А потом с грохотом опустился на место шкаф, навсегда отрезая от них Морриса. Учителя, проповедника, зануду и одного из немногих людей, которых Блейз по-настоящему уважала.
Еще два удара сердца — чтобы захлебнуться ненавистью и с нею же воскреснуть.
— Ты его убил!
— У меня не было выбора! Я спасал всех нас!
Вложив в удар всю свою ярость, Блейз впечатала кулак в его тупое лицо. Челюсть хрустнула, но этого ей показалось мало. Новый замах — и удар в живот, который заставил Берджи согнуться пополам. Воспользовавшись этим, она нажала ладонями на его затылок и насадила его голову на согнутое колено. Остатки хладнокровия растворились в обжигающей ненависти, и теперь она била куда попало — не целясь, не обдумывая следующий удар.
Она знала: если кто-то ее остановит — Виктор или даже Шани — она ударит и его.
Ее никто не остановил. Блейз стала квинтэссенцией ненависти, клинком всеобщего гнева.
Только позже она поняла: Берджи и не думал защищаться. Даже не пытался нападать. Только закрывал голову от града ее ударов. А когда он закончился, не посмел даже поднять на нее глаза.
— Не пытайся выставить себя героем, — хрипло сказала Блейз. Адреналин бушевал в крови, красная пелена застилала глаза. Но она заставила себя остановиться. Чтобы не стать таким, как он — огромный кусок мяса с зачатками мозгов, сплевывающий кровь на пол школы. Чтобы не стать убийцей. — Ты ненавидел Морриса, потому что он выставлял тебя идиотом. Тем, кто ты и есть. Ты убил его. Отдав его твари, ты его убил.
И только договорив, Блейз поняла истину, которая прежде от нее ускользала.
Игры закончились. Прежняя жизнь, в которой были скорость и ночной город, вечеринки и возвращение домой, школьные разборки, деление на бедных и богатых, королев школ и серых мышей… все это осталось там, в Альграссе.
Бездна бросила им перчатку и сказала: «Выживайте».
Глава седьмая
В школу мы возвращались в угрюмом молчании, закрывшись неверием и шоком как щитом. Стерли в кровь ноги, но не хотели останавливаться ни на секунду. За эти несколько часов мы не сказали друг другу и десятка слов. Криста и Шани выглядели потрясенными и подавленными. Я понятия не имела, как выгляжу сама, но сейчас меня это не волновало. Случившееся с Нейдом… даже не толчок, удар наотмашь. Мы были непозволительно неосторожны, мы позволили страху одержать вверх. Я позволила.
Я вспоминала, как тянулась к нему. Но… я была слишком медлительна. Что, если Нейд погиб из-за моей слабости? Как я буду смотреть в глаза его родителям, когда вернусь домой? Когда постучусь в их дверь, и они откроют? Когда настанет время сказать, что их сын погиб на моих руках, на дереве, истекая кровью из откушенной лодыжки?
При мысли об этом меня снова замутило — при мысли о том, что мне придется самой им все рассказать. А потом полиции и моей собственной маме. Когда мы вернемся домой.
Если мы вернемся.
Я так глубоко погрузилась в свои мысли, что вздрогнула, услышав вскрик. Кричала Шани, указывая вперед, на виднеющуюся вдали темную точку.
— Школа! Я знаю, это школа!
Я думала, мы слишком устали, чтобы надеяться. Были слишком обозлены, чтобы снова верить. Я ошибалась, и, наверное, это к лучшему.
Мы ускорили шаг. Криста хромала — из-за натертых мозолей на ногах. Шани шла, припадая на здоровую правую ногу — рана на левой воспалилась. Я же только сейчас поняла, что у меня сильно изранены губы: искусала их в ожидании, когда Нейд откроет глаза. Металлический привкус теперь преследовал меня постоянно. «Эпоха крови», — почему-то подумалось мне.
Споткнувшись о камень, Криста махнула рукой — попыталась удержать равновесие. Блеск, отраженный от ее руки, заставил меня прищуриться и приглядеться.
— Криста?
Она остановила на мне отсутствующий взгляд.
— Что это за кольцо на твоей руке? Его не было раньше.
— Нашла в земле, когда копала для Нейда могилу, — сухо сказала Кристабелла.
— Дашь посмотреть? — Я шагнула к ней.
На мгновение мне показалось, что она отведет руку назад. Что-то было такое в ее взгляде… Нет, пожала плечами.
— Да смотри.
На толстой печатке из, кажется, черненого серебра, была выгравирована змея, обвивающая огромную кость.
— Зачем ты его надела? — нахмурилась Шани, разглядывая кольцо.
Криста снова пожала плечами.
— Не знаю. Просто понравилось. — Опустив руку, она пошла вперед.
Переглянувшись, мы с Шани последовали за ней.
Точка на горизонте росла, мало-помалу превращаясь в здание школы. Я должна была ощутить облегчение, но… не ощутила. Слишком много других эмоций — горечи, усталости, боли, чтобы оставить место для других чувств.
Мы подошли к школе с боковой стороны и Шани была первой, кто увидел…
— Кровь.
Я кивнула, снова вгрызаясь зубами в губы. Только не это. Пожалуйста.
Кровавый след тянулся от самой баррикады. Куда он вел, никто проверять не стал. Шани подошла к баррикаде и постучалась. Я не могла. Уже просто не было сил.
— Ребята, это мы! Мы вернулись!
Кто-то завозился внутри, раздался шум, и шкаф начал медленно отползать в сторону. Я зашла внутрь и обернулась.
— Криста? Ты идешь?
Она стояла на прежнем месте: руки безвольно повисли вдоль тела, взгляд устремлен на кровавое пятно на земле.
— Криста… — с растущей тревогой повторила я. — Все закончились. Мы в безопасности. Идем.
Она неохотно оторвала взгляд от земли.
— Да. Для Нейда все точно закончилось.
Я вздрогнула, и дрожь в руках вернулась. Криста протиснулась в проем и поднялась по лестнице, ни разу не обернувшись.
Я знала, что что-то случилось — видела это по лицам ребят. И все же… Дура, наверное, но я по-прежнему надеялась на лучшее: после смерти Нейда мне было это необходимо. Мне нужны были хорошие новости: они одолели какую-нибудь зверюгу, и, может даже, зажарили ее на обед. Я не была голодна, и вообще сомневалась, что когда-нибудь снова смогу начать есть, но… хорошие новости мне нужны были сейчас как воздух. Я должна была услышать, что мы убили хотя бы одну проклятую тварь.
— Мистер Моррис мертв, — безжизненно сказала Рози. Ее ногти, которыми она исступленно чесала руку, были сгрызены до мяса.
Ноги Шани подкосились. Мартин подхватил ее, прижал к груди, зашептал что-то успокаивающее на ухо. Я пыталась понять, что Рози хочет этим сказать. Я прекрасно слышала ее слова и каждое по отдельности понимала, но вместе они складывались в какую-то белиберду.
— Что? — глухо переспросила я.
— Мистер Моррис умер. Его загрызла тварь… Она… — Рози разрыдалась.
Я все еще не могла понять. Или просто поверить.
Не помню, как поднялась на третий этаж. Двигалась как сомнамбула, пока не оказалась в самой библиотеке. Девочки плакали, парни их успокаивали. Кристабелла сидела в углу, обхватив себя руками за плечи. Ее подруга Вероника, плача, что-то спрашивала, теребила подругу. Хелена плакала на груди Вика. Джоэл, бледный как сама смерть, замер у окна. Впервые со времени нашего знакомства альбома в его руках не было.
Вошел Мартин, аккуратно поддерживая Шани, и Блейз — с растрепанными волосами, с ободранными костяшками и запекшейся на тыльной стороне ладони крови — бросилась к ней.
Я видела мир какими-то рваными кусками, слышала обрывки чьих-то фраз. «…невероятно», «…что нам теперь делать?», «…это было ужасно». И десятки раз: «мистер Моррис». Больше всего происходящее в библиотеке походило на церемонию прощания… без тела и гроба.
Одна безымянная могила в лесу и одни похороны, посвященные двум разным людям.
Я долго стояла, а чужие взгляды скользили по мне. А рты молчали. И это… это меня убивало.
— Вы что, даже не спросите? — хрипло спросила я. Терять мне уже нечего — все и так смотрели на мою футболку, перемазанную кровью и землей.
— Спросим о чем? — не понял Мартин. — Что с тобой случилось?
Я зло качнула головой. Процедила:
— Куда подевался Нейд.
Ребята переглянулись. Шани побагровела, отлипла от груди Мартина и оглядела притихший зал.
— Вы что, даже не заметили, что он… Что он исчез?
— Да он всегда сидел на втором этаже, писал что-то в своей тетрадке, — виновато пробурчал Гарви.
— Просто… мистер Моррис… — Вероника всхлипнула и опустила глаза. Сидящая рядом с ней Криста смотрела куда-то в пустоту.
— Мы посчитали наших, — попытался оправдаться Клифф — один из тех, кто получил от мистера Морриса нож. — Посчитали всех, кто остался после… ну…
— Метаморфозы, — мрачно подсказала Блейз, удивив меня.
— Ну да. — Клифф беспомощно посмотрел на нее. — Я даже не понял, что Нейд тут. Он такой тихий.
«Был», — подумала я. Перевела взгляд на мистера Ронаса. Он стоял у дальней стены, сгорбив плечи — словно под тяжестью невидимого груза. С самого начала я думала, что он станет нашим лидером. Сильный, достаточно взрослый, чтобы быть по-настоящему умным, но еще молодой, чтобы сохранить в себе дерзость и боевой задор. Во всяком случае, мне так виделось. Тот, на кого я — и, ручаюсь, не только я — возлагала такие надежды, стоял сейчас с потерянным взглядом, как у выброшенного на улицу кота. А истинный лидер погиб.
Два лидера — если бы Нейду дали шанс… он обязательно заставил бы всех себя уважать.
— А вы, мистер Ронас? Вы тоже не знали, что Нейд здесь?
— Конечно, знал, — устало сказал он. — Я составил список, когда мы с мистером Моррисом распределяли провизию. Просто в этой суете…
— Поразительно. — Мой голос сорвался. — Вы про него забыли. Все вы.
Так хотелось спросить: а если бы я не вернулась, вы бы не заметили этого тоже? Хотелось, но… речь сейчас не обо мне.
— И где Нейд? — тихо спросил Джоэл.
— Мертв. — Голос Кристы показался мне кукольным, лишенным всяческих эмоций.
Мисс Гейс глухо вскрикнула, приложив ладонь к пухлому рту.
— Это наказание за грехи наши, — хрипло сказала Малкович. — За кровь невинных на наших руках, за тьму в наших душах.
Я смотрела на нее во все глаза. Никогда не замечала за ней подобной набожности. Впрочем… так ли много я знала о тех, с кем жизнь сталкивала меня каждый день? Об учениках, об учителях… даже о соседях? Каждый из нас старательно прячет скелеты в своих шкафах. Разница лишь в том, насколько темные и страшные у каждого секреты.
Они, пленники Бездны, были шокированы открывшейся правдой. Но знаете что? Проходила минута за минутой, час за часом… Бледная до синевы мисс Булочка накрыла на стол — уже почти традиция. А ребята говорили все только об одном. О мистере Моррисе. И… о еще одной жертве Бездны. Нейда почти не называли по имени. Говорили именно так: «еще одна жертва» и «как же это жестоко».
Я уважала мистера Морриса. Всегда. И для меня его смерть стала сильным ударом. Но то, что происходило, было несправедливо по отношению к Нейду. Даже после смерти он так и остался безликой тенью. Призраком, невидимкой — одним из многих, кого предпочитают не замечать, пока для этого не появится серьезная причина. Но так же нельзя.
Так не должно быть.
Я не могла молчать. Как бы ни было тяжело ощущать на себе чужие взгляды, от которых хотелось спрятаться и убежать… убегать я не имела права.
— Я знаю, вы тоскуете по мистеру Моррису. — Говорить я начала с прикрытыми глазами. Так было немного легче. — Он был… хорошим человеком. Но я… — Пришлось откашляться — голос стал сиплым и едва слышным. — Я должна сказать, что, если бы не Нейд… Я знаю, что многие находящиеся здесь его не любили. Поэтому вы почти о нем не вспоминаете. Поэтому вам не жаль. И это не справедливо.
Я поразилась тому, какая тишина повисла в библиотеке. К концу моей тирады на меня смотрели абсолютно все. Но, наверное, впервые за всю мою жизнь мне было на это наплевать. Слишком важным сказать то, что сидело внутри меня этим подросткам, которые даже сейчас, став свидетелями чужой смерти, не могли преодолеть свое высокомерие и свои дурацкие предубеждения. Не говорили о Нейде, будто бы его смерть для них была облегчением. Будто бы он не ходил с ними в одну школу или класс, будто бы не они каждую пятницу читали новый выпуск его газеты.
— Он — герой, слышите? — Никогда прежде не слышала, чтобы мой голос звенел. Или никогда прежде не осмеливалась говорить так громко и твердо. — Нейд не показывал страха, когда мы боялись — знал, что хотя бы один из нас должен быть спокоен и хладнокровен. Он спас нас. Не дал нам заблудиться, не дал умереть. Он отогнал того зверя от Шани. Если бы не Нейд… Мы бы умерли там. Мы лишь немного опоздали. Но если бы он вовремя не вывел нас из леса… звери растерзали бы на части каждого из нас. Вас должна ужасать его смерть так же, как смерть мистера Морриса. Потому что Нейд… он достоин, чтобы о нем вспоминали.
Будь я достаточно сильной, я бы не расплакалась. Но я уже ощущала на щеках соленые дорожки. Договорив, я вышла из библиотеки, с трудом удерживаясь от того, чтобы не бежать. Еще долго стояла в пустом кабинете, прислонившись пылающим лбом к прохладному стеклу окна. Слушала, как тишина сменяется приглушенными разговорами.
За моей спиной послышались шаги. Не знаю, почему, но я ожидала увидеть Джоэла — он был единственным из всех в Бездне, кто поддерживал меня. К моему удивлению, это был Мартин — смуглокожий парень, один из лучших баскетболистов школы. Потоптавшись на пороге, он тихо сказал:
— Ты молодец, Лекса. — Развернулся и ушел.
Я смотрела ему вслед. Он всегда называл меня Рыжей.
Глава восьмая
В школе царила странная атмосфера. Все переменилось — раз и навсегда. Смех исчез, больше никто не пытался умирающим без заряда телефоном сфотографировать пейзаж Бездны за окном. Почти никто не читал, будто бы теперь, после смерти двоих из нас, развлекаться и веселить себя мы не имели права.
Берджи заперли в кабинете третьего этажа, рядом с библиотекой. Когда я узнала о том, что он сделал… Мне хотелось, чтобы Метаморфоза закинула его подальше в гущу леса. Одного. Без оружия, воды и пищи. Мне хотелось, чтобы он навсегда исчез с наших глаз. Кажется, никто из ребят и учителей не знал, что с ним делать. Его ненавидели — это очевидно. Блейз и Виктор — главные свидетели произошедшего, в один голос утверждали, что мистера Морриса можно было спасти. То, что сделал Берджи — лишь сведение счетов. Глупое, мерзкое и невероятно жестокое возмездие.
Случилась и новая напасть: рана на ноге Шани, которая сначала показалась мне вполне невинной, сильно воспалилась. Кожа в том месте, где содранного бедра коснулся «странный цветок» — по всей видимости, ядовитый представитель флоры Бездны, будто бы обуглилась и покрылась волдырями. Хорошо, что в каждой аудитории была аптечка. Плохо, что мази, которые мы нашли, Шани почти не помогали.
Мы раскололись на два лагеря: тех, кто убеждал, что только в школе мы можем быть в безопасности, и тех, кто считал, что нет смысла сидеть взаперти и бояться каждого шороха снаружи. Рано или поздно кончится еда. Рано или поздно, нам придется выйти. Так почему бы не сделать этого прямо сейчас? Я относилась к числу последних — раньше никогда бы подобного не могла предположить. Раньше я бы заперлась на три засова и пряталась до тех пор, пока не умерла от голода. Ничто не смогло бы выманить меня из теплого, безопасного места.
Раньше я не видела чужой смерти, не зажимала рану, из которой хлестала кровь. Не сидела на дереве, пока под ним сновал голодный зверь, для которого я была лакомым куском мяса. Была и еще одна причина, которая гнала меня вперед, за пределы школы — магия. Я не верила, что за два века она могла полностью исчезнуть. А значит, я должна найти способ ее призвать. Не знаю, как именно, но… должна.
Но мистер Ронас наотрез отказался отпускать ребят из школы. Даже группу из шести человек, вооруженную ножами. Ронас остался за старшего, так как Джоанна Малкович, которая по возрасту годилась ему в матери, не проявляла к происходящему никакого интереса. Она почти не ела, за эти дни исхудала так, что походила на живой скелет. Постоянно отлучалась в пустой кабинет, чтобы там, в окружении равнодушных стен, помолиться. Иногда с ней ходили и другие ученики — Рози, Ханна, Вероника и остальные. Иногда, проходя мимо, я слышала обрывки их разговоров — все о боге, о рае и аде, о грехах и искуплении… Невольно ежилась и ускоряла шаг.