-Помилуйте, с чего вы вообще это взяли? – левая бровь Форстера взметнулась вверх.
-С того, что он следовал именно вашим советам, когда вкладывал деньги в облигации! Он поверил вам, и что? – воскликнула Габриэль, отбросив плед и уже не заботясь о том, как выглядят её перчатки. - Южная рокада не будет построена! Застройщик обанкротился и мы теперь должны всем! И это по вашей милости! А вы теперь сидите тут, весь такой напомаженный, как крем-брюле, и ехидно интересуетесь тем, как дела у синьора Миранди? А вы сами-то как думаете?
Она всплеснула руками, отвернулась и принялась яростно развязывать и завязывать ленты шляпки.
-Так значит, ваш отец не продал облигации в начале зимы? – спросил Форстер задумчиво и тоже посмотрел в окно. – Почему?
-Откуда мне знать! Это вы давали ему советы, не я!
-Послушайте, Габриэль…
Форстер вдруг наклонился вперед, сложив ладони вместе, и заговорил совершенно серьёзно, без всякой издёвки:
- Ваш отец обратился ко мне за советом. Ему не хватало денег платить по закладной за дом. И я предложил ему попросить отсрочку в банке и вложить деньги на два месяца в это предприятие. А потом продать облигации. Этого должно было хватить на покрытие процентов по закладной. Но это была чистой воды финансовая спекуляция! Об этом знали даже младенцы. И я предупреждал его о том, что предприятие ненадёжно, и что всё рухнет ближе к середине зимы.
-Мой отец не биржевой спекулянт! И вам стоило бы думать, прежде чем давать ему подобные советы! – Габриэль отодвинулась в угол, потому что Форстер оказался как-то уж слишком близко и его синие глаза смотрели чересчур пристально.
-Вы просто хотите, чтобы я был виноват во всех ваших несчастьях? – он прищурился и снова откинулся на спинку сиденья. - Я, кстати, и вас предупреждал об этом осенью. И говорил, что в деловых вопросах ваш отец - полный профан. А вы сказали, что мне нечего копаться в делах вашей семьи и в моих советах вы не нуждаетесь. И теперь вы злитесь на меня за то, что я оказался прав?
-Я злюсь на вас не за это! То есть, и за это тоже! Вернее, нет! Я вообще на вас не злюсь! Вы мне безразличны! – выпалила она, понимая, что говорит ерунду, но сдержаться была не в силах.
Форстер расхохотался.
-Вы знаете, синьорина Миранди, я только сейчас понял, что скучал по нашим разговорам. Но вы, конечно же, сейчас скажете, что даже не вспоминали обо мне.
Габриэль метнула на него злой взгляд и подумала, что никогда не встречала человека, который бы раздражал её сильнее, чем этот гроу… и да, она ведь так и хотела сказать, что ни разу его не вспомнила… добрым словом.
Раздалось зычное: «Тпппрруу!» и коляска остановилась. Габриэль увидела коричневую дверь их дома с бронзовым кольцом в носу львиной морды, и с облегчением вздохнула.
...Наконец-то она избавится от его пристального внимания!
Форстер вышел из коляски, и подхватив корзинку, как ни в чём не бывало протянул Габриэль руку.
-Позвольте вам помочь.
Но она проигнорировала его галантность.
-Я вас провожу, - произнес он, направляясь к двери.
-Не стоит беспокоиться, дальше я сама.
-Не хочу, чтобы вас придавило этой корзиной. Чего такого тяжелого вы понакупили? – он бесцеремонно вытащил салфетку и окинул содержимое корзины оценивающим взглядом.
Кусок не очень хорошей говядины, слишком старой, чтобы годиться на что-то кроме бульона, пять кривых морковок, три луковицы, капуста…
-Идёмте, - Форстер решительно отворил дверь, пропуская Габриэль вперед.
Спорить было глупо, да и из аптекарской лавки на них уже уставились три пары любопытных глаз – студенты жадно разглядывали модный экипаж и элегантного мужчину рядом с профессорской дочкой. И их довольные ухмылки словно восклицали – а она не такая уж и скромница! Вот, теперь она опять станет объектом досужих сплетен как минимум на пару дней.
Габриэль скользнула в коридор и стала спешно подниматься по лестнице. Ей не хотелось приглашать навязчивого гостя внутрь, но отделаться от него у двери не получилось, а отказывать в грубой форме было бы слишком невежливо. К тому же Кармэла, с её донельзя чутким слухом, уже караулила на входе. Увидев Форстера, она тут же сделала каменное лицо, и отступила в сторону, а он, словно истинный южанин, приподнял шляпу, и чуть склонив голову, церемонно поприветствовал служанку.
-Синьорина Миранди, вашему отцу что-то нездоровится сегодня, - произнесла Кармэла шёпотом, забирая у Форстера корзинку, - он вернулся с занятий только что, синьор Тересси его привёз, сказал, плохо ему стало…
-Что случилось? – Габриэль швырнула на комод шляпку и бросилась в комнату отца.
Сердце рухнуло куда-то вниз, и похолодели пальцы. Синьор Миранди лежал на кровати, бледнее, чем обычно. Она присела рядом, взяла его за руку и произнесла тихо:
-Папа, что с тобой?
-Не переживай, милая, - произнёс он, но Габриэль заметила, что отец держится другой рукой за грудь, - что-то побаливает немного… Может, простуда, сквозняки...
-Папа…
-Синьор Миранди? – раздалось рядом.
-Мессир Форстер? – отец увидел гостя и улыбнулся. – Какими судьбами? Простите, что принимаю вас вот так…
А Габриэль подумала, что это было довольно неучтиво – войти в спальню без приглашения. Но учтивость, как известно, не входила в число добродетелей этого гроу.
Он взял стул, пододвинул к кровати и, присев рядом как заправский лекарь, ответил, ничуть не смутившись:
-Мы случайно встретились на улице, и синьорина Габриэль пригласила меня на чашку чаю. Так мило с её стороны.
-Мессир Форстер… помог мне с… корзинкой, - Габриэль хотела возмутиться такой откровенной лжи, но потом передумала: у неё будет ещё время высказать всё непрошеному гостю, - папа, я сейчас схожу за лекарем.
-Не стоит беспокоиться, - ответил синьор Миранди с усталой улыбкой, накрывая её ладонь, - мне уже лучше. Да и дороги нынче лекари.
-Болит за грудиной? – спросил Форстер, внимательно глядя на синьора Миранди. – Одышка?
-Да… ерунда это. Просто надо отлежаться, - отмахнулся больной.
-И как давно?
-Ты слишком много работаешь! - горько выдохнула Габриэль, и заметила, что тёмные круги под глазами отца сегодня как будто стали больше.
-Это может быть сердечный приступ, Витторио, не стоит с этим шутить. У меня здесь есть знакомый доктор, и даже не возражайте, - произнес Форстер, вставая, - я пошлю возницу с запиской. Это недалеко, а я подожду здесь.
Пока доктор осматривал синьора Миранди, Габриэль вынуждена была угощать мессира Форстера чаем в их крошечной гостиной.
Ей казалось - руки у неё из дерева, потому что всё норовило выскользнуть. Столик, на котором она расставляла вазочки и чашки, был маленьким и неудобным, а ноги Форстера, которые он вытянул к камину, занимали полкомнаты. Камин пришлось затопить, хоть они с Кармэлой и экономили дрова, рассчитывая на тёплую весну. Но весна не задалась, а сейчас на фоне их элегантно одетого гостя, комната вдруг показалась Габриэль не просто ободранной, а до ужаса убогой, промозглой и сырой. Обои с рыжими потёками вверху, и давно не знавший рук циклевщика паркет, дополняли два старых кресла, и продавленный диван, вытертые подлокотники которого прятали под собой две пушистых шали. И только разгоревшийся в камине огонь оживлял эту мрачную картину бедности.
А Габриэль было стыдно, непонятно почему - ведь в этом всём не было её вины. Но от того, как этот наглый гроу внимательно разглядывал обстановку, руки у неё делались сами не свои, и она едва не перевернула чашку с чаем ему на колени. Почему-то от его присутствия комната стала совсем тесной, и кажется, впервые красноречие совсем покинуло хозяйку гостиной, потому что она смотрела на огонь и не знала о чём говорить.
С одной стороны, он пригласил лекаря, и за это не нужно будет платить, но с другой стороны, не вмешайся он в их жизнь с глупыми советами, разве нужен был бы лекарь?
...Как можно сидеть и так наслаждаться тем, что его мужская гордость, наконец, отмщена?
Форстер, и правда, выглядел каким-то довольным. Он молча наблюдал, как Габриэль возится с посудой, и церемонно поблагодарил, взяв чашку из её дрожащих рук.
И больше всего на свете ей хотелось, чтобы он убрался из этой комнаты, чтобы не читать на его лице это безусловное: «Я ведь предупреждал», и то, что она поступила опрометчиво, ответив отказом на его предложение. Его самодовольный вид, те розовые коробки с платьями, что она видела в коляске, и их последний разговор о принципах и шляпках, и то, что она теперь обязана ему за эту заботу о здоровье отца - всё это заставляло Габриэль думать о том, как здорово было бы выплеснуть чай ему прямо на крахмальную рубашку и выставить его за дверь.
Но удерживало её только одно: судя по чемоданчику доктора из толстой телячьей кожи с тиснением и монограммой, его седым бакенбардам, пенсне в золотой оправе и сюртуку из тёмно-серого габардина - доктор этот был не только одним из самых дорогих в Алерте, но и самым известным. И это обстоятельство заставляло Габриэль просто смотреть в чашку, сжимая её обеими руками, и молчать. Им нужен этот доктор. Очень нужен. И если цена его визита – эта мучительная чайная церемония, то она найдёт в себе силы, чтобы её вытерпеть.
-Что вы будете делать дальше, Габриэль? – спросил, наконец, Форстер, оторвавшись от созерцания огня в камине.
Она смотрела в чашку, пытаясь согреть пальцы и думала…
...Что она будет делать? Посидит с отцом, поможет Кармэле с нехитрым ужином, а потом беззвучно поплачет в чулане, потому что она не знает, что делать дальше…
-Дальше? Хм. Ну, наверное, мы поужинаем, а потом Кармэла будет вязать, а я почитаю. Ну, а после мы все пойдем спать, конечно же, - ответила она нарочито серьёзным тоном.
-Вы же прекрасно поняли, что я имел ввиду, - Форстер закинул ногу на ногу.
-А вам какое до этого дело? Хотите дать ещё пару финансовых советов?
-Возможно. А вы станете их слушать?
-Разумеется, нет.
-Разумеется, я ожидал такой ответ, - он чуть улыбнулся, - но у меня к вам есть… хм… деловое предложение…
Габриэль посмотрела на Форстера, лицо его было непроницаемым и по нему нельзя было прочесть, скажет ли он очередную бестактность или что-то уместное.
-Вроде того, которое вы делали мне в нашем саду в Кастиере? – не удержалась она от сарказма.
-А вы хотели бы услышать такое предложение ещё раз? – левая бровь Форстера взметнулась вверх, а глаза потемнели.
-А вы хотели бы ещё раз услышать тот же ответ? – она почувствовала, как краснеют уши, но взгляда не отвела.
-Ну, нет так, нет. Я просто спросил… из любопытства, - Форстер встал, подошел к камину и бросил туда ещё одно полено. – Моё предложение несколько в другом… Учитывая ваше нынешнее положение… Я могу ссудить вам денег на покрытие долга перед банком…
Он повернулся, и прислонившись плечом к каминной полке, добавил:
-…беспроцентно.
Это было настолько неожиданно, что Габриэль даже опешила и сказала первое, что первое пришло в голову:
-Бесплатный сыр, мессир Форстер? И чем мышке придётся за него заплатить?
Видно было, как он пытался скрыть улыбку, но это у него не получилось.
-Почему вы думаете, что за него придётся платить?
-Потому, что вы сказали, что предложение «деловое».
-Хм, признаю, вы правы, я должен был сказать «дружеское».
-Для дружеского предложения, мессир Форстер, вы должны быть другом, а это, как мы с вами знаем, не так.
-«Самый острый язык на всём Побережье»? Так сказал о вас мой друг в тот день, когда я впервые увидел вас в саду у Таливерда, - Форстер прищурился, глядя на Габриэль с улыбкой.
-Лучше острый язык, чем длинный, мессир Форстер, - он отвела взгляд. - Надеюсь, вы не забыли контекст…
-Вашу проповедь насчет того, как вам всё во мне не нравится? – он рассмеялся. – Такое вряд ли забудешь.
-Вообще-то, проповедь была на другой счёт, но теперь это неважно. Так к чему ваши щедроты? Чего вы хотите добиться?
Форстер пошевелил поленья кочергой и сказал задумчиво:
-А может, синьорина Миранди, я просто пытаюсь… ммм… загладить свою вину за… дурацкие финансовые советы, которые я давал вашему отцу? Пусть я и не друг…
-То есть, вы согласны, что советы были… дурацкие? И вы чувствуете вину? – Габриэль скептически фыркнула и отставила чашку. – Вы думаете, я в это поверю? И почему вы вообще предлагаете всё это мне, а не синьору Миранди? Если вы и виновны, то в первую очередь перед ним! Взять у вас деньги? Вы хоть понимаете, как неприлично выглядит ваше предложение мне? Или вам настолько сильно стало… жалко «бедняжку Габриэль»? Так «бедняжкой» я стала по вашей милости и по милости вашего длинного языка! И уж чего мне от вас не нужно, так это ваших денег и сочувствия! Я в жизни не возьму у вас просто так ни одного сольдо!
Габриэль вскочила, чтобы не смотреть на него снизу вверх. Их разделял лишь чайный столик, но Форстер не шелохнувшись и молча выслушав её тираду, спросил вдруг совершенно серьёзно:
-А не просто так возьмёте?
-И как это понимать?
-Ваш отец болен, синьорина Миранди… А эта дыра, - Форстер красноречиво посмотрел на потолок, где в углу красовались жёлтые разводы, - такие места убивают быстрее, чем каторжные работы – сырость, отсутствие солнца… чахотка… клопы…
-Клопы? – Габриэль едва не задохнулась от возмущения. – Да как вы смеете…
-Да-да! Я понял свой промах, - перебил её Форстер с усмешкой, - вы, конечно же, скажете, что мне следовало деликатно об этом промолчать и похвалить вашу скромную гостиную.
-Конечно же, я так и скажу! – выпалила Габриэль. – Потому что вы со своей честностью и отсутствием такта…
-… могу катиться к дьяволу, - Форстер прервал её на полуслове, - и это я тоже помню! Как раз на этом мы с вами расстались у плакучих ив, - он улыбнулся и добавил, - но клопы от этого не перестанут ими быть, равно, как и протекающая крыша. Хотя, я понял, что сегодня мои советы пришлись не ко двору…
Форстер не успел договорить, а Габриэль не успела пожелать Форстеру, чтобы он провалился, потому что дверь в спальню синьора Миранди открылась - доктор закончил осмотр.
Он уверил Габриэль, что ничего фатального нет, но её отцу стоит поберечь слабое сердце. И список его рекомендаций, не считая лекарств, оказался довольно внушительным. Но, кроме капель и пилюль, он рекомендовал полное спокойствие, чистый воздух, спаржу, неспешные прогулки, и хорошее настроение. А ещё - полностью прекратить внеурочные занятия. И его советы насчет спокойствия, прогулок и спаржи выполнить было в разы труднее, чем пить прописанные доктором пилюли.
-Ешьте меньше сахара и соли, синьор Миранди, - доктор надел шляпу и добавил, - соль – белый яд, а сахар - сладкий. И поправляйтесь. Всего хорошего. Не провожайте – сегодня вам лучше полежать.
В коридоре Габриэль поблагодарила доктора за визит, и подумала, что это будет крайне грубо, если она не поблагодарит и мессира Форстера. Пусть он трижды невоспитанный гроу, но у неё отлегло от сердца после заверений доктора.
И собравшись с духом, она произнесла очень вежливо и тихо, стараясь не смотреть Форстеру в лицо: