Алик Дуров.
Под ним был адрес: Бруклин, Нью-Йорк.
Ниже, цель: Месть.
В самом конце была команда: Убить.
У меня не было никаких воспоминаний о жизни до того, как я попал сюда. Не знаю, была ли она у меня. Мой мозг блокировал все, кроме необходимости убивать, стирая любые знания, кто я, где я жил, и почему оказался в этом дерьме. Но одно было ясно. Я написал это имя, этот адрес, эту цель и эту команду. Когда я смотрел на буквы, вырезанные на стене прямо передо мной, то ощущал гнев каждой клеточкой своего тела. К тому же я, без сомнения, знал, что должен сделать то, что говорила надпись.
Но в первую очередь мне нужно выбраться отсюда.
Звук хлопнувшей двери эхом пронесся по коридору. Я бросился к решетке, чтобы увидеть, что, нахрен, происходит. Мне до чесотки хотелось выбраться отсюда и вступить в борьбу, чтобы отомстить.
Звук открывающейся двери заставил сердце биться быстрее. Руки сильнее сжали решетку.
— Вытащи меня! — сказал я, услышав тяжелые шаги, приближающиеся к моей камере. Прижавшись щекой к холодному металлу, я подвинулся, чтобы увидеть, кто идет. От напряжения раны на руках открылись, пошла кровь.
— Иди! Иди! — приказал мужской голос пленнику, и я услышал, как человек побежал. — Они нас одолели. Иди к восточным воротам.
Они нас одолели. Услышав эти, сказанные вслух слова, я вышел из себя. Огонь разлился по венам огненной волной. Подбежав к задней части камеры, я с силой бросился на дверь, вывихнув плечо.
Воспользовавшись правой рукой, вправил его.
— ВЫТАЩИ МЕНЯ ОТСЮДА! — рявкнул я. Мой голос звучал резко, как бритва.
Свет в камере постепенно погас, погружая меня во тьму, но это не имело значения. Я слышал все, что мне надо. Глухой стук по каменному полу подбирался ко мне. Мой рев и проклятия усилились.
Вдруг шаги остановились, и я смог услышать звук тяжелого дыхания около моей камеры.
— Выпустите. Меня. Отсюда, — предупредил я, ощущая с правой стороны нервное движение.
Двое мужчин.
Они со страхом смотрели на меня
— Это он, — прошептал один из них, и я в ярости сжал челюсти. — 818.
— Я не повторяю дважды. Выпустите меня, на хрен, или когда я найду вас, вырву вам позвоночник, — пригрозил я низким голосом, в то время как решетка задрожала сильнее.
Мужчины по-прежнему не двигались. Я чувствовал их страх, это бесило меня еще больше.
— Вытащите его! — приказал голос сзади. Внезапно я увидел знакомое лицо — 362 — мой главный соперник, но человек, которого я и многие другие уважали.
362 схватил ключ и открыл дверь. Его широкая грудь была голой, черные спортивные штаны обхватывали ноги, а длинные черные волосы висели за спиной. Он распахнул дверь, и я встретился с ним лицом к лицу. Его карие глаза впились в мои, при этом моя грудь тяжело вздымалась из-за перенесенного адреналина. Затем он ухмыльнулся и, смеясь, похлопал меня по руке. Покачав головой, я смерил взглядом двух мужчин, которые преградили мне путь, и улыбнулся. Я мог бы убить этих двух слабаков за секунды. Они бы не успели моргнуть, как я бы сломал им шеи.
Запах мочи ворвался в ноздри, когда двое мужчин, как статуи, посмотрели на меня. Напряженность момента была разрушена, когда наверху прозвучал выстрел.
362 обернулся.
— Мы пойдем через восточные ворота. Охранники были убиты, но они отправят в ближайшее время других. Мы последние, остальные уже ушли. Никто из ублюдков не пришел к нам, кроме этих двоих. Они понятия не имели, кто мы.
362 побежал по лестнице обратно наверх, оставив меня потрясенным у камеры. Я посмотрел на невидимую линию, которая отделяла меня от коридора, когда взглянул вниз, то увидел, что мои руки дрожали.
Они тряслись...
Я никогда раньше не покидал свою камеру по собственному желанию, никогда не был за пределами этой комнаты, если только не дрался, подвергался пыткам или ходил из одной комнаты в другую.
Я провел рукой вдоль всего тела по многочисленным шрамам, доставшимся мне от пыток. Я все еще чувствую боль, которую мне причиняли, если я пытался вспомнить прошлое. Охранники металлическими прутьями наносили удары до тех пор, пока я не терял сознание. Каждый раз, когда пытался вспомнить что-нибудь из своего прошлого, я ощущал боль, которая бушевала во мне.
Услышав крики наверху, мои кулаки сжались, я вернулся обратно в камеру, срывая с крючка на стене свой кастет. Наклонившись к баку с грязью, окунул в него два пальца и провел две грязные, черные полосы под глазами. Я всегда скрывал их. Не знаю почему, но я всегда это делал. Охранникам нравилось, думая, что это делало меня более порочным и приносили грязь. Они говорили, что так я напоминаю им больше животное, чем человека.
Пробежав взглядом по своему оружию, я провел пальцами по резной надписи на стене и прочитал свою мантру.
Алик Дуров.
Бруклин, Нью-Йорк.
Месть.
Убить.
Услышав на лестнице знакомый звук тяжелых шагов охранников, я набросил капюшон кофты на голову, засучил рукава, чтобы было легче драться и, стиснув зубы, побежал в полную силу, атакуя трех охранников, перекрывших мне дорогу.
Годы жизни в клетке, борьба насмерть ради развлечений больных ублюдков — мои удары были быстры и эффективны. Я — чемпион. Я — лучший, поэтому на меня всегда ставили ... Я — машина ... Я — смерть.
Кастетом продырявил грудь первому охраннику, а видимые теперь его сердце и легкие, были гарантией скорой смерти. Удар по голове второму — безжизненное тело упало на землю. Третий охранник ломанулся обратно, когда узнал меня. Он должен умереть. Этот ублюдок все время бил меня и пытал. Теперь моя очередь.
Он пробежал только четыре шага, когда я схватил его за плечи, подставил подножку и наклонял его тело назад до тех пор, пока позвоночник не разломился надвое. Бросив труп, я пролетел семь лестничных пролетов, даже не запыхавшись.
Месть.
Убить.
Месть.
Убить.
Алик Дуров.
Бруклин, Нью-Йорк.
Убить.
Эти слова занимали все мои мысли, пока я передвигался по узким коридорам, избегая тел под ногами. Впереди бежали другие бойцы разных возрастов... и маленькие дети, только что привезенные в этот ад. Вместе с другими я вырвался наружу, легкие горели, мне едва удалось справиться с незнакомым ощущением свежего воздуха. Ветер хлестал по лицу, кислород наполнил мои легкие.
Свежий воздух.
Я не был на улице... Я не знаю, как долго. Годы. Годы в клетке без проблеска дневного света, вдыхая застойный воздух из смеси сырости, плесени и крови....
И смерти.
Смерть имела неповторимый запах, неповторимый вкус. Я вдыхал его день и ночь так долго, что теперь на чистом воздухе мне было тяжело дышать.
Видя, что другие бойцы собираются бежать через восточные ворота, охранник расставил руки, пытаясь их задержать, и лишился жизни, получив ножевое ранение в живот. Глаза 362 кровожадно блеснули, с его сая (прим.перев. вид оружия) капала кровь.
362 подошел ко мне.
— Мы свободны, 818! — с волнением крикнул он.
Его слова эхом отзывались в моих ушах. Я сам не верил в это.
— Ч-что теперь? — спросил я, оглядывая двор, наполненный трупами. Земля тонула в крови, вдалеке были слышны вой сирены ГУЛАГа.
362 опустил напряженные плечи и подвинулся ко мне.
— Вот оно, 818. Это то, чего мы так долго ждали. То, ради чего жили.
Его глаза ярче заблестели, и он сказал.
— Пришло время отомстить.
М — Е — С — Т — Ь... Я проговорил каждую букву в голове, чувствуя, как гнев завладел мной. И я понял, что мой шанс наступил. После нескольких лет убийств, я собирался отомстить.
— Куда ты пойдешь? — спросил я 362.
— На запад, — ответил он мрачно. — Моя месть свершится на западе.
362 был тем, кто заставил меня писать имя Дурова на стене клетки, я не помнил, как он делал это, но он говорил об этом, когда я впервые прибыл. На его стене тоже было имя. Эти надписи всегда были с нами. Они подарили нам прошлое, когда не было ни одного, ни единого воспоминания в голове. Они подарили нам цель, чтобы жить.
Мы стояли там, смотрели друг на друга, потом 362 крепко сжал меня за плечо.
— Убей того, кто притащил тебя в этот ад, 818. Ты готов. Ты давно готовился к этому дню.
Я также похлопал его по руке.
— Ты тоже.
362 опустил руку, но обернулся и сказал:
— Надеюсь, мы еще встретимся, 818. Если нет... верни себе свою жизнь, которую потерял.
Кивнув головой, он повернулся и побежал за большие металлические ворота.
Наклонившись к лицу лежащего охранника, схватил его за рубашку. Увидел вспышку узнавания на его лице, я разозлился.
Ему должно быть страшно. Я собирался выпотрошить ублюдка, который превратил мою жизнь в ад. Я вспомнил те вещи, которые он делал со мной, когда я был ребенком.
— Не надо... мне больно! — закричал он, и мои губы скривились от отвращения.
Ощутимо тряхнув щуплое тело, пока его зубы застучали, я потребовал:
— Куда мне идти, чтобы попасть в Нью-Йорк?
Охранник побледнел, а мои кулаки сжались, угрожая задушить ублюдка.
— В каком направлении мне идти?
Рот охранника открылся и закрылся, он задыхался. Я достаточно ослабил хватку, чтобы он мог говорить.
— Восток. Нью-Йорк находится на востоке.
Звук приближающихся машин побудил меня наклониться и спросить:
— А где, бл*дь, мы находимся?
Охранник стал слабеть, кровь хлынула из его живота. Я понял, что это вопрос секунд, когда он потеряет сознание.
— Бл*дь, ответь мне! — прорычал я. — Где, черт возьми, мы находимся?
— Аль... Аляска, — ответил он.
Я бросил его на землю. Этот ублюдок мне больше не нужен, я получил, что хотел. Грузовики приближались к ГУЛАГу, я знал, что у меня есть несколько минут, прежде чем охранники закроют выход.
Алик Дуров.
Бруклин, Нью-Йорк.
Месть.
Убить.
Напомнив себе о своей цели, я поднялся на ноги, когда ублюдок засмеялся. Я в упор посмотрел на него.
— Мы... мы сделали тебе тем, кем ты сейчас являешься... — прошептал он, теперь кровь капала из его рта. — Мы сделали тебя сильным... непревзойденным... чемпионом...
Он замолчал, кашляя и брызгая слюной, захлебывался в собственной крови.
Красная пелена стала перед глазами.
Разозлившись на его слова, я поднял кулаки с кастетами и, зарычав, толкнул шипы прямо в грудь. Рот охранника широко открылся, с его губ сорвался тихий крик. Я огрызнулся и медленно повернул шипы кастетов. Мной уже ощущался вкус победы, когда он выпучил глаза и стал задыхаться. Охранник сделал последний вдох. Невидящий взгляд устремился ввысь.
Я наслаждался этим, ведь меня создали для этого, учили этому. Медленно поднявшись на ноги, я побежал. В течение нескольких минут пробирался сквозь заросли деревьев, направляясь на восток.
И я не остановлюсь, пока не достигну своей цели. Не остановлюсь, пока не убью его...
Алика Дурова.
Бруклин, Нью-Йорк.
Месть.
Убить.
4 глава
818
После месяца плавания на рыбацких судах, кражи еды и незаконных поездок в грузовых составах, я приехал в Нью-Йорк.
Я не был готов к тому, что ждало меня: яркие огни, шумный город, с постоянно спешащими людьми — все было полной противоположностью тому, что я когда-либо знал. Тем не менее, как ни странно, те чувства, что я ощущал, были знакомыми и комфортными — густой смог, вонь, пары табака и спиртных напитков, рев быстрых автомобилей.
Только я дошел до последней аллеи на краю Бруклина, как жгучая боль пронзила мою голову. Я прижал пальцы к вискам. Стали мелькать разные образы: группа играющих детей, пожилые мужчины целуют трех гордо улыбающихся мальчиков в головы, представляя их народу. Мне казалось, что моя голова скоро взорвется от тех воспоминаний, что промелькнули у меня. Целый месяц ничего не было: ни воспоминаний, ни наркотиков, которыми охранники меня ежедневно пичкали, чтобы держать сильным и агрессивным, но сейчас все больше и больше незнакомые образы вставали перед глазами.
Картинки ушли также быстро, как и пришли, и я понял, что уже давно стою, облокотившись на стену, пот градом стекал с меня. То оцепенение, которое я чувствовал всю мою жизнь, вернулось.
Я припомнил имя и адрес. Несколько секунд бежал вниз по незнакомой улице, точно зная, куда идти. Ноги несли меня вперед в район с большими особняками, дорогими автомобилями и хорошо одетыми людьми.
Когда я оказался на одной конкретной улице, дрожь волнения пробежала по моему телу. Я быстро просматривал номера домов... пока не очутился за пределом района с роскошными апартаментами. Я был уверен, что это нужный адрес.
Охранники угрожающе ходили перед домом со стеклянными стенами. Я отпрянул на соседнюю улицу, сливаясь с тенями и не сводя глаз с двери.
Я ждал несколько часов, прячась около здания, пытаясь найти вход. Но его не было, дом был слишком защищен. Потом, когда рассвело, большой темноволосый мужчина, выглядевший так, как будто жил в середине 20-х годов, вышел из здания с таким важным видом, словно ему принадлежал весь этот гребаный мир. От ярости у меня каждый волос на голове зашевелился.
Понадобился всего один взгляд, чтобы понять, что передо мной стоял Алик Дуров, сволочь, которую я собираюсь убить. Все в нем — от славянского лица до полностью бритой головы — кричало о богатстве и высокомерии, я ненавидел ублюдка и с удовольствием убил бы его. Мне захотелось причинить ему страшную боль.
Через несколько секунд большой черный автомобиль остановился перед зданием. Этот мудак, Дуров, шагнул в сторону водителя, сел и поехал вниз по улице. Как молния, я побежал за ним, прижимаясь к затемненной стороне. Я старался не отставать от автомобиля, но при таком быстром темпе не мог уследить за ним. Проехав еще два квартала вниз, автомобиль попал в пробку. Другие машины сигналили мне, когда я перебегал оживленную дорогу, но мне нужно было торопиться.
Автомобиль повернул направо, и я последовал за ним. Он проехал три квартала до пустынной стоянки, остановился напротив большого склада, находившегося там же, и Дуров вылез из машины.
Засунув руки в карман, я коснулся ценных клинковых кастетов и сжал кулаки, наслаждаясь холодным прикосновением металла к коже. Я смотрел на спину Дурова, представляя, как воткну шипы кастетов ему в голову, так чтобы видеть, как вытекает кровь из верхней части его шеи, кружась вокруг его тела; чтобы видеть, как медленно жизнь покидает его тело, постепенно отказывают внутренние органы или сразу сердце: быстро, эффективно, смертельно.
Украдкой перемещаясь по периметру стоянки, я остановился только для того, чтобы последовать своего инстинкту — намазать грязью под глазами. Вдруг боковая дверь распахнулась, из проема вышел суровый старый человек.
— Дуров! Тащи свою задницу сюда. Ты опоздал!
Дуров.
Это был Алик Дуров.
Моя цель... мое убийство.
Дуров засмеялся, а через несколько секунд уже был в здании. Проклиная себя на чем свет стоит из-за упущенной возможности, я огляделся вокруг, убедившись, что за мной никто не следит. Затем побежал по теплому асфальту, на ходу проверяя, чтобы капюшон закрывал голову и лицо. Почему-то мне казалось, что я был здесь раньше. Как будто это не я провел свою жизнь в аду ГУЛАГа, убивал, чтобы выжить, разрывал плоть и забирал жизнь. Но что-то говорило мне, что адрес Бруклин, Нью-Йорк имеет большее значение для меня, для моего прошлого.
Подойдя к складу, я нашел небольшое окно. Прижавшись к земле, я заглянул внутрь. От увиденного у меня перехватило дыхание.
Тренажерный зал... и вот Дуров подошел к груше и начал наносить удары.
Он тренировался, чтобы потом бороться.
Борьба.
Я всю жизнь только это и делал.
Это единственное, что я знал и умел делать.
Мои глаза вспыхнули в ожидании. Я узнал эти действия, потому что жил такой жизнью много лет. И клетка... каждый ее металлический стержень, каждая щепка паркетной доски, каждый дюйм колючей проволоки были моим домом. Каждое пятно крови на этой белой поверхности сделали меня человеком-чудовищем, тем, кем я сейчас являюсь. Но то, что действительно заставило мое сердце биться быстрее, так это выстроенное в ряд на стене оружие. Цепи, кинжалы, ножи сказали мне все, что я должен был знать: бои в этом месте были насмерть.