— Не считай её невинной. Именно с её появлением в замке всё началось. Слуги болтают, что она виновата в смерти Лидии. Есть подозрение, что она как-то влияла на нашего кан-альфу, из-за чего он и попал в засаду. С ней не всё ладно, Хельга. Пусть дикие сами разбираются с ней, — веско заметил Ахлик.
Меня спугнул какой-то звук. Что-то тяжёлое упало где-то этажом выше. Очнувшись, словно от страшного сна, пригладила рубашку, подтягивая на плечи шаль и на цыпочках удалилась из коридора, стараясь двигаться как можно более незаметно. Я уже не испытываю раскаяния от того, что подслушивала. С сердца упал камень, я свободна в своих действиях. Когда они закончат говорить, Ахлик, как глава замка, прикажет схватить меня и заключить под охрану. Потом выведут из замка и отдадут Райво в руки. Всё пройдёт просто и быстро. Вероятно, обменяют на Вельямина. Может даже убьют на его глазах. Ведь именно этого хочет Райво — моей смерти. Мне даже не скажут почему. Кто я такая, что дикие готовы идти на подобную сделку, только ради того, чтобы убить?
Поднимаясь по лестнице, с досады едва-едва стонала, чувствуя свою физическую беспомощность. Правая нога с трудом поднималась по ступенькам, место укуса страшно ныло. Я ковыляла как старушка, с трудом представляя свои дальнейшие действия. Драпать из замка на ночь глядя? Куда? В лес к диким? К перевалу, который в глаза не видела? У меня нет союзников. Хельга, хоть и была добра, выбирает отца. Дельмиру я нравлюсь не настолько, чтобы поступиться принципами, да он наверняка ещё не пришёл в себя после ранения. А больше никого не осталось. Мой главный союзник сам в беде, а все остальные находятся в другом мире.
Впервые была бы рада Каю. Чёрт, да я была бы рада и самому дьяволу, если бы он вытащил меня из этой западни!
Пока же преодолела лестницу и оказалась на своём этаже. Здесь пусто как в могиле и также тихо. На закате замок окончательно вымер, что играло на руку. Я уж точно не собираюсь сидеть на месте и смиренно ждать, когда за мной придут. Лучше умру от холода, чем безропотно подставлю шею под удар.
Лампы на этаже горели через одну. Света едва-едва хватало, чтобы сослепу не врезаться в стену и ничего не сбить по дороге. Я не сразу поняла, что вижу в другом конце коридора. Из-за игры теней казалось, что тёмная занавеска колыхается из-за открытого окна. Мне слышался ветер, воющий как зверь. Но когда загорелись два огонька, ярких и жёлтых, когда рычание снизилось до утробного, когда махина выпрямилась, чтобы собраться, готовясь сорваться с места, пришло понимание. И простая, но такая невыполнимая мысль, — беги.
----
* Шарль Бодлер — Осенняя мелодия
Глава 11. Всё светлое в хаосе исчезнет
Глава 11. Всё светлое в хаосе исчезнет
Поклонись да поглубже моему палачу.
Видишь, от боли уже давно не кричу
И не плачу, глаз не сомкнув,
Только губы дрожат, вопрос — почему?
Мне повезло оказаться рядом с этой комнатой. Повезло, что двери в замке массивны, тяжелы и открываются наружу. Повезло успеть захлопнуть её прямо перед открытой пастью твари, что навалилась на дверь, захлопывая её, чуть не опрокидывая на пол. Повезло и в том, что дверь имела, пусть небольшой, но засов, который смогла опустить вниз, не давая зверю открыть её и ворваться внутрь.
Я вижу, как она вздрагивает будто хлипкая деревяшка от бессильной ярости волка. Вижу, как ходит косяк, как дрожит засов и как всё сотрясается, с трудом противясь такой мощи. Лихорадочно оглядываясь, понимаю, что оказалась в западне. Это гостевая спальная комната без уборной, совершенно пустая. В углу шкаф, рядом комод, небольшие подсвечники на стенах, застеленная кровать, накрытая покрывалом, тумбочка, больше ничего. Всё пропахло пылью и затхлостью. Окна, хоть и выходят на внутренний дворик, всё равно слишком далеки от земли, чтобы попытаться выбраться наружу. Просто разобьюсь, если прыгну и здесь нет даже парапета, по которому могла бы перебраться в другую комнату. Холодный ветер заморозил лицо и я перестала высовываться. Обернувшись, увидела щель в деревянной двери, расширяющуюся от мощных ударов когтей. На мгновение пересеклась взглядом со зверем и он принялся с утроенным рвением прорываться внутрь. Мне оставалось только одно. Вновь высунувшись из окна, заорала во всё горло:
— Помогите! Кто-нибудь, на помощь!
Позади раздался волчий недовольный рык, а потом всё смолкло. Тварь ушла, будто испугавшись моих криков. Нерешительно потоптавшись на месте, подошла к двери, настороженно прислушиваясь и комкая в пальцах вырвавшийся подол рубашки. От напряжения сводило скулы, прорывался истеричный смех и плач одновременно. Подойдя совсем близко, замерла вслушиваясь в тишину. Потребовалось минут десять, прежде чем услышала шаги, а затем увидела через дыру мужское лицо. Потрёпанный Дельмир, полный страха и участия, оказался напротив меня, хотя должен был лежать в постели, приходя в себя после стычки с дикими.
— Елена? Что случилось? Мне кажется, я слышал твой голос! — заговорил он с волнением, ощупывая края дырки. — На тебя напали в замке?!
— Это был дикий, — говорю осторожно, оставаясь на месте. — Не знаю, откуда он взялся. Мне повезло, что он не успел напасть — я захлопнула дверь и стала звать на помощь, тем и спугнула его.
— Где твой охранник? Где Ахлик? Почему ты без охраны? — заговорил он, перед этим выругавшись, не стесняясь в выражениях. — Ты в порядке? Тебя нужно отвести в лазарет! Чёрт, я порву твоего охранника на лоскутки! Как он посмел оставить тебя без присмотра!
Волк говорил правильные вещи, очень успокаивающие, верные. Я была готова поверить ему, но червячок сомнения не давал этого сделать. Я видела, каким он был утром. Нет, он не мог так быстро поправиться. Как он оказался здесь? Чувствую подвох. Ведь я знаю, что он успел передать Ахлику. Странная нелогичность сводила с ума.
— Ну же, открой дверь, Елена! — попросил он требовательно, маскируя заботливостью своё нетерпение.
Я отрицательно мотнула головой и сделала шаг назад.
— В чём дело? Ты чего?
— Я не верю тебе, — говорю просто, делая ещё один шаг назад, чтобы оказаться за пределами досягаемости его руки.
— Это же я, Дельмир, — говорит спокойно, совершенно не обидевшись.
А затем молниеносно пробивает дверь, расширяя дыру, поднимая засов и входя внутрь.
— Как ты можешь во мне сомневаться, Елена? — продолжает говорить спокойным тоном, демонстрируя когтистую лапу вместо руки. — Я подарил тебе самое дорогое, что у меня есть, — сердце.
— Всё это время, это был ты, — я не удивлена — удивлялка сломалась, просто отступаю назад, закрывая себя руками.
— Елена, почему ты так сладко пахнешь? — он выглядит безумцем.
Втягивая воздух, принюхивается, блаженно улыбаясь. Лихорадочный румянец окрасил его щёки, сделав живым. Он как-то похорошел, распрямился, утратив болезненную бледность. Только глаза выдавали сумасшествие, пробудившиеся внутри волка. Дельмир постоянно облизывал губы, надвигаясь на меня, медленно и неотвратимо.
— Я захотел тебя в тот момент, как почуял запах твоей крови. Даже не удержался — облизал пропитавшиеся тряпки, которыми закрывали твои раны от столкновения с Райво. Он сказал, что на вкус ты как солнце и я могу съесть тебя всю! — волк клацнул зубами, отчего негромко вскрикнула и он рассмеялся. — Не думай, я не сразу тебя съем. Я так долго к этому готовился, так представлял, как это будет, что определённо не собираюсь спешить.
— Дельмир, пожалуйста, — обратилась к нему с мольбой, но в ответ получила новую порцию смеха.
— Ты не была такой милой, когда трахалась с Вельямином! — заметив, как меня передёрнуло, он продолжил: — О да, я всё видел! Я пытался заставить его есть, но ты… ты что-то сделала в ту ночь и мне пришлось самому убить её! Пока вы трахались, я развлекался с ней, — подмигнув, он совсем приблизился ко мне, нависая как скала, подавляя размерами и странным запахом — смесь крови и мускуса.
— Я не убью тебя, — интимно прошептал он, — я тебя трахну и, если будешь послушной девочкой, — останешься в живых. По рукам?
Он свободно положил руку мне на грудь и до боли сжал, вызвав крик.
— Такой сладкий голос, — он выпускает когти, врезаясь и пуская кровь. — Кричи, не сдерживай себя, нас никто не услышит!
Дельмир прикусывает за шею и через укус толкает на постель, оказываясь сверху. Он задирает мою рубашку и впивается в окровавленную грудь губами, жадно глотая сочащуюся кровь, вызывая болезненный отклик.
— Не сопротивляйся! — приказал он, когда замерла, боясь спровоцировать волка на новую агрессию. — Или будет ещё больнее! — он торжествующе смотрит, а затем стягивает с себя рубашку, обнажая изрезанный шрамами торс. — Сама разденешься или помочь?
— Дельмир, это ведь не то, чего ты хочешь, — заговорила, прижимая руки к груди. — Это не ты!
— Делай, что говорю, или будет больно! — зарычал он, выпуская зверя. Не утерпев за моими медленными движениями, одним порывом разрывает мои штаны, добираясь до нижнего белья. Он наклоняется, утыкаясь лицом в пах, жадно втягивая мой запах.
Я боюсь сдвинуть ноги. Я боюсь пошевелиться. Я боюсь спровоцировать. Боюсь, что он вот-вот вцепиться клыками в шею, раздирая и высвобождая смерть. Боюсь, что он сделает со мной сейчас и что сделает потом. Страх сочится из моих пор. Страх лезет из глубины сердца. Страх сжимает пальцы, превращая их в бесполезные отростки, не способные защитить от опасности. Страх отворачивает голову, когда волк спускает с себя штаны, сгибает мои ноги в коленях и наваливается сверху. Страх убивает меня.
А вот ярость нет.
Мне кажется, волк сам не понял, что произошло. Почему он оказался на другом конце комнаты, лёжа на полу. Он растерянно, по-звериному, мотает головой, а я поднимаюсь, чтобы вновь напасть. И не успеваю.
В комнату влетела волчица — Хельга приняла звериный облик, доступный женщинам. Она набросилась на Дельмира, целясь в шею и они звериным клубком покатились по комнате. Девушка не давала волку «перевернуться», чтобы он не смог покалечить её. Последний рывок — и волк выпрыгивает из окна, а Хельга прыгает следом за ним.
Несколько абсолютно неподвижных мгновений. Сквозь них до меня доносятся звуки волчьей драки. Визгливые ноты сменялись утробным рычанием, ударами и звоном — всё смешалось в какофонию дичайших звуков и посреди — я. Мои руки слишком длинные для моего тела. Прямо на глазах возвращается исходная форма с болезненным, тягучим чувством плотности. И словно ничего не было. Верчу туда-сюда. Руки как руки. Нормальные белые руки.
Я подхватываю с пола упавшую шаль, опоясываюсь ею на манер юбки, чтобы прикрыться и выхожу из комнаты. Впервые за долгое время я не хромаю.
***
Стоило поспешить — я слышала слишком много голосов. Интуитивно определив, куда они свернули, выбежала на тренировочный плац прямо к середине сражения. К Хельге присоединился Ахлик, а Дельмир успел принять конечную форму зверя. Позади в снегу валяется труп одного из охранников с вырванной трахеей, а рядом со мной у выхода, лежит другой, зажимающий шею руками, хрипящий. Его взгляд абсолютно пуст, а сквозь пальцы пузырится кровь, окрашивая всё в один тон. Запах стоит одуряющий, от голода свело желудок. Развернувшись, склонилась над землёй. Меня рвало желчью и остатками адреналина. Я не успевала перестроиться, краем глаза наблюдая как волки вальсируют друг вокруг друга. Как Ахлик и Хельга пытаются напасть на Дельмира сзади, целясь в сухожилия и как он уворачивается, исхитрившись изогнуться под немыслимым углом. Они все похожи на каракатицу, чёрное пятно, изгибающееся, собирающееся в кучку и разваливающееся на мелкие капли. Рычание обрывается визгом — Дельмир зашвырнул через всю площадку Хельгу, подставляясь под удар Ахлика — он сбил волка на пол, пригвоздив когтистой лапой, сомкнув её вокруг шеи мужчины. Лицо беты искажено от напряжения, он весь вспотел и капли пота, смешиваясь с каплями крови, горохом попадали на снег.
— Ты уже проиграл! — зашипел Дельмир, когда Ахлик позволил ему частично трансформировать лицо, изуродовав и без того некрасивый рот. — Она одна из нас! Она наша! Так зачем ты сопротивляешься? Просто посмотри — это будет легко! — продолжил волк, кивком головы указав на меня.
Вскинувшись, Ахлик вперился в меня взглядом. Раскрыв рот, сжал зубы, демонстрируя волчий оскал. В нём нет человека, как и в Хельге, пытающейся по-собачьи подняться на заднем плане. И уж тем более нет человека в Дельмире, чьи глаза уже никогда не потухнут и навсегда останутся яркими и жёлтыми. Дикими.
— А как же Вельямин? — я поднимаю руки в беззащитном жесте, показывая свою открытость и этого оказалось достаточно, чтобы Ахлик стушевался, мотая головой, сбрасывая чужую волю.
Он потерял концентрацию и Дельмир резко подался вперёд, сомкнув пасть вокруг держащей его руки. Дичайший крик пронёсся по площадке, и всё опало. Ахлик пытается освободиться, а дикий, не разжимая клыков, трансформируется, возвращая цельную форму. Хруст сравнимый с чавканьем и обрубок падает на снег. Волк прыгает на Ахлика, целясь в глотку, но его сбивает Хельга, они кубарем покатились по заснеженным опилкам прямо на меня.
И это то, что ты делаешь не задумываясь. Ходы прописаны до того, как ты их сделаешь. И всё выглядит естественно, как в танце. Инстинкт — бессознательное действие, ответ на внешний раздражитель.
Я с лёгкостью влилась в звериный клубок, зубами впиваясь в шерсть, погружая отросшие когти в податливую плоть. Я знала, как нужно кусаться, как нужно двигаться, как сражаться, защищаться, драться и как побеждать. Хельге нужно было совсем чуть-чуть помочь, чтобы она смогла сосредоточиться. Моих сил хватило на перехват его рук в области локтей при нападении сзади. Хватило сил, чтобы впиться когтями в его плечи, фиксируя и не давая шевельнуться. В бессильной ярости, он воет, опрокидывая меня на спину, массой мешая подняться. Мы оба в ловушке, он давит на меня, безостановочно рыча, лицо заливает кровь, я ничего не вижу. И только слышу:
— Отпускай!
Мне хватило секунды, чтобы выпустить когти, а ему легко спрыгнуть с меня. Переворачиваясь на живот, подгребаю руками грязный снег и размазываю его по лицу, смывая кровь. А когда оборачиваюсь, вижу труп Дельмира и Хельгу, с окровавленной рукой, стоящей над ним. Она так сильно перерезала ему горло, что голова под неестественным углом запрокинулась назад, но тело сохраняет странную неподвижность. Волк стоит на коленях, он мёртв, но почему-то не падает. Тогда девушка толкает его ногой и он опрокидывается на спину, разбрызгивая повсюду кровь.
Чуть поодаль негромко выругался Ахлик. Мы синхронно взглянули на него и увидели, как побледнело его лицо. Он не успел обмотать обрубок, чтобы остановить кровотечение, поэтому прямо на наших глазах потерял сознание. И мы остались вдвоём.
***
Из нас двоих, Хельга лучше сохранила присутствие духа и отправилась искать помощь. Пока она ходила, я как могла тряпками туго обвязала руку Ахлика выше запястья, чтобы остановить кровь. Острое сожаление об отсутствии элементарных медицинских познаний пришло вместе с пониманием — это максимум, что могу для него сделать. Стоит ли пытаться привести его в чувство или же болевой шок окажется слишком сильным? А если оставить как есть, он может умереть? К несчастью, я не знала ответов на эти вопросы.
Закат закончился глубокой чернотой и тишиной. Барабаны всё ещё не били, но наверное это потому, что дикие верят в успех мероприятия Дельмира. Уверена, что завтра в полнолуние, они обязательно устроят нам бурную ночь. Словно затишье перед бурей.
Я сижу почти голая на снегу, окружённая трупами, голодная и злая. Каждый нерв оголён, внутри что-то содрогается, прорываясь сквозь тонкую человеческую кожу. Я готова пойти до конца, и это желание пугает. Как пугает отсутствие холода. И сила, что открывается с каждой схваткой. Почему сейчас? И что это такое? Я не волчица — все твердят, что это невозможно. Тогда почему могу делать все эти вещи? Я билась с Дельмиром на равных. Смогла удержать его. И сейчас глядя на тела погибших, внутри желудок сводит от голода и просыпаются совсем уж нечеловеческие мысли. «Сожри. Сожри их всех. Обглодай кости. Предчувствуешь как это будет вкусно?..»