– Но, мсье де Плесси, вы, безусловно, должны понимать, что по этой цене плюс фрахт и…
– Извините, мсье, но у меня инструкции. Как мы договорились, три миллиона баррелей нефти из Сирри предлагаются вам первым. У нас уже запросили котировки «ЭксТекс» и еще четыре крупнейшие компании. Если вы хотите отказаться…
– Нет, но контракт специально оговаривает «текущую цену ОПЕК», и мы…
– Да, но вы, конечно, знаете, что все поставщики – члены ОПЕК взимают дополнительную комиссию. Не забывайте, что саудовцы планируют снизить добычу в этом месяце, что на прошлой неделе все крупнейшие нефтяные компании распорядились провести новую широкую волну форс-мажорных сокращений поставок, что Ливия тоже сокращает свою добычу. «Бритиш петролеум» увеличила у себя сокращение до сорока пяти процентов…
Касиги хотелось зареветь от ярости, когда он вспомнил, как в конечном счете согласился при условии, что все три миллиона баррелей будут отпущены по той же цене, на что француз сладко улыбнулся и сказал:
– Разумеется, при условии, что вы погрузите их за семь дней.
Однако оба знали, что это невозможно. Знали они и то, что румынская государственная делегация находилась в эти дни в Кувейте, добиваясь поставки трех миллионов тонн сырой нефти, не говоря уже о трех миллионах баррелей, чтобы сбалансировать потерю иранской нефти, которая поступала к ним по ирано-советскому трубопроводу. И что были другие покупатели, десятки покупателей, ждавших, чтобы перехватить его опцион на нефть Сирри, да и все его другие опционы: на нефть, сжиженный природный газ, нафту и прочую нефтехимическую продукцию.
– Очень хорошо, семнадцать шестьдесят за баррель, – благодушно кивнул Касиги, но про себя поклялся, что найдет способ свести счеты.
– Только для этого одного танкера, мсье.
– Конечно, для этого танкера, – еще любезнее произнес он.
А теперь этот австралийский пилот нашептывает мне, что и этот танкер может оказаться в опасности. Странный он старик, слишком стар, чтобы летать, и при этом такой мастер, столько знает и умеет, так открыт и так глуп. Глупо быть таким открытым, потому что ты таким образом отдаешь себя во власть другого человека.
Он посмотрел на Скрэггера:
– Вы говорили, что, возможно, со временем между нами может быть мир. Сегодня время у нас обоих едва не вышло, если бы не ваше мастерство и ваше везение, хотя мы называем это кармой. Я и правда не знаю, сколько времени нам отпущено. Может быть, мой корабль завтра взорвут. Я буду на борту. – Он пожал плечами. – Карма. Но давайте будем друзьями, только вы и я… Я не думаю, что мы предадим наших боевых товарищей, ваших и моих. – Он протянул руку. – Прошу вас.
Скрэггер посмотрел на протянутую руку. Касиги усилием воли заставил себя ждать. Потом Скрэггер уступил, полукивнул и крепко пожал руку японца:
– Хорошо, приятель, давай попробуем.
В этот момент он увидел, что Восси повернулся к нему и подзывает его. Скрэггер тут же прошел в кабину:
– Да, Эд.
– Экстренная эвакуация, Скрэг, запрос с «Сирри-3». Один человек из палубной команды упал за борт…
Они тут же полетели туда. Тело плавало в воде рядом с опорами платформы. Его подняли наверх на лебедке. Акулы уже потрудились над ногами, одна рука отсутствовала. Тело покрывали огромные синяки, лицо было непонятным образом обезображено. Это был Абдулла Турик.
Глава 6
НЕПОДАЛЕКУ ОТ БЕНДЕР-ДЕЙЛЕМА. 16:52. Тени становились длиннее. Землю за дорогой покрывали кустарники, а за ними каменистые предгорья поднимались к горам, увенчанным снеговыми шапками, – северному участку гор Загрос. По эту сторону дороги, вдоль речушки и болот, протянувшихся на несколько миль до самого порта, лежал один из нефтепроводов, которые крест-накрест пересекали всю эту местность. Стальные трубы диаметром двадцать дюймов лежали на бетонной эстакаде, которая вела вниз, в дренажную трубу под дорогой, потом уходили под землю. Примерно в миле к востоку лежала деревня – бедная, пыльная, землистого цвета, с домами из кустарных глиняных кирпичей, – и с той стороны приближался небольшой автомобиль. Машина, старая и разбитая, двигалась медленно; мотор, впрочем, звучал почти как новый, слишком новый для такого кузова.
В машине сидели четыре иранца, молодые, чисто выбритые и одетые лучше, чем обычно, хотя все были в пятнах пота и сильно нервничали. Рядом с дренажной трубой автомобиль остановился. Молодой человек в очках, сидевший на переднем сиденье, вышел из машины и притворился, что справляет малую нужду у обочины, пока его глаза внимательно осматривали все вокруг.
– Все чисто, – сказал он.
Тут же два молодых человека с заднего сиденья быстро выбрались из машины и, держа с двух сторон грубую тяжелую сумку, нырнули вниз по земляной насыпи в трубу. Молодой человек в очках застегнул пуговицы на штанах, потом неспешно прошел к багажнику и открыл его. Из-под куска рваного брезента выглядывал короткий ствол чехословацкого пистолета-пулемета. Молодой человек почувствовал себя немного спокойнее.
Водитель вышел, расстегнул штаны и направил в канаву мощную струю.
– Я тоже хотел, Масхуд, да не смог, – проговорил молодой человек в очках, завидуя своему товарищу, вытер пот с лица и поправил очки.
– А у меня перед экзаменами никогда не получается, – ответил Масхуд и рассмеялся. – Дай Бог, университет скоро снова откроется.
– Бог! Бог – это опиум для народных масс, – произнес молодой человек в очках с сухой непреложностью, потом перевел взгляд на дорогу.
Она была по-прежнему пуста в обе стороны, насколько хватало глаз. В нескольких милях к югу солнце отражалось в водах залива. Парень закурил сигарету. Пальцы его дрожали. Время тянулось очень медленно. Кругом роились мухи, от их жужжания тишина казалась еще более глубокой. Вдруг он заметил облако пыли на дороге, по ту сторону деревни.
– Смотри!
Оба прищурились, вглядываясь в даль.
– Это фуры… или грузовики, армейские грузовики? – встревоженно спросил Масхуд, потом подбежал к краю дренажной трубы и крикнул: – Эй, вы, там, давайте быстрее! Что-то едет в нашу сторону!
– Хорошо, – отозвался голос снизу.
– Мы почти закончили, – добавил второй.
Два парня внизу открыли сумку и уже укладывали плоские пакеты взрывчатки тут и там вдоль сварного шва стальной трубы нефтепровода. Труба была одета в чехол из просмоленной холстины для защиты от ржавления.
– Али, давай сюда взрыватель и шнур, – сдавленно приказал тот, что был постарше.
Они оба здорово перепачкались, по грязной коже сбегали ручейки пота.
– Держи. – Али – его мокрая от пота рубашка прилипла к спине – осторожно протянул ему взрыватель. – А ты уверен, что знаешь, как это делается, Биджан?
– Мы же столько часов изучали брошюру. Даже отрабатывали это на практике с закрытыми глазами, помнишь? – Биджан натянуто улыбнулся. – Мы как Роберт Джордан из «По ком звонит колокол». Точь-в-точь как он.
Его напарник поежился:
– Надеюсь, колокол звонит не по нам.
– Даже если и по нам, какая разница? Партия выстоит, и народные массы победят. – Биджан непослушными пальцами неуклюже притиснул хрупкий глицериновый детонатор к одному из взрывпакетов, подсоединил рядом конец запального шнура и навалил сверху оставшиеся пакеты, чтобы он держался.
Сверху снова раздался голос Масхуда, еще более настойчивый:
– Скорей! Это… Нам кажется, это армейские грузовики с солдатами!
На миг оба юноши внизу застыли словно парализованные, потом размотали шнур, спотыкаясь друг о друга от испуга. Они не заметили, как конец шнура, укрепленный рядом с детонатором, выскользнул. Отмерив десять футов шнура на земле, они подожгли дальний конец и бросились бежать. Биджан оглянулся, чтобы все проверить, увидел, что с их конца шнур уверенно искрит и дымится, и тут с ужасом заметил, что второй конец шнура безвольно болтается вдоль края эстакады. Он метнулся назад, дрожащими руками впихнул шнур поближе к взрывателю, поскользнулся и задел взрыватель, который ударился о бетон.
Нитроглицерин взорвался, пакет с взрывчаткой рядом с ним сдетонировал, потом еще один и еще, потом взорвались все остальные, разорвав Биджана на куски вместе с двадцатью футами трубопровода, разнеся свод дренажной трубы, перевернув машину, убив двух из оставшихся парней и оторвав ногу третьему.
Из трубы потоком хлынула нефть. Сотни баррелей в минуту. Нефть должна была загореться, но не загорелась: взрывчатка была заложена и подорвана слишком неумело. Когда два армейских грузовика опасливо остановились в ста ярдах, нефтяное озеро уже достигло реки. Более легкие фракции, летучие, легко испаряющиеся, поплыли по поверхности, тяжелая сырая нефть начала впитываться в берега реки, в болотистую почву, отравляя всю местность вокруг, делая ее крайне опасной.
В двух угнанных грузовиках находилось около двух десятков «зеленых повязок» Хомейни, большинство из них с бородой, остальные небритые – крестьяне, несколько рабочих с нефтяных промыслов, обученный в ООП командир и мулла, – все вооружены, все в поту, грязи и крови после схватки, несколько раненых, капитан полиции в мундире, еще живой, связанный и с кляпом во рту, валялся на полу кузова. Они только что атаковали и захватили полицейский участок к северу отсюда и теперь направлялись в Бендер-Дейлем, чтобы продолжать войну там. Их задача состояла в том, чтобы помочь другим группам установить контроль над гражданским аэропортом в нескольких милях к югу.
Возглавляемые муллой, они подошли к краю взорванной трубы. Несколько секунд смотрели на хлещущую нефть, потом их внимание привлек протяжный стон. Сбросив с плеч автоматы, они осторожно приблизились к перевернутой машине. Юноша с оторванной ногой лежал наполовину придавленный ею и быстро умирал. Мухи поднимались роем, садились и опять поднимались, повсюду кровь и обрывки человеческих внутренностей.
– Кто ты? – спросил мулла, грубо встряхнув молодого человека. – Зачем сделал это?
Юноша открыл глаза. Без очков все вокруг размыло, как в тумане. Он слепо пошарил возле себя, пытаясь их отыскать. Тут страх смерти поглотил его. Он попробовал произнести слова шахады, но изо рта вырвался лишь вопль ужаса. Кровь поднялась к горлу, он начал давиться ею.
– На все воля Бога, – сказал мулла, отворачиваясь.
Он заметил в грязи разбитые очки и поднял их. Одна линза треснула, другая вылетела из оправы.
– Зачем им понадобилось это делать? – спросил один из «зеленых повязок». – У нас ведь нет приказа взрывать трубопроводы. Сейчас нет.
– Должно быть, они коммунисты или эта исламско-марксистская падаль. – Мулла швырнул очки на дорогу. Лицо его было в синяках, длинный халат в нескольких местах разорван, и он очень хотел есть. – По виду студенты. Пусть Аллах убьет всех своих врагов так же быстро.
– Эй, поглядите-ка сюда! – крикнул другой боец. Он обыскивал машину и нашел три пистолета-пулемета и несколько гранат. – Все чехословацкое. Только левые бывают так хорошо вооружены. Эти собаки и вправду враги.
– Хвала Аллаху! Хорошо, это оружие нам пригодится. Грузовики смогут объехать эту яму сбоку?
– Да, без труда, хвала Аллаху, – отозвался его водитель, плотный бородатый иранец. Он был рабочим на одном из нефтяных месторождений и кое-что знал о нефтепроводах. – Нам лучше сообщить об этом взрыве, – нервно добавил он. – Вся эта местность теперь может взлететь на воздух. Я мог бы позвонить на насосную станцию, если мы найдем где-нибудь работающий телефон, или передать сообщение, тогда они смогут остановить утечку. Нам лучше поторопиться. Здесь сейчас смертельно опасно, и нефть быстро зальет все кругом ниже по течению.
– На все воля Бога. – Мулла смотрел на разливающуюся нефть. – Все равно будет неправильно попусту терять богатства, которые Бог послал нам. Хорошо, мы постараемся позвонить из аэропорта.
Из булькающего горла юноши вырвался еще один крик о помощи. Они оставили его умирать.
АЭРОПОРТ БЕНДЕР-ДЕЙЛЕМА. 17:30. Гражданский аэропорт не охранялся, был заброшен и не работал, за исключением представительства компании «С-Г», которое перебралось сюда несколько недель назад с острова Харк. Аэропорт имел две короткие взлетно-посадочные полосы, маленькую диспетчерскую вышку, несколько ангаров, двухэтажное административное здание, несколько жилых бараков, а теперь еще и несколько современных трейлеров – собственность «С-Г» – в качестве временного пристанища для сотрудников и головного офиса. Он ничем не отличался от десятков других гражданских аэропортов, которые шах понастроил для местных авиалиний, обслуживавших весь Иран. «У нас будут аэропорты и современное обслуживание», – объявил шах, и его распоряжение было выполнено. Но с тех пор как шесть месяцев назад начались беспорядки и на всех местных авиалиниях были объявлены забастовки, самолеты по всему Ирану перестали летать и аэропорты закрылись. Наземный персонал и сотрудники администрации исчезли. Большинство самолетов оставили под открытым небом, без обслуживания и ухода. Из трех двухмоторных турбореактивных самолетов, припаркованных на площадке перед зданием аэропорта, два стояли на спущенных шинах, у одного было разбито стекло кабины пилота. Керосин изо всех топливных баков слили воры. Самолеты имели вид грязный, почти заброшенный. И печальный.
Разительным контрастом на их фоне смотрелись пять сверкающих вертолетов «С-Г» – три 212-х и два 206-х, – выстроившихся идеально ровной шеренгой; они проходили свою ежедневную помывку и последний осмотр за день.
Капитан Рудигер Луц, старший пилот, перешел к последней машине и осмотрел ее так же тщательно, как и все предыдущие.
– Очень хорошо, – наконец произнес он. – Можете убирать их назад.
Он смотрел, как механики и наземные работники-иранцы покатили вертолеты назад в ангары, которые так же сверкали чистотой. Он знал, что многие сотрудники за его спиной смеялись над ним из-за его пристрастия к чистоте и порядку, но это не имело значения до тех пор, пока они выполняли его приказы. Это наша самая большая проблема, думал он. Как добиться, чтобы они подчинялись, как нам функционировать в военной обстановке, когда нами управляют не армейские правила, когда мы просто гражданские лица, оказавшиеся в самой гуще войны, хочет Дункан Мак-Ивер открыто признать это или нет.
Сегодня утром Дюк Старк из Ковисса передал по высокочастотной связи краткую информацию от Мак-Ивера в Тегеране о слухах про нападение на тегеранский аэропорт и восстание на одной из авиабаз в тех краях. Из-за расстояния и гор Бендер-Дейлем не мог напрямую говорить с Тегераном или со своими другими базами, только с Ковиссом. Встревоженный Луц собрал всех работавших у него иностранцев – четырех пилотов и семь механиков, из которых семеро были англичанами, двое американцами, один немцем и один французом, – в таком месте, где их не смогут подслушать, и рассказал последние новости.
– Дело не столько в том, что Дюк говорил, а в том, как он это говорил. Все время называл меня Рудигер, хотя всю жизнь звал просто Руди. Голос у него был какой-то встревоженный.
– Быть встревоженным на Дюка не похоже, если только дерьмо действительно не попало в вентилятор, – обеспокоенно произнес Джон Тайрер, американец и заместитель Руди. – Думаешь, у него проблемы? Думаешь, нам стоит слетать поглядеть, что там в Ковиссе?
– Возможно. Но мы подождем, пока я не поговорю с ним сегодня вечером.
– Я лично думаю, что нам лучше подготовиться к полуночному отлету, Руди, – с уверенностью сказал механик Фаулер Джойнс. – Да. Если старина Дюк нервничает, нам лучше быть готовыми смазать пятки, свалить отсюда.
– Ты с ума сошел, Фаулер! У нас тут в жизни не было никаких неприятностей, – возразил ему Тайрер. – Весь этот район более-менее спокоен, полиция и войска здесь дисциплинированные и держат все под контролем. Черт, да у нас тут пять баз ВВС в радиусе двадцати миль, а это все элита и целиком за шаха. Скоро обязательно будет выступление лоялистов, какой-нибудь переворот.
– А ты когда-нибудь оказывался посреди переворота? Они же, черт бы их побрал, стрелять будут друг в друга, а из меня вояка никакой!