– Герард, несмотря на свою юность, глава фамилии, и мне следовало бы его уведомить о моих намерениях в отношении его матушки. Тем не менее я обойдусь без этого, регент на моей стороне, иначе он не упомянул бы будущую герцогиню Надорэа. Законы Олларов отвратительны, но я рад, что регент вправе разрешить любой брак, а из олларианского монастыря можно вернуться. Кузина никогда бы не простила мне этих слов, они ужасны, и я готов ответить за них перед Создателем, но не сейчас. Вы очень добры, Мелхен, однако я должен спешить. С вашего разрешения, я возьму в дорогу немного хлеба и мяса.
– Подождите до завтра. – Так бы сказал воин Дювье, и его бы поняли. – Вам нужен спутник.
– Я не могу ждать, я видел сон. Чудовищный сон, я должен остановить… Не отпустить… Мертвые супруги – это вечная разлука или необратимый шаг. Дайте мне хлеба и скажите, где живет комендант.
– Я не знаю, но он… Он в отъезде!
– Неважно. Акона – большой город, его не оставят без начальства, я найду. Прощайте, сударыня.
– Я войду в чулан и соберу хлеб, мясо и лук. – Нареченный Эйвоном сходит с ума. Его не удержать, но отпускать его нельзя. Глупый заговорит, и тайна перестанет быть тайной и станет бедой. – Я буду спешить.
– Благодарю вас, я подожду.
Нареченный Эйвоном не должен выйти из дома до возвращения Сэль, и он не выйдет. Звать на помощь, искать выход, думать некогда, остается одно, найденное и испытанное в день удачи. Над ларем с утварью висят молотки для мяса, но как труден выбор! Первый, большой и тяжелый, может причинить непоправимый вред, а малый, с красной рукоятью, удобен, но слишком лёгок. Он пришелся бы впору, обладай ничтожная статью Роскошной или хотя бы одной из живущих в доме на углу девиц, но, если тело не готово к поясу невесты, а руки слабы, их нужно усилить. Последняя колотушка грозит раздирающими волокна шипами, она тоже опасна, остается вторая с краю, она должна подойти… Снять, обтереть, примериться к рукояти, скрыть под передником, выйти и улыбнуться, обязательно улыбнуться. Герцог Надорэа ждет, его жаль, но мужчина не кот, его не посадишь в корзину и не запрешь в погребе. Теперь нужно, чтоб он отвернулся, и это трудно, ведь непонятливый вежлив. Ничего, в кухне есть окно, а за окном – птицы.
– Смотрите, – весело вскрикивает гоганни, – он там! Красногрудый и радостный!
Гость обернулся, и Мэллит ударила. Это было страшнее, чем в прошлый раз, ведь она хотела всего лишь остановить, а нареченный Эйвоном не нес в себе злобы, только неуместную глупость. Руку пронзила уже знакомая боль, и гость упал между ларем и окном; он задел корзину для рыбы, и та накрыла лежащего подобием шляпы. Мэллит наклонилась и взяла большую руку, жилка на ней билась, а дыхание не было хриплым. Она угадала и с молотком, и с ударом, оставалось солгать. Девушка подняла бутыль с маслом для жарки и плеснула на пол. Торопливая, она была неаккуратна, и герцог Надорэа поскользнулся. Она испугалась и побежала за помощью, она была вне себя и повернула ключ в замке, она в самом деле боится…
На лестнице девушка остановилась, решая, у кого просить помощи. Большой Герхард понимает многое, но его оставил полковник Придд, а первородный Ли велел беречь тайну графини Борн. Начав думать, умный не остановится, он не должен узнать, что упрямца остановили колотушкой для мяса, ведь тогда он может вспомнить о камне в озере. Значит, наверх! Там, в комнате Герарда, ночует хромой полковник, ему можно верить, как воину Дювье и веселому Анталу.
Мэллит постучала, и гость вышел. Он был одет и держал одну из книг Герарда, ничтожная их тоже читала.
– Я прошу помощи, – быстро сказала гоганни. – Моя подруга и ее брат ушли по дороге выходцев к тому, кого зовут Монсеньор. Нужно доложить про войну и сражение, но Селина не отпустила Герарда одного.
– Она права, барышня, – полковник улыбнулся, и Мэллит улыбнулась в ответ. – То, что с рэем Кальперадо сестра, которая, как всем известно, находится в Аконе, докажет его правдивость.
– Сэль говорит, Монсеньор ей поверит, а вот ставший холодным может обмануть Герарда и сбежать. Подруге пришлось пойти и проследить, но это ее дороги. Неумный, с которым вчера все спорили, решил покинуть этот дом, только Монсеньор запретил его выпускать. Герцог Надорэа может сказать много глупого и ненужного, это причинит вред. Я не знала, как удержать упорного, и ударила его по голове колотушкой для мяса. Я была осторожна и бережна, герцог Надорэа жив, он лежит в кухне, дверь заперта, а я не знаю, что делать.
– Идем, – добрый отец злобной дочери поднялся. – И решительная же вы барышня! Ну, да баронесса Вейзель другой быть не может.
Глава 4. Гельбе
1 год К.В. 1-й день Зимних Скал
1
Начальник штаба исчез прежде, чем Робер его как следует запомнил, сам Иноходец с Гашпаром тоже хотели уйти: алат рвался предъявить братнему другу своих красавцев, Савиньяк не пустил. Маршал больше никуда не отходил, и Эпинэ слышал все, что докладывали командующему подъезжавшие друг за другом порученцы. В центре и справа сражение шло без затей. Горники поддавливали, но не давили, а вот у пока еще незнакомого Ариго было поживее. Отброшенные генералом Шарли «горные» кавалеристы, вместо того чтобы отойти и привести себя в порядок, принялись донимать «вороных» мелкими наездами. Обходилось им это недешево, подобная смелость всегда оплачивается кровью, и немалой, но нахалы не унимались. Вывод напрашивался сам: Гетц или отвлекает внимание от чего-то важного, или пытается связать талигойскую кавалерию… или и то и другое сразу. Значит, нужно понять, где через час-другой конница будет нужнее всего.
– Вражескую кавалерию отвлекают на одном фланге, – не выдержал Робер, – чтобы нанести удар на другом.
– Не скажи, – по-своему оценил гусиную «карусель» алат. – Раздразнить противника, втянуть в бой, а потом притворным отступлением заманить в ловушку – тоже хорошо.
– Будем справедливы, – обернулся Савиньяк, – Гетц – путный генерал и представляет, с кем связывается. Шансов окрутить Шарли у него нет, так что морочат они именно нас, дряни эдакие.
– Тебе лучше знать, – Карои и не думал настаивать на своем, – но тогда удар придется справа, вдоль реки.
– Или по руслу. Гашпар, улавливаешь?
– Чего ж тут не уловить? Они «вороных» держат, а мы тут страдаем, и вообще нас здесь нет. А вот скрытый выход к Хербстхен есть.
– Именно. Робер, хочешь развеяться?
– Хочет, – заверил Карои. – А уж мы как хотим!
– Вот и отлично, – блеснул зубами командующий. – Остается, если, само собой, мы угадали, не упустить своего. Прикроем фланг Райнштайнера – хорошо. Как следует потреплем «горную» кавалерию – тоже неплохо, но лучше бы не потрепать, а разгромить.
– Разгромим, – Гашпар красноречиво погладил рукоять сабли. – Для того и шли!
– Только зарываться не надо, и побольше донесений. Я должен знать, что у вас выходит.
– Не тревожься, – алат и не думал возмущаться. – Глупостей не натворим, как бы ни хотелось. Первым делом турну к реке усиленный дозор. Так мы пошли?
– Поскакали, – засмеялся Эмиль, но шутка оказалась не такой уж и шуткой. Карои только что не покатился по заднему склону холма, и тут чудом державшийся рядом с разогнавшимся витязем Робер вспомнил, что с честью выдержавший ночную скачку Дракко блаженствует где-то над торбой овса.
– Я без лошади, – признался запыхавшийся Эпинэ, – Рокэ гнал, как… осенний охотник. С Дракко… с моего полумориска хватит…
– Главное, – отмахнулся на бегу Гашпар, – что тебе мало.
Склон кончился, Карои махнул крутящимся у подножья «фульгатам», пронесся мимо штабных ординарцев и вылетел к пригорку, где пятном осени среди белого и серого полыхал алатский эскорт. Алели и золотились всадники, приплясывали застоявшиеся кони, играло солнечными зайчиками надраенное железо.
– Гергё, – потребовал у порученца Карои, с лету вскакивая на высокого игреневого жеребца, – одолжи-ка гици лошадку! Пишта, живой ногой к нашим! Крикни строиться и дуй к коноводам, пусть подберут, да чтоб стыдно не было!
Круглолицый, будто и не алат, Гергё без лишних слов расстался с рыжей кобылой. Пишту Робер разглядеть не успел, парень рванул так, что только снег взметнулся.
Рыжая незнакомка, разок для порядка взбрыкнув, сдала вбок и охотно пошла резвой строевой рысью. Замелькали разные и при этом похожие, заплутаешь – не заметишь, балки и холмики, махнул веткой одинокий – хоть сейчас в песню – дуб, снежную скатерть перечеркнула крылатая тень. Надо же, в небе кто-то охотится, хотя за невысокой грядой вовсю ревут пушки. Ветер дует от дриксов, щекоча ноздри кислой пороховой гарью – война зимой пахнет именно так, по крайней мере северная.
2
Тени стали совсем короткими, снег слепил, сбоку и впереди порыкивало, но несильно. Полдень. Фок Ило еще вовсю ждет вестей от Вирстена, так что час или около того у Ворона есть. Больше вряд ли.
– С возвращеньицем, – Уилер в оранжевой куртке приподнял шляпу, научился уже, тварь закатная. – Как Бруно, наврал?
– Наврал. Штурриш где?
– Монсеньор по делу с дюжиной рыжиков спровадил.
– Шварцготвотрум!
– Слушай, что это хоть за дрянь такая? Хуже разрубленного Змея?
– Как когда!
К Рейферу придется гнать кого-то другого, но остаться совсем без каданцев нельзя, а рейтары для такого дела не то чтоб туповаты – не по ним оно! Им бы с вражескими кирасирами лоб в лоб, а тут убийцы в холмах.
– Антал, сейчас подойдет эскадрон рейтар и с ним два офицера, Макс и Рихард. Придержи их, но так, чтоб они ничего не поняли.
– Макс с Рихардом точно не поймут, имена такие… Не для шустрых.
– Тем лучше. Я к… Монсеньору.
– Экий ты к родителю вежливый. Одно слово, кесария, слова в простоте не скажете.
– Проклятье! – Вежливости и впрямь надо поменьше, а чего больше?
Фельсенбург ослабил повод, и Морок самочинно порысил к холму, на вершине которого виднелся одинокий всадник. Монсеньор… Кэналлийский Ворон, с которым нужно вести себя так, чтобы со стороны сошло за отца и сына. Руппи так бы и делал, веди отец, настоящий отец, себя с сыном хоть как-то. Проклятье, да они толком и не говорили ни разу! С бабушкой говорили, с дядей Мартином, с Ледяным, пока на того не накатило, а отец… Герцог фок Фельсенбург полюбил маму, бросил армию и охоту, стал вторым канцлером… А, к Змею!
– Дорогу, парни, это я!
– Да уж видим!
Каданцы у подножия расступаются, им весело, им просто отлично заплатят. Тем, кто выживет, но рыжую мелочь такое при жизни не заботит.
Морок взлетает вверх по склону, Алва небрежно разворачивает своего серого навстречу.
– Монсеньор, – начинает с неотложного Руппи, – разрешите отправить рейтар к генералу Рейферу. Возможно, его хотят убить, возможно, еще не поздно…
– Уже, – глаза герцога смеются. – Рейфера уже спасает Штурриш. Это твоя первая большая драка?
– На берегу – да.
– Тебе понравится. Что думаешь про фок Зальмера?
– Ничего… – Штурриш либо успел, либо нет, но каков Ворон! – Полковник фок Зальмер ведает артиллерийским резервом. Я с ним дела не имел.
– Удачно. Когда загорится, все само сложится, но сейчас ты будешь думать, как не сфальшивить, и сфальшивишь, так что знакомых лучше держать подальше.
– Хорошо бы, – буркнул Руперт и вдруг признался. – Дело не в вас… Понимаете, я не знаю, как вел бы себя с отцом на войне. Он был генералом, и, говорят, одаренным, но в бою я его не представляю. Не выходит.
– У меня с соберано Алваро тоже не выходило, – Ворон слегка склонил голову к плечу. – Если герцога фок Фельсенбурга на войне не представляет сын, другие тем более не представят, так что веди себя как с кем-нибудь представимым. С тем же Вальдесом. Что вы с ним творили? Пили, фехтовали, лазили на крышу?
– Всё, – честно признался Руппи и не выдержал, расхохотался.
– Крыши здесь нет, пить будем позже. – Алва зацепил поводья за луку седла и спрыгнул в снег, утоптанный торчавшими здесь с ночи дозорными. – Что тебе показывал Ротгер?
– Двойной в руку и в горло… – Руперт тоже спешился, причем оказался спиной к солнцу.
– Хвастайся!
– Перед вами?!
– Хвастаться перед теми, кто не может или не знает, дурной тон. – Шляпа и плащ легли на снег, что-то блеснуло… Камень в рукояти кинжала, и какого странного. – Ойя!
Руппи не понял, но Алва заговорил с лошадьми. Освободившиеся от всадников мориски немного отошли и повернулись мордами к хозяевам. Тоже мне, ценители!
Чуть замешкавшись, Фельсенбург обнажил палаш, Рокэ и не подумал. Стоял на месте и улыбался.
– Монсеньор…
– Шварцготвотрум, дитя мое! Вперед.
– Но вы…
– Без оружия. И что?
Больше наследник Фельсенбургов не спорил, хоть и стало страшновато. Первый выпад пришелся в пустоту, второй и третий тоже, на четвертом Алва вынул шпагу.
– Замри, – велел он, – теперь клинок влево и чуть вниз. И локоть опусти.
– Это… другое?
– Разумеется. Влево и назад!
Руппи бы понял, обязательно понял, как это делается, только вернулся Штурриш. Фельсенбург с неуместной досадой вбросил палаш в ножны и утер со лба пот. Некоторой компенсацией за так и не понятый прием стало обалдевшее лицо каданца.
– Ну, – весело осведомился Алва, – что наши злодеи? Были, или зря скатались?
– Были, господин… Фельсенбург, – отрапортовал все еще оторопелый «забияка». – Больше нет. Рейфер обалдемши слегка, но, говорит, опомнится…
– Это радует. Когда появится фок Зальмер, пропустите его к нам. Одного. Все, Руперт, продолжаем.
3
– Решительная атака по центру? – Рокэ разлил вино и внезапно подмигнул пристроившемуся прямо на ковре Арно. – Потери у «гусей» обещали стать чудовищными, а Бруно – принц бережливый. Я дал понять, что буду отбиваться и отобьюсь, фельдмаршал поверил и убрался.
– А ты бы на его месте ушел? – полюбопытствовала мать. Они коротали, уже не вспомнить – осенний или зимний, вечер в гостиной вчетвером: хозяйка дома, дядюшка Рафиано, Первый маршал Талига и Арно. По-хорошему еще даже не унару надлежало благовоспитанно пожелать всем покойной ночи и убраться, но Рокэ в Сэ был своим, и он только что отбил Гельбе.
– Я бы не ушел, а поискал другие подходы, – Алва ухватил пригоршню соленых орешков и изобразил на мраморной столешнице нечто вроде карты, – но расклад получался веселый. Бруно, чтоб до меня добраться, требовалось перейти просто изумительное поле. Маршировать по нему, держа строй, одно удовольствие, но делать это пришлось бы под сильным огнем, уж я б не поскупился. Дошагало бы в худшем для нас случае с треть, и то за счет того, что вот здесь, – Рокэ водрузил бокал между двух ореховых россыпей, – эта благодать сужается почти вдвое. Впрочем, для успеха дошагавших всяко не хватило бы.
– То есть, – уточнил дядюшка, – ты бы атаку остановил в любом случае?
– Несомненно.
Несомненно бы остановил. Обычную атаку обычного Бруно… Обычного…
– Валентин, – окликнул Арно господина бригадира, – тебе Юстиниан про Гельбе рассказывал?
– Нет, – Придд немедленно подошел ближе. – Брата занимали другие вещи. Почему ты спрашиваешь?
– Потому что Рокэ при мне рассказывал про здешние красоты. Помнишь карту?
– Я могу ее развернуть.
– Руки замерзнут… Там, справа от форта, где нас пичкали сливками, есть здоровенный луг, вылитый плац, а за ним несколько холмиков.
– Да, я помню это место.
– Рокэ тогда обошел Бруно и собирался там обороняться. Вся пакость в том, что в одном месте «плац» здорово сужается. Обычный противник под хорошим огнем прорваться не должен, но у нас-то он необычный. С бесноватых станется пробежать тысячу бье навстречу выстрелам.
– Озверевшие безумцы, вроде тех, о ком говорил Фельсенбург… – Валентин, диво дивное, оборвал фразу. – Да, эти смогут. Сломают, смешают свои ряды, ударят толпой, но удар будет страшен!
– Вот-вот! Мушкетеры Бруно к такому фокусу могут оказаться не готовы, дрогнут, дадут слабину.