Ядугара легко и непринужденно поднялся в ожидавшую карету и что-то сказал кучеру. «Поберегись!» – заорал тот, разгоняясь прямо в толпу.
Поскольку вращать головой старший ученик запретил: «Смотри перед собой, деревенщина!» – Лука косил глазами во все стороны. Эта часть столицы, где жили обеспеченные горожане, несильно изменилась с тех пор, как он прогуливался здесь при жизни отца. Вернее, прогуливалась его нянька, толкая коляску, в которой сидел маленький Лука. Воспоминания истерлись, разлохматились, но кое-что он узнавал.
Как, например, общественные бани, которые любил посещать Север. Луке даже вспоминалось, что и он бывал здесь с отцом, когда был совсем ребенком, но, может, это ему просто казалось.
С ностальгической волны его сбил злой удар в спину.
– Шевелись, раб! – скомандовал Пенант.
Лука прибавил шагу, искоса рассматривая старшего ученика, а потом все-таки решился спросить:
– А чем занимается господин?
Пенант удивился его наглости позже, чем вырвался ответ:
– Господин Ядугара – известный целитель. Его услугами пользуются даже при дворе!
Разозлившись и на себя, что ответил, и на раба, посмевшего без спросу раскрыть рот, он отвесил тому затрещину. Удар был такой силы, что Лука, споткнувшись о ступеньку, пролетел пару метров и повис, схватившись за металлический поручень лестницы.
Поднявшись на ноги, он попытался отпустить поручень, но не смог разжать ладонь, она будто приклеилась к накалившимся за утро кованым перилам.
Страшась получить от Пенанта очередную оплеуху, он силой разогнул пальцы и оторвал непослушную руку при помощи другой.
И успел вовремя. Старший ученик только дошел до него и остановился у дверей бани. Лука взглянул на предавшую его руку и ошарашенно увидел, как едва заметные, будто прилипшие, блестящие пылинки металла поручня впитываются под кожу. Через долю секунды ладонь снова была чиста.
Трансформация прервана! Недостаточно железа в организме!
Лука’Онегут, на основании анализа агрессивных внешних воздействий и полученных повреждений инициировано повышение выживаемости тела:
– кости черепной коробки усилены на 0,001 %;
– кости правого кулака усилены на 0,002 %;
– кожный покров правого кулака оптимизирован на 0,0013 %;
– кожный покров ягодиц оптимизирован на 0,00001 %.
Рекомендуется немедленно произвести усиление всего скелета и оптимизацию всего кожного покрова!
Лука не стал следовать рекомендациям, потому что, не читая, очистил обзор от заслонившего все текста, просто пожелав этого, и кинулся открывать двери.
Пенант вошел внутрь и, не оглядываясь, направился по холлу к банщикам. Договорившись, он оглянулся в поисках Луки и увидел, что тот застрял на пороге.
Старший ученик прищурился. Он никак не мог понять, что происходит с рабом, который корчился, дергал за ручку и вис на ней, вместо того чтобы просто зайти.
– Раб! Лука! – он впервые назвал его по имени. – Живо сюда!
Мальчик никак не среагировал. Разве что его лицо исказилось еще больше.
– Ах ты, мелкий засранец! – взъярился Пенант. – Ну, я тебя сейчас…
Когда до раба оставалось несколько шагов, тот сам отвалился от двери и рухнул на пол. Старший ученик господина Ядугары не стал любезничать и проявил себя с самой правильной с точки зрения воспитания стороны. В гневе он сыпал ударами по сжавшемуся на крыльце телу мальчика, и только проснувшийся страх перед господином за порчу товара остановил его раньше, чем он убил раба.
– Ты живой? А? – потряс он того за плечо. – Лука Децисиму!
Мальчик открыл глаза, сплюнул кровь и кивнул:
– Да, господин старший ученик Пенант. Я живой.
Преодолев брезгливость, Пенант помог ему подняться и повел внутрь.
Старший ученик господина Ядугары был перепуган и зол, а потому не обратил внимания, что от массивной бронзовой ручки двери в форме птичьей головы ничего не осталось.
Глава 11. Плохие новости
Что с ним случилось перед баней, Лука осознал только после. Прочность костей и кожного покрова головы, кисти правой руки и ягодиц повысились больше, чем на сто процентов, но этим все и закончилось. После, чего бы он ни касался, ничего подобного не происходило. Своим умом до логики происходящего он не дошел, а наследие Эска промолчало.
Мальчик смог увязать лишь то, что усиленными и оптимизированными оказались именно те части тела, что пострадали после удара о стену и лупцевания тростью. Синяки после избиения Пенантом почти сошли, когда он сидел у цирюльника. Впрочем, никакого усиления это избиение не вызвало.
Выходя из бани, он воспользовался тем, что Пенант шел первым, и сильно ударил рукой в стену. Резкой боли, подобной той, что была в тюрьме, он не испытал, а на фасаде здания появилась вмятина в форме его кулака.
Путь к дому целителя стал занимательным. Пенант, перепугавшись, что чуть не убил или, того хуже, покалечил собственность наставника, всю дорогу от общественных бань до дома болтал без умолку, рассказывая Луке подробности о жизни с целителем.
Главное, что уяснил мальчик: господин суров, скор на расправу, но справедлив. Пенант и сам когда-то был таким, как Лука, разве что судили его не за нападение на кого-то, а за бродяжничество. В столице можно было сколь угодно побираться, просить милостыню, но ночевать следовало под крышей.
Пенант или Пен, как звали десятилетнего сироту на улицах, попался страже одной счастливой – он сам так сказал – ночью. Накануне вечером мальчик рассорился с лидером ватаги беспризорников, с которыми делил крышу в заброшенном сарае на окраине. В воспитательных целях его выперли наружу, и спать Пену пришлось на улице. Там-то его – снулого, спросонья, а так бы утек – и сграбастали патрулирующие, страдающие от скуки городские стражники.
На следующее утро судья, намеревавшийся отправить его в воспитательный дом, выставил штраф на аукцион.
Так, за один золотой Пен на следующие пять лет стал собственностью господина Ядугары, а три года назад, когда срок истек, занял место младшего ученика целителя. В наставнике он души не чаял, искренне благодаря небеса и всех богов за ту ночь, когда попался страже. Разве что помрачнел и ничего не ответил, когда Лука поинтересовался, какая во всем этом выгода господину Ядугаре.
Каморка на чердаке дома господина целителя не могла похвастать даже тем подобием уюта, что Лука получил в камере тюрьмы. Там хотя бы не протекала крыша. Здесь же все было в грязи, захламлено, в клочьях паутины, а балки перекрытия свисали ниже роста мальчика – приходилось постоянно передвигаться пригнувшись. Скопившаяся за годы пыль искрила в лучах солнца из маленького окошка.
– Твое место здесь, – сказал Пенант. – Наведи порядок и жди дальнейших указаний.
Старший ученик удалился, а позже Лука увидел, как он уезжает с Ядугарой. Еще позже, когда он, собрав мусор, потащил его вниз, узкую лестницу ему перегородила огромная смуглая женщина, мывшая ступеньки. Вздрогнув, она подняла голову.
– Пресвятая мать! Ты еще кто такой? – воскликнула она, направив на Луку толстый палец, с кончика которого свисала капля грязной воды.
– Лука, – ответил он.
– А-а-а… так ты, стало быть, новый мальчишка господина Ядугары! – понятливо покивала женщина. – А старый того… тю-тю…
– А ты кто? – Лука поставил мешок с мусором под ноги. – И куда делся старый?
Проигнорировав его вопросы, женщина вытерла руки о фартук, покачала головой и спросила:
– Голоден?
Не ожидая ничего хорошего, Лука промолчал, но непроизвольно сглотнул. В животе заурчало.
– Еще бы… – задумчиво произнесла она. – Тощий-то какой! Так! Хозяин вернется нескоро, раз взял с собой мерзавца Пенанта – значит, пациент тяжелый. Может, даже оперировать будет, коль с хирургическим чемоданчиком поехали. Что у тебя там? – она кивком указала на мешок.
– Мусор с чердака.
– Тащи его из дома и брось в кучу на заднем дворе. Вернешься – иди на запах жаркого, – со смехом сказала женщина.
Легко подхватив ведро с мыльной водой, она начала спускаться вниз, а обернувшись, добавила:
– Зови меня тетушкой Мо.
– Хорошо, тетушка Мо, – кивнул Лука.
Не считая чердака, дом господина целителя возвышался на три этажа. Первый был отдан под хозяйство и обслугу, на втором господин Ядугара принимал клиентов, а третий считался жилым – на нем размещались спальни господина, старшего ученика и рабочий кабинет с библиотекой. Об этом ему рассказал Пенант, объясняя, куда Луке можно заходить, а куда категорически запрещено.
Мальчик аккуратно высыпал мусор, чихнув, отряхнул мешок от пыли и перебросил через плечо. Возвращаясь, он остановился у колонки с водой, чтобы вымыть руки и лицо.
– Эй! – услышал он за спиной родной голос. – Лука?
Обернувшись, мальчик с радостным изумлением увидел над трехметровым забором напряженное лицо сестренки. Он замахал рукой:
– Кора!
– Лука! Ха! Наголо обрили! Ха-ха-ха! Лысый-лысый!
Лука подбежал к забору, и лицо сестры расплылось в счастливой улыбке.
– Клянусь порочной матерью Двурогого, ты все-таки ходишь! Бегаешь, братишка! Ох… – Лицо сестренки исчезло, а потом снова появилось. – Скользкий забор, не за что зацепиться ногами… Можешь выйти?
Улыбка сползла с лица мальчика. С виду обычная полоска из кожи, но на деле рабский ошейник – называемый силовым за скрытую в нем незримую мощь – не позволит ему покинуть двор господина без разрешения. Он покачал головой, показав на горло.
– Колдунский? – уточнила Кора. – Не страшно, я найду деньги и выкуплю тебя! Главное, тебя не отправили на рудники! Оттуда никто не возвращается…
– Кора, не надо! Вам с мамой деньги нужнее, да и без меня, такого, как раньше, вам будет проще! Мне дали комнату, – покривил душой Лука, назвав комнатой убогий чердак, – меня кормят! Смотри! Меня даже сводили в баню и одели!
Он покрутился перед сестрой, похваляясь обновками почти своего размера – выдал Пенант, когда они вернулись из бани. Надо быть убедительным, чтобы сестра не влезла ради него во что-то нехорошее или опасное. Тогда мать останется совсем одна!
– Мама… – Кора стала серьезнее. – Лука, она заболела. Вся горит, у нее лихорадка! Я не знаю, что делать! Твой хозяин – целитель, может, у него найдутся какие-то снадобья? А может, ты убедишь его навестить нас? Мама обрадуется, если тебя увидит…
– Я поговорю с ним, Кора. Обязательно поговорю! Сегодня же, сразу же, как он вернется! А если…
Его речь прервал разъяренный вопль:
– Лука! Несносный мальчишка! Где тебя ноги носят?
– Ой-йо! Это тетушка Мо! – И Лука затараторил: – Кора! Мне пора! Обними маму за меня! И не смей…
– Лука! Ох и надеру же я твой тощий зад! Живо ко мне! – продолжала распаляться женщина, приближаясь. – Кто это там с тобой?
Кора расхохоталась и сорвалась с забора. Лука услышал, как она застонала, снова упомянула порочную мать Двурогого и крикнула:
– Держись, брат! Я буду приходить!
– Не влезай в неприятности, Кора! Ты слышала? – продолжал орать Лука, когда тетушка Мо схватила его за ухо и потащила домой.
Там она честно выполнила все обещанное. Надрала его тощий, но усиленный метаморфизмом зад, что Лука стерпел, не поморщившись, а потом до отвала накормила жареной требухой с луком и картошкой. Столько вкусной еды за раз мальчик не просто никогда не ел, даже не видел.
На все его благодарности она отводила взгляд. Луке показалось, что в ее глазах появились слезы, но рассмотреть он не смог, женщина отвернулась. Тяжело поднявшись, тетушка Мо положила ему еще порцию и стукнула миской по столу:
– Ешь!
Осоловело глядя на нее, он взял ложку, рыгнул, смутился и спросил:
– Тетушка Мо, а что случилось с тем, кто был до меня? Вы назвали меня новым мальчишкой господина, а старый, мол, тю-тю… Что это значит? Господин Ядугара предпочитает делить постель с мальчиками?
Он слышал о подобных вещах от Коры, хотя и слабо представлял процесс. Впрочем, и сама сестра не могла похвастать знанием нюансов.
– Пресвятая мать! – Тетушка Мо трижды провела пальцем по правой щеке, взывая к матери богов. – Что за мерзости лезут из твоего грязного рта? Господин целитель охоч до юной плоти, но той, что с дырочкой между ног, неразумный ты мальчишка!
– Тогда почему…
– Довольно! Никогда и никого не смей расспрашивать о господине! Ты меня понял, Лука? Тем более не задавай подобных, да вообще никаких, вопросов господину! Иначе встретишь свой следующий рассвет в могиле, понял? Марш к себе!
Лука сполз с высокого стула, еще раз поблагодарил тетушку Мо и, еле двигаясь, поплелся на чердак. Что бы она ни говорила, ради мамы ему сегодня придется задать вопрос господину.
Все-таки Пенант говорил, что тот справедлив и великодушен.
Глава 12. Приступим!
Лука привел чердак в полный порядок: выкинул мусор и хлам, вымыл полы и все поверхности, снял паутину изо всех углов и с балок перекрытия. Убирался он машинально, так, будто делал это много раз, но по факту – это была его первая уборка в жизни, и магия преображения хаоса и нечистоты в порядок и уют вдохновляла.
Вечером его снова покормили, правда, на этот раз вместе с другими рабами. Их было немного: уже знакомая ему тетушка Мо, смешливая девушка Рейна и сухой жилистый мужчина с военной выправкой, чье имя Лука пока не узнал. Последний забрал свою порцию и вернулся к воротам, где исполнял роль привратника.
Рейна не уставала выпытывать у Луки подробности его свободной жизни. Сама она оказалась в столице не по своей воле. Ее мать слегла от болотной лихорадки и больше не встала, а отчим на следующий день после похорон продал падчерицу пронырливому работорговцу, чей путь лежал через их село. На первом же аукционе девочку выкупил господин Ядугара, а с какой целью – было настолько очевидным, что Лука тактично не стал спрашивать. Сейчас Рейне было двадцать, и почти треть жизни она провела в этом доме.
После ужина Лука вернулся на чердак и, заскучав, стал размышлять о своем даре. Он думал о нем целенаправленно, задаваясь вопросами о сути, возможностях, о том, как его получил и кем теперь может стать – не только в этой жизни, а вообще, – и разум, покопавшись в наследии Эск’Онегута, вытащил оттуда ответы и знание.
Лука, вернее, Лука Децисиму – это только тело. А вот Лука’Онегут – это, собственно, он сам, та личность, что росла в нем, объединилась с опытом Эска и после этой жизни, при условии положительного баланса Тсоуи, продолжит существовать. Пусть даже в другом мире и новом теле.
Это знание привело к мыслям о Колесе. Ограничений на вращение нет, и чем больше это делаешь, тем выше становится уровень Колеса, но каждая попытка стоит десять очков Тсоуи. В погоне за новыми талантами и способностями можно загнать уровень Тсоуи в минус, а с отрицательным балансом право на перерождение теряется.
Как улучшать Тсоуи, Лука пока до конца не понял. Любые поступки, идущие на благо вселенской гармонии и баланса? А как улучшился вселенский баланс, когда он вступился за мать и получил за это свое первое очко? Что вселенной до судьбы стареющей самки разумного вида одного из бесчисленных миров? Тем более, как выяснилось, с дефектным генетическим кодом.
Впрочем, осознание всего этого не дало Луке ничего такого, что изменило бы его планы. Он, в первую очередь, оставался мальчиком – сыном своей матери и братом непутевой сестры, – и самым важным для него было убедить господина Ядугару если не помочь в лечении мамы, то хотя бы разрешить ее навестить.
И если с мамой все будет хорошо, он подумает, как стать свободным. Оставаясь в рабстве у Ядугары, родным не поможешь.
Целитель с учеником вернулись домой поздним вечером. К этому времени Лука совсем заскучал. Проводить в неподвижности многие часы и дни ему было не в новинку, да он так всю жизнь просидел! Но вместе со здоровьем пришло и свойственное возрасту желание двигаться.