, будет неудобно. Где бы… Впрочем, ладно. Если хотите, можете побеседовать в моем кабинете. Я сейчас все равно собиралась уходить. Одну минуту, я сейчас позвоню, приглашу ее сюда.
– Спасибо, вы очень добры, – совершенно искренне поблагодарил Лев. Ему и самому совсем не хотелось обсуждать такие деликатные вопросы в присутствии «других учителей».
После непродолжительных телефонных переговоров в кабинете появилась еще одна дама. Это была уже пожилая женщина с уставшим лицом, на котором сейчас, по установившейся уже традиции, выражался испуг.
– Что-то случилось? – озабоченно говорила она, обращаясь к директрисе.
– Будем надеяться, что ничего, – неуверенно улыбнулась та. – Вот полицейский, о котором я вам говорила, – кивнула она в сторону Гурова. – Пообщайтесь с ним, а я побегу. В муниципии назначили встречу, может быть, решим уже наконец-то вопрос с ремонтом.
– Удачи!
Проводив взглядом директрису, Ирина Владимировна вопросительно взглянула на полковника, и тот, сразу поняв этот взгляд, поспешил представиться:
– Гуров Лев Иванович, полковник Главного управления уголовного розыска. Я пытаюсь определить, где сейчас может находиться Константин Соловьев. Если я правильно понял, вы были его классным руководителем?
– Да, Костя учился у меня. Правда, не сначала. Он перешел к нам в пятом классе после городской олимпиады. Мальчик показал очень хорошие результаты, его заметили, да и учителя очень активно ходатайствовали о переводе.
– Эти рекомендации оправдались?
– Да, способности у него оказались просто блестящие. Но вот поведение…
– Эти блестящие способности Костя проявлял в области информационных технологий, я правильно понял? Информатика, компьютерное программирование, ведь ваша школа специализируется именно в этом направлении?
– Да, именно так. Костя был одним из лучших. Несмотря на то что пришел к нам уже, как говорится, в «зрелом возрасте», он очень скоро вышел на уровень первых учеников, стал «звездой», как любят сейчас говорить.
– В «зрелом возрасте»? – чуть усмехнувшись, переспросил Гуров.
– Разумеется, это относительно. Пятый класс – это, конечно же, еще дети, но определенные способности обычно проявляются в очень раннем возрасте. Поэтому пятый класс – это уже немного поздновато, но, учитывая рекомендации, о которых я упоминала, и, разумеется, результаты, которые показывал сам Костя, мы приняли положительное решение.
– Однако поведение у него, если я правильно понял, оказалось… непростым? – постарался как можно деликатнее сформулировать вопрос Гуров.