Особенно первые несколько процедур, пока возрастные изменения не начали пугать юнца. Потом, когда раб освободился, стал старшим учеником и начал прозревать, глядя на свои морщины, пришлось объясниться. Тогда Ядугара и пообещал ученику, что как только найдется другой «совместимый», Пен вернет утерянные годы жизни.
На самом деле смысл был не в «совместимости», а в банальной противоестественной сущности процедуры перелива. Сама природа человека восставала против насильственного отбора жизнеспособности клеток! Подходящих доноров встречалось очень мало. Два-три десятка на целое поколение Империи, и их поиском Ядугара занимался всю свою жизнь и сам, начав, как Пенант, старшим учеником одного лекаря, чье имя он поклялся забыть. Спустя полвека ему это удалось.
Слава всем богам и Пресвятой матери, что имперские лекари прознали о Децисиму только этим утром. Пока совещались, пока отправляли гонца, перевалило за полдень.
А за ночь ему все удалось. Сначала он провел процедуру на Пенанте, опасаясь новых сюрпризов, но все прошло спокойно и как обычно. За час с небольшим старший ученик помолодел на два года, а к полудню и сам Ядугара скинул полтора десятка лет. Мог бы и больше, но с каждым новым годом риски нарастали – в этом деле важна постепенность, причем для жизнеспособности как донора, так и получателя. Отторжение – дело нечастое, но и такое встречалось в богатой практике целителя.
В следующую пару часов они с Пеном выводили раба из комы – до следующей процедуры. Мальчик ожил невероятно быстро, стоило влить ему внутривенно раствор глюкозы. Потрясающие способности к регенерации!
Потом, когда Лука стал в состоянии сам передвигаться, Ядугара отправил его с Пеном к Морене – отъедаться, а сам остался с Рейной.
«Пора!» – подумал он. Выйдя из кабинета, тщательно запер дверь. Спустившись, прошел на кухню.
В кастрюлях весело булькало, а за столом сидел, опустив голову в жестяную миску, раб Децисиму. Назвать его мальчиком ни у кого больше не повернулся бы язык – хоть фигура и оставалась детской, но все выдавало в ней последствия процедуры перелива. Тусклые поседевшие кое-где волосы, обвисшая, покрытая пигментными пятнами, сухая кожа, разлапистые ветки морщин, дрожащие руки и ссутулившееся тело.
Раб жадно ел под сочувственными взглядами тетушки Мо.
– Не понимаю, как в него столько влазит, – развела руками кухарка. – Целый чугунок съел, а все мало.
– Ему достаточно. Раб, встать! Иди за мной, мы уезжаем.
Лука, поднимаясь, ухватил миску двумя руками и, запрокинув голову, вылил остатки в рот. Ядугара заметил, как сильно раздулся живот донора, и его перекосило от отвращения.
Хорошо, он успел получить свое. То, что имперские лекари выпьют Луку до дна, он не сомневался.
К завтрашнему утру раб Лука Децисиму будет мертв.
Глава 17. Во дворец императора
Поглощенные литры густого ароматного варева тетушки Мо приятно плескались в желудке Луки. Кровь отхлынула от мозга к пищеварительному тракту, и мальчик сонно переставлял ноги, потеряв всякую ориентацию во времени и пространстве.
В их среде, в том квартале, где он провел последние годы, не принято было двигаться против течения. Кора не в счет – сестренка всегда была немного странная, стремясь к чему-то большему, но не понимая, как этого добиться.
Три ночи назад он был парализованным калекой в нищей лачуге, радуясь отвару из картофельной шелухи, и в понимании того Луки все шло своим чередом: он умер, чудом ожил, получил от Колеса некую способность, в суть которой до конца не вникал и не стремился ее использовать. Подлый Карим и его отец Неманья, конечно, сволочи, раз повесили на него вину, но ведь он и правда бросал камни и, возможно, проломил ключицу сыну владельца трактира. А значит, Лука виновен и заслуженно понес наказание. Судья был справедлив, дав возможность выплатить ущерб, и хорошо, что господин Ядугура это сделал, иначе – рудники. А оттуда не возвращаются.
Так думал Лука-калека, четырнадцатилетний Лука-мальчик, чьи знания были на уровне десятилетнего. Этот Лука просто отдался бурному потоку, в который превратилась его жизнь, а способность удивляться всем тем странным вещам, что с ним происходили, выдохлась. Удивление – это эмоция, а после процедуры перелива мальчик впал в апатию, не способный не только удивляться, а вообще чувствовать. Даже судьба матери перестала его волновать.
Но в момент, когда он, направляемый понуканиями Пенанта, пошел за Ядугарой и увидел в зеркале свое отражение, что-то пробилось сквозь наросшую коросту равнодушия. Вернее, кто-то. Та новая личность, что все активнее сливалась с наследием странника Эск’Онегута, ужаснулась. Сколько бы перерождений ни ждало его впереди, но лучше вообще не жить, чем жить так! Отражение показало, в кого превратился мальчик, разум осознал – из-за кого, и мозг начал лихорадочно думать.
Внешне это отразилось лишь в ставшей несколько более уверенной походке Луки. Он расправил плечи и перестал шаркать, как дряхлый старик. Проснувшийся метаморфизм изучил изменения в теле и ахнул: изношенные сосуды и сердце, печень, снизившаяся острота зрения и слуха, камни в почках и огромный скачок в возрасте клеток организма.
Ужаснулся и сам Лука’Онегут. Они с Пенантом сели в карету напротив Ядугары, и то, что он увидел в глазах целителя, ему очень не понравилось. Считывая мимику, оценив быстро отведенный взгляд – в котором промелькнуло отвращение и… жалость? – Лука обратил внимание и на то, что Ядугара оделся иначе, чем собираясь на выезды к больным, торжественнее, что ли, и на то, что выглядит господин явно моложе.
Лука перевел взгляд на Пенанта. Этот тоже, хоть и не так явно, помолодел: морщины разгладились, тело приобрело горделивую осанку. Во взгляде старшего ученика читалось настолько явное превосходство, что Лука по привычке чуть было не отвел глаза.
Но сдержался. Вместо этого спросил, едва сдерживая ярость:
– Куда мы едем… господин?
Такое обращение к человеку, отнявшему у него годы жизни, далось Луке не просто. Заминка не прошла мимо внимания Ядугары. Целитель насторожился, но посчитал нужным ответить – секрета в этом не было:
– Во дворец императора. Его медики хотят осмотреть тебя. И достаточно вопросов, раб. Я запрещаю.
За небольшим окошком мелькали здания, вывески и богато одетый народ. Лошадь замедлила ход – путь к дворцу вел наверх, к скале Маджуро Первого, Победителя, основателя рода императорской фамилии, но мальчик об этом не знал. «Дворец императора» всегда был для него неким эфемерным понятием – он существовал, но Лука никогда в жизни и ни при каких обстоятельствах с ним не сталкивался.
Остаток пути он молчал, как и хотел «господин». Но не просто молчал, а внимательно изучал «логи» (именно это слово снова всплыло из унаследованной памяти) произошедшего с ним за эти дни. В тюрьме он пожелал «железный кулак», и способность отреагировала сообщением о нехватке железа.
Значит…
Лука прикрыл правый кулак другой рукой и подумал, что хорошо бы иметь ногти прочнее – например, из стали – и длиннее. Сантиметров в тридцать – острые и смертоносные, способные рассечь… да тот же рабский ошейник!
Треск!
Под колесами кареты что-то лопнуло, может, какой-то фрукт, а спереди донеслось недовольное бормотание возницы.
– Аккуратнее, ты! Господина везешь! – обернувшись, крикнул Пенант.
И больше ничего не произошло. Никаких текстовых сообщений и никаких изменений. Что-то он неправильно интерпретировал, но что?
Он снова погрузился в анализ текста. Ага, вот нужный момент. Ядугара каким-то образом инициировал перелив жизненных сил и натолкнулся на защиту, выставленную способностью… А лучшая защита – это нападение, так говорил отец. Метаморфизм обратил процесс вспять, и Ядугара сам чуть не умер, не только вернув все слитое, но и отдав часть своих лет.
Лука поморщился. Из наследия всплыли невнятные воспоминания о крайне неприятных ночных созданиях одного мира, продлевавших себе жизнь банальным поглощением крови жертвы. Стоило признать, что Ядугара делал это намного изящнее. И, судя по всему, эффективнее.
Из подвала целителя, как оказалось, можно было сбежать. Достаточно поглотить ту пару чинилий, лишившихся конечностей, а потом выбить дверь. Непонятно откуда взявшаяся уверенность подсказывала, что при желании Лука смог бы достаточно укрепить кулаки, чтобы это сделать. Не стоило пытаться сорвать ошейник сразу, надо было набраться сил и попробовать его поглотить или избавиться как-то иначе. Впрочем, еще не поздно.
Но прежде надо понять, как управлять метаморфизмом. Понятно, что способность направлена на выживаемость носителя – когда идет прямая угроза здоровью, метаморфизм включается и использует все, что доступно.
Сейчас полоска кожи, пусть даже усиленная управляющим контуром, прямой угрозы не несет, но вот тогда, когда ошейник атаковал нервную систему и впрыскивал парализующие токсины, метаморфизм боролся. Жаль, что быстро исчерпал всю энергию – следствие целого дня без крошки во рту – и ушел в спячку.
Лука непроизвольно дотронулся до ошейника, представляя, что это его враг, обладающий разумом и возможностью его убить.
Псевдоразумный ошейник почувствовал вмешательство в силовой контур и обеспокоенно сжался. Лука издал всхрип. Пенант, памятуя о странностях раба, отшатнулся к краю.
Инициация поглощения агрессивной структуры…
Ядугара подозрительно прищурился и, глядя ему в глаза, одними губами прошипел:
– Что бы ты там ни задумал, раб, приказываю немедленно прекратить!
И Лука прекратил, отменив команду. Сейчас не время и не место. Эта часть города хорошо охраняется, и тихо ему скрыться не удастся. А пролив кровь городской стражи, имперских гвардейцев или господина, он уже нигде не будет чувствовать себя в безопасности. Ведь если Терант не лгал, то Лука на острове. С острова не сбежишь, да и плавать он не умеет.
Убедившись, что Децисиму его понял, Ядугара отвернулся. Пенант тоже отвел взгляд и высунул голову в окно, делая вид, что рассматривает появившийся на горизонте дворец.
Поэтому никто из них не заметил, как нехорошо блеснули глаза Луки’Онегута, сына Севера Децисиму.
Он еще раз взглянул на свою правую руку – на выросшие на сантиметр заостренные ногти, отливающие металлическим блеском, – и дал команду вернуть все как было.
Не сейчас.
Глава 18. Маджуро Кислый
Император Маджуро Четвертый, прозванный в народе Кислым, задумчиво смотрел за панорамное окно, открывающее вид на океан. Где-то там, за тысячу километров отсюда, находится ближайший материк. Там – настоящая жизнь, но знал об этом только он.
Спокойные, но коварные волны океана накатывали на западное побережье острова Съяр. Скала Маджуро Первого, Победителя, задолго до Возрождения носила совсем другое название, как и сам остров.
В день, когда юного Маджуро Четвертого короновали, к нему подошел четвертый советник Кросс и попросил об аудиенции. Она затянулась на весь день: советник открыл юноше глаза на истинное мироустройство, и оно оказалось намного сложнее, чем считали люди в Империи, включая самого Маджуро. Вопреки тому, чему его учили наставники, вопреки россказням жрецов и школьных учителей, люди Империи, как оказалось, не единственные обитатели этого мира.
Задолго до Империи на острове жили кхары, отсталый темнокожий народ, но генетически почти совершенный. Указом управляющей миром семьи Ра’та’Кантов в лице королевы Тайры, прозванной Пресвятой матерью, их переселили на материк. В большом мире кхары нашли свою нишу в структуре сообщества: они стали военной кастой, усиленной столетиями генетических улучшений и аугментации.
Их место на огромном острове, который, скорее, следовало называть материком, заняли съяры – именно такое название с подачи какого-то журналиста прилипло ко всем тем, кто был признан носителем дефективного генетического кода. Съяров перевезли насильно.
Собрать удалось не всех, многие сопротивлялись: переселение и зачистка заняли почти полстолетия гражданских войн, но в итоге около ста миллионов дефективных заперли в резервации в надежде, что в полной изоляции они вымрут сами – от голода и без привычных для цивилизованного человека удобств.
Но съяры не вымерли. У многих из них на материке остались родственники, друзья, просто сочувствующие, организовавшие поставку гуманитарной помощи: продуктов, инструментов, одежды и многого другого. Это жестко пресекалось, но волонтеры все равно находили пути.
Правда, с годами волонтерство иссякло. Терялись родственные связи, упоминания о съярах исчезли из средств массовой информации, и через поколение-другое об изгоях почти забыли, а разговоры о них стали дурным тоном.
Тем временем съяры, пусть даже и с дефективным кодом, оставались людьми со всеми человеческими навыками организации общества. Гуманитарной помощи на всех не хватало, и съяры стали объединяться в группы, каждую из которых кто-то возглавил на правах сильного.
Началась первобытная война за ресурсы, за женщин, за оставленные поселения кхаров. Группировки росли и объединялись, и к концу второго столетия с Великого Исхода на острове образовалось несколько своего рода государств и независимых поселений.
Глава одного из поселений, позже названного столицей Империи, был некий Ма Джу Ро. Никакой информации о его жизни до императорства не сохранилось, но именно он, прозванный Победителем, захватил все территории острова и провозгласил себя императором Маджуро Первым.
К концу его недолгого правления предрассветной ночью дворец был захвачен страшного вида железными трехметровыми людьми в черных, отливающих металлом шлемах. Их возглавлял красивый и высокий белокурый мужчина с сияющей кожей. Он назвался ракантом Кроссом. Скучающе и откровенно зевая, он объяснил императору, кто в этом мире главный, а кто – генетическое отребье.
«Семья Кроссов, – сказал он, придавив императора взглядом синих глаз, – указом королевы Тайры Ра’Та’Кант отныне курирует всю жизнедеятельность на острове Съяр. Все добываемые ресурсы острова – рыба, фрукты, руда, драгоценные камни – должны отгружаться в плановом объеме и поступать в пользование семьи Кросс. Основной религией острова становится культ поклонения Пресвятой матери, а ежегодные сбор и передачу ресурсов вы объявите жертвой в ее пользу. Превентивную акцию устрашения мы проведем в полдень, включая визуальные эффекты и явление Богини простому народу».
Неизвестно, что из этого Маджуро Первый понял, а что понять отказался, но уже к концу года по всей Империи стали открываться храмы Пресвятой матери Тайры, врагом всего человечества был объявлен Двурогий, а Маджуро Первого, Победителя, сменил Киллоуг – тоже Первый, только Защитник.
Представитель семьи Кроссов с тех пор стал четвертым советником императора, скромным и незаметным. Но, по сути, только к его советам и прислушивались все последующие императоры. Веками одного Кросса сменял другой, но линия управления Империей оставалась все той же: контроль над популяцией, сохранение уровня развития общества на одном – низком – уровне и изъятие ресурсов в пользу Кроссов…
– Мой повелитель, все готово, – за спиной появился Ленц, глава имперских медиков. – Донор ждет.
Маджуро Четвертый облегченно кивнул:
– Сколько получится перелить?
– Думаю, не меньше пятнадцати лет. Мерзавец Ядугара, тот, что нашел донора, успел провести процедуру на себе. Лет двадцать точно выжал. Прикажете казнить ублюдка?
– Выдайте ему обещанную награду, – неуверенно пожал плечами Маджуро Четвертый. – Не знаю, решайте сами.
– Награду выдадим, – кивнул Ленц, и так рьяно кивнул, что с него чуть не слетели очки. – А потом казнить?
– Если всех казнить, вскоре некому будет искать доноров! – раздраженно буркнул император. – Наградите, и пусть катится.
Ленц снова кивнул, уже не с таким энтузиазмом, а в блеске очков отразилось его разочарование. Двурогий подери Ядугару! Эти годы не помешали бы самому Ленцу! Шельма Ядугара еще пытался учить его, как правильно проводить процедуру перелива… Его! Главу имперских медиков!