Леха заглянул в стакан.
Выпивка еще не пугала, и на том спасибо.
– Вон там, через дорогу наискосок, американское консульство, – сказал Тёмкин. – Мы обычно, когда вечером сидим у бассейна и пьем джин, разворачиваем колонки в ту сторону и врубаем гимн Советского Союза. А потом «Не валяй дурака, Америка». Чисто по-соседски, чтобы им не скучно было.
Они сидели у бассейна и пили джин. Играла тихая музыка. Леха оглянулся на колонки, прикинул мощность аудиосистемы и подумал, что американцы точно не скучают тут.
– Одно слово – дипломаты, – сказал Вася. – Мастера тонких намеков, виртуозы недомолвок, жрецы божка Исподтишка. А могли бы и кирпичом в окно!..
– Кирпич был на прошлой неделе. Так и не узнали, кто?..
– Уж точно не наши дипломаты. То есть я бы на их месте обязательно попробовал, но будем справедливы, все-таки далековато. От Министерства иностранных дел до американского консульства метров триста по прямой. Думаю, они бы даже с крыши не добросили, кишка у них тонка.
Тёмкин покачал головой и не стал комментировать это заявление. Посмотрел, у всех ли налито, заметил, как Леха глядит на аппаратуру, и усмехнулся.
– Извините, друзья мои, сегодня шуметь не станем. Все знают, что мы принимаем гостей из Москвы, и приехал огромный ящик, который под усиленной охраной увезли на полигон… У наших соседей выдался на редкость хлопотный день – уже сообщили в свои разведцентры, сидят, как на иголках, ждут указаний. Не будем усугублять.
– Интересно, они сумели заснять выгрузку? – задумался вслух Ломакин.
– Только не выгрузку. На аэродроме контрразведка лютует. Но транспортировку – обязательно. А что?..
– Нет-нет, – сказал Ломакин. – Пускай снимают. Нам не жалко.
Вася то ли фыркнул, то ли хрюкнул. Он при выгрузке присутствовал. Увидав ящик с изделием и заметив надпись на его борту, Вася сначала широко открыл рот, потом долго и с чувством ржал, потом слегка поаплодировал. А когда принимавший изделие майор спросил, что тут смешного, – ответил: это чисто русский юмор, надо понимать их культуру, я-то понимаю, но вам даже не попытаюсь объяснить.
– Я чего-то не знаю? – Тёмкин покосился на Васю. – Мне готовиться к проблемам?
Специально для консула, на случай, если Москва спросит, как долетела наша коробочка, – не одним же американским шпионам мы прислали хлопот полон рот, свои тоже обязаны суетиться, а в идеале затрахаться, – Вася дважды сфотографировал груз, но оба раза с торца, чтобы надпись не попала в кадр.
– Ерунда. За сценой бьют в набат по случаю пожара, начавшегося уже давно.
Тёмкин негромко зарычал, выражая неудовольствие: просил же обойтись без цитат. Прозвучало внушительно. Голос у него был под стать внешности, глубокий и мощный. И оделся консул на вечерние посиделки у бассейна как старый солдат, которому всё осточертело еще в прошлом тысячелетии: камуфляжные штаны и футболка цвета хаки со значком Скаутов Селуса. Чем знамениты скауты и кто есть Селус, Леха понятия не имел, но ему Ломакин шепнул – гляди-ка! – с такой уважительной интонацией, что стало ясно: люди знали свое дело. А Тёмкин знал этих людей.
– Виноват, босс. Никаких проблем, босс, честное пионерское! – быстро сказал Вася. – Кстати, отчего бы и правда не устроить концерт в честь московских гостей? Что подумают о вас соседи – да чем хуже, тем лучше! Имеем право веселиться, сегодня День народного единства. То-то я прямо с утра хочу праздника. И такое единение с народом чувствую – аж кушать не могу.
– Кажется, ваше сиятельство, ты уже накушался, – сказал Тёмкин. – А я прямо с утра был вынужден надеть мундир и провести торжественное собрание!
– Ну да, вы устали! Так давайте теперь отдохнем! По-нашему, по-московски! У меня ностальгия. Я закрываю глаза – и вижу родную общагу РУДН на улице Миклухо-Маклая… Я чувствую запах…
У Васи хищно зашевелились ноздри.
– Запах пропитой молодости? Теплая водка и недожаренные шашлыки? – спросил Тёмкин участливо.
Вася сел прямее и изобразил лицом обиду.
– Меня волнует, оскорбляет грубость, – сообщил он в пространство. – Я страдаю, когда вижу, что человек недостаточно тонок, недостаточно мягок, любезен.
Консул тяжело вздохнул и немедленно выпил.
Леха инстинктивно отодвинулся подальше от странного африканца.
Невозмутимый Ломакин приподнял бровь и поглядел на Васю с глубоким неподдельным интересом.
– Извините, – буркнул Вася, глядя в стакан. – Это личное. Не обращайте внимания. Просто вдруг ужасно захотелось в Москву, в Москву, в Москву!.. И душа просит концерта по заявкам трудящихся, а ей не дают.
– Я, допустим, тоже хочу концерт, – сказал Тёмкин. – Но это неразумно. Нас неправильно поймут. Если мы сейчас начнем, как обычно, валять дурака, американцы подумают: ага, русские нарочно делают вид, будто нажрались по случаю праздника и ничего особенного у них не происходит. Это маскировка! И немедленно доложат, что мы замышляем нечто грандиозное. Вон какой груз привезли… Я даже представить боюсь, что за глупость они могут выдумать. Здесь все страшно подозрительные. И очень нервные. Вероятно, от безделья.
– Едят, пьют, спят и, чтобы не отупеть от скуки, разнообразят жизнь свою гадкой сплетней, водкой, картами, сутяжничеством! – продекламировал Вася.
– Про гадкую сплетню – это ты прямо в десятку. Они же, дармоеды, обязаны изображать работу, чтобы хоть как-то оправдать бюджет. А поводов нет. Пробавляются сплетнями. В основном про вашего покорного слугу и его подрывную деятельность… И тут вы ящик приперли титанических размеров. Знаете, как его уже обозвали? Черный Ящик!
– Это я придумал! – гордо сообщил Вася.
– Что? – спросил Тёмкин устало.
– Ну… Неважно. Кстати, соседи ваши такие нервные отнюдь не только от безделья. Отнюдь! – повторил Вася, смакуя русское слово. – Вы просто не знаете… – и вместо продолжения засосал в один присест весь свой джин-тоник.
– Терпеть не могу эту твою манеру делать паузу на самом интересном месте. – Консул подмигнул гостям и тоже употребил. Тоже до дна.
Леха ограничился символическим глотком. Он в жизни не выпил столько джина, сколько за последний день. Местная специфика: здесь не пьянствуют, а регулярно принимают дозу «для профилактики» и «ради дезинфекции». А московским гостям, перелетевшим из зимы в лето, полагалось немедленно тяпнуть «в целях адаптации». Едва они с пилотом успели разгрузиться, в них бесцеремонно затолкали по сто граммов чистого. Потом были завтрак, ланч, обед…
А завтра показ, между прочим. Смотреть изделие приедет на полигон сам Директор Бука. «Директор» – это то ли должность, то ли звание; Бука – фамилия. Зовут его вообще Владимир Илич, имя такое африканское. Владимир Илич Бука, my ass. Последний социалист Африки, борец за права трудового народа и тому подобное. Попивая чай в московском офисе, ты можешь думать о Директоре как о забавном черном царьке с эндемичными закидонами. Но сейчас ты на его земле, и он тут натурально царь. А под настроение еще и бог. И это мелочи по сравнению с тем, что Бука – главнокомандующий «силами самообороны» и настоящий полковник. Он разбирается в боевых машинах и уж точно лучше тебя понимает, насколько они пригодны для здешнего театра военных действий. Директор Бука хочет видеть, как работает БШМ. И ты обязан сделать так, чтобы он остался доволен неказистым прототипом.
Допустим, пилоту концерна «Рособоронтех» Олегу Ломакину литр джин-тоника что слону дробина, у него рука не дрогнет. А если и дрогнет, это всё равно; Олежка подключается к машине через нейрошунт и водит ее усилием мысли. А вот кабинетному работнику Филимонову стоит поберечься. Ему завтра – продавать. То есть четко говорить по-английски, уверенно расхаживая вокруг машины. И на броню залезть придется. Хорош он будет, если сверзится оттуда, с шестиметровой высоты…
Тем временем Вася, отдышавшись, заел джин бутербродиком с черной икрой и сказал:
– Вы просто не знаете. У нашего мудрого Директора Буки, да пошлют ему духи долгую счастливую жизнь на благо народа, есть секретная программа по возбуждению дипломатического корпуса.
– Как-как? – озадаченно переспросил Тёмкин.
– По возбуждению. Чтобы шевелились, понимаете? Чтобы им жизнь медом не казалась. Вас эта программа не касается, и вы тут, извините за прямоту, в тепличных условиях, а коллеги ваши – страдают. Видите ли, Директор Бука убежден, что капиталистические дипломаты – шпионы. А поскольку шпионить у нас в общем и целом незачем, так они еще и лоботрясы. Бездельников Директор любит не больше, чем шпионов. Ну и не дает им расслабиться. Подбрасывает загадки.
– Подбрасывает… – Консул на миг задумался. – Вроде кобры французам через забор?
– Какие пустяки, какие глупые мелочи иногда приобретают в жизни значение, вдруг ни с того ни с сего.
– Действительно, какие пустяки, ты совершенно прав, не крокодил же!
– Хорошего крокодила просто так за здорово живешь через забор не кинешь, пупок развяжется, а плохого – неинтересно. Крокодил должен быть убедительный… – Вася удрученно вздохнул. И зачем-то оглянулся на своих «тонтон-макутов». Те старательно делали вид, что трясут грушу. – Между прочим, я вам не говорил, а вы не слышали, но во вторник планируется засорение канализации в дипломатическом квартале, готовьтесь. На той неделе люди доброй воли выражали свое отношение к империализму, швыряя в него кирпичи. На этой, в честь Дня народного единства, мы всех озадачили громадным ящиком из России. А на следующей – shit happens!.. Нет, вы правда сами не догадались, почему Директор просил доставить груз непременно в ящике?
Вася состроил очень хитрое лицо.
– Чтобы дипкорпус встал на уши? – Тёмкин нахмурился. – И только?
– Моя идея! – гордо сообщил Вася. – Директору очень понравилось. Он так и сказал: отлично, это будет наш Черный Ящик! И пускай американские шпионы рвут на себе волосы, потому что не смогут доложить ничего конкретного!
Ломакин закатил глаза, но промолчал. У него с ящиком были связаны неоднозначные воспоминания.
Он его, мягко говоря, не любил.
– Ну да, только ваши ненаглядные американские шпионы опять скажут, что это я придумал! Как в прошлый раз! – возмутился консул.
– Это мы еще посмотрим, когда расшифруют перехват, – вдруг и мне достанется минута славы?
– Даже не мечтай. Американцы всегда на меня бочку катят, что бы ни случилось… А потом начинаются звонки из Москвы, и я получаю втык за неуместную активность и вынужден оправдываться, как мальчишка! И мне не верят!.. Директор не хочет пощадить мои нервы хоть самую малость, а?
– А мы-то в чем виноваты? Если американцы, расисты драные, считают, что мы – черные дебилы? Эти дураки вбили себе в голову, что всё самое интересное за нас выдумывает русский…
– Но я же этого не делаю! – зарычал Тёмкин.
– Да уж куда вам до Черного Ящика! – перешел в наступление Вася. – Вас вполне удовлетворяет мелкое бытовое хулиганство. Травите несчастных пиндосов гимном Советского Союза каждый вечер…
– Я тебе скажу, чем может кончиться ваше мелкое хулиганство, – глухо произнес Тёмкин, явно сдерживая рвущийся наружу командный голос. – Ведете себя, как дети малые, и всё вам смешно, а о последствиях кто-нибудь подумал?.. Надо же знать, с кем имеете дело! Американцы в принципе не смогут понять, что вы над ними просто издеваетесь. У них есть остроумные парни, которые сами кого хочешь застебут, только они работают «в поле», и уж точно не здесь. А здесь сидит дурак и трус, и отправил он донесение в офис, где тоже не эйнштейны. И над загадкой твоего ящика сейчас размышляют не люди, а программа. Какая-нибудь система поддержки принятия решений, которая переваривает данные и выдает прогноз. У таких программ общая беда: выводы, которые они делают, выглядят чертовски умными, если не вдаваться в детали. А в деталях всё равно никто не разбирается… Еще они здорово умеют играть на повышение, но шуток понимать так и не научились. Теперь смотри: есть огромный массив данных по республике Лимпопо, и к нему добавили твой Черный Ящик, который однозначно будет расценен как оружие. Первое, что скажет программа: сезон дождей на носу, значит, готовьтесь к худшему, господа. Например, к вторжению Лимпопо в Матабелеленд уже завтра. Или в Селеби-Пхикве. Как тебе такой расклад?
– Ну… – начал было Вася и умолк.
– А господа обязаны как-то реагировать. И тоже по умолчанию – готовиться к худшему. Сезон дождей и правда вот-вот начнется, времени нормально воевать осталось кот наплакал. С матабеле у вас споры несерьезные, зато к Селеби было конкретное предложение Директора, от которого там не могли отказаться, но все-таки пересилили себя и отказались. Ситуация ясна? И пока мы тут выпиваем, господа звонят за реку и говорят: ребята, только без паники, русские прислали этому ненормальному социалисту Буке огромный Черный Ящик, и сейчас батальон гвардейцев везет его к северной границе. Вы, главное, не бойтесь, мы просто обязаны вас предупредить, что Черный Ящик плохо выглядит, но нет никакого повода заворачиваться в простыню и медленно ползти на кладбище… Ну что, ваше сиятельство, пошутил? А если соседи тоже пошутят? А если сразу с двух сторон?.. А если американцы не захотят рисковать своей ЧВК, что сидит на руднике в Селеби? И позвонят не за реку, а индусам в ООН?
– Чего сразу в ООН?!
– Черный Ящик и гвардия Директора, – напомнил Тёмкин. – Пугающее сочетание. Хотя войска ООН – согласен, перебор. Никому не нужна тут выжженная пустыня, да еще вопрос, кому индусы потом захотят ее спихнуть. Поэтому американцы пошлют делегацию на Кипр, наймут там толковых ребят и решат проблему тихо…
– Ребята с Кипра – и чтобы тихо?.. – Вася криво усмехнулся.
– Не так громко, как это делают войска ООН, – объяснил Тёмкин. – Без ковровых бомбардировок… Только не говори мне, что сначала Бука должен развязать войну. Что за архаика, ей-богу. Такие условности нынче ни к чему. Подготовка с вашей стороны – уже, считай, зафиксирована. Планирование ответного удара займет считаные часы. Главное – это готовность легенд для медиапространства. Когда легенды будут одобрены – можно открывать огонь. Даже провокация не понадобится. Вас просто начнут долбать какие-то совершенно незнакомые люди. Современная война, она такая: непонятно, кто, непонятно, против кого, да всем и наплевать, а победителя объявят в новостях. Война Шрёдингера. Неизвестно, то ли она есть, то ли ее нет… Не шути ты с ней, Вася, честное слово.
– Про гвардейцев – мне понравилось, – вдруг подал голос Ломакин. – Убедительно. Пострашнее любого ящика.
И отсалютовал стаканом.
Все дружно выпили до дна, и Леха на нервной почве – тоже. Он еще не видел консула таким серьезным, а Васю – таким задумчивым.
– Это тебе, ваше сиятельство, не груши околачивать, – сказал Тёмкин.
Как показалось Лехе – с глубокой и выстраданной горечью.
Вася бросил через плечо несколько слов на непонятном языке. Двое страхолюдин оставили грушу в покое, церемонно поклонились и ушли. Леха сразу почувствовал себя лучше. Как-то свободнее, что ли.
Вася принялся разливать на всех, – прислугу сюда, в тихий уголок, не звали, – а Леха шепотом спросил, наклонившись к пилоту:
– А можно подробнее про гвардейцев? Почему они страшные?..
– Поверьте, любезный, это не стоит вашего интереса, – вмешался Вася. – То, что кажется нам серьезным, значительным, очень важным, придет время, будет забыто или будет казаться неважным.
– Про личную гвардию Директора Буки тоже в свое время пошутили, – непонятно объяснил Тёмкин. – Давно, лет двадцать назад. До сих пор всем икается. Василий небось жалеет, что не сам придумал.
– Отличная шутка, а главное, эффективная, – отозвался Вася. – Вы просто не в состоянии оценить ее масштаб. Русскому человеку в высшей степени свойствен возвышенный образ мыслей, но скажите, почему в жизни он хватает так невысоко? Почему?..
– Зато ты у нас стратегический гений… Между прочим, Василий, ты обратил внимание, что замечательный Черный Ящик до сих пор не оставил никакого следа в интернетах? Его тащат на трейлере с черепашьей скоростью уже шестой час. Он должен быть заснят на все утюги, кипятильники и чайники, какие только есть вдоль трассы. И – тишина. Ни одной картинки.