И здесь мы наконец-то подходим к последней, пятой идентификации: «Саша». Именно «Саша», а не «Александра», потому что так я называю себя сама. Это комплекс моих убеждений относительно собственной личности, что отнюдь не является полной величиной, так как, по сравнению со всей психикой, сознание является лишь верхушкой айсберга, основной же массив скрыт в пучинах бессознательного. Поэтому, даже несмотря на то что я обладаю бо́льшими познаниями о собственной душе, нежели непсихолог, моя осведомленность о своих глубинных психических процессах столь же мала, как и знания врача о протекании метаболизма в собственном теле.
Но если у людей-неспециалистов есть хоть какие-то общие сведения о физиологической и анатомической структуре собственного тела, почерпнутые из школьного курса биологии, то знания о душе остаются тайной за семью печатями, так как не входят в круг общеобразовательных предметов. И это оправдано системой, ибо условием ее существования является стабильность – то есть именно наследование и копирование проверенных, жизнеспособных паттернов.
Однако если система слишком долгое время остается закрытой, не получает подпитки извне, она закостеневает и становится нежизнеспособной – старые ресурсы рано или поздно вырабатываются, и она поедает саму себя изнутри. Поэтому наряду с наследственностью, как мы уже упомянули, существует противоположная движущая сила – изменчивость, которая обеспечивает способность к обновлению и освоению новых поведенческих навыков, как в биологическом, так и в духовном смысле.
На биологическом уровне эта тенденция выражена во мне самой природой – индивидуальность уже дана мне физиологически и анатомически от рождения. Я, как и каждый человек, уникальна. В точности такого же сочетания цвета глаз, волос, пропорций тела, строения внутренних органов не было за всю историю человечества, нет сейчас и не будет никогда.
Тогда логично предположить: раз уж природа так позаботилась о моей телесной уникальности, то моя индивидуальность должна выражаться и психически. Все универсальные душевные силы и способности человеческой расы, то есть архетипы, в каждом индивиде складываются в особую комбинацию. Каждый человек обладает своей неповторимой врожденной психологической структурой. И только проживая жизнь в соответствии с этой структурой, он может стать не просто «статистической единицей», а самобытной личностью, воплотившей свою природную уникальность.
Этот процесс Юнг называет индивидуацией, что означает «неделимость» (in-dividuation). В результате этого процесса, как подсказывает сама этимология слова, человек обретает целостность души. Проще это можно назвать самостановлением, саморазвитием, самопознанием. Ключевой здесь является морфема само-, так как в этом процессе человек остается один на один с самим собой, а общество скорее будет противиться, нежели оказывать поддержку. Подвиги совершаются в одиночку! И отважится на это отнюдь не каждый. Забегая вперед, скажем, что именно этот процесс метафорически описывают все героические мифы и сказки.
Индивидуация является задачей второй половины жизни, недаром возраст всех мифологических героев – тридцать три года. Наш гость из других миров наверняка был бы немало удивлен таким парадоксом: нам, землянам, нужно сначала познать других, чтобы иметь возможность познать себя! Самостановление возможно только после прохождения первого этапа – социализации, посвящения во внешний мир, приобщения к социуму. Только познав в значительной степени общество, став его частью, проще говоря, обретя уже упоминавшееся «не хуже, чем у всех», человек имеет шанс пройти посвящение в мир внутренний.
Самостановление – это процесс разграничения психики индивидуальной и коллективной: семейной, родовой, национальной, общечеловеческой. Осмелившийся вступить на этот путь обретает способность видеть разницу между идеями и ценностями, порожденными собственным «я», и общественными тезисами, которые он впитал ранее из окружающего мира. Эта дифференциация собственного «я» от коллективных норм позволяет ощутить себя намного бо́льшим, нежели просто придатком общества, семьи или группы. Личность осознаёт, что у нее есть собственные ценности и потребности, воплощение которых в реальной жизни и является целью уникального от рождения «я» – исключительного творения Природы с исключительной миссией в этом мире.
Конечно, слово «миссия» звучит чересчур пафосно. Однако это не обязательно нечто грандиозное. Истинным предназначением человека может быть починка обуви, выращивание цветов, воспитание детей, в то время как семейные традиции, например, толкают его на написание диссертации. И наоборот, сын рыбных промышленников из деревни близ Архангельска может стать первым российским академиком, а девочка из приюта – законодательницей мод и одной из самых влиятельных людей ХХ века. А случается родиться и в «своем гнезде»: например, отец Моцарта был лучшим музыкальным педагогом своего времени (здесь нужно заметить, что состояться профессионально еще не значит быть счастливым и целостным). В любом случае осмысление своего предназначения в самом широком смысле этого слова, вопреки или согласно ценностям и нормам ближайшего окружения, и будет расширением сферы сознания, раскрытием собственной сокровенной природы, следованием главному жизненному пути.
Эту сокровенную природу, неповторимую структуру каждого индивида и каждой вещи, словом, все то, что является некой самостоятельной единицей, Платон называл эйдосом – внутренней формой бытия вещей, тем подлинным, что дается в умопостижении, в отличие от простого мнения. К слову, «мнение» в античной философии является антонимом достоверного знания и истины; это всего лишь то, что принимается на веру от других людей.
Юнг называет этот феномен Самостью, а путь к ней – индивидуацией, или «восамлением»: «Самость является нашей жизненной целью, так как она есть завершенное выражение этой роковой комбинации, которую мы называем индивидуальностью…3 [Самость есть] образ жизненной цели, независимый от желаний или страхов сознания…4 С таким же успехом ее можно назвать “богом в нас”5».
Создатель онтопсихологии А. Менегетти дает этому «базовому проекту природы, образующему человеческое существо»6 название Онто Ин-се (от лат. «бытие в себе») и объясняет его как энергетическое ядро, структурирующее психобиологическую сущность индивида. Самореализацией в таком случае является совпадение деятельности человека в историческом процессе с его природным Онто Ин-се. И чем больше это совпадение, тем эффективнее личность, тем более оптимальны ее решения в каких бы то ни было вопросах, тем она, в конце концов, счастливее, ведь тот, кто не обманывает себя, не ведает ни страха, ни тоски.
Индивидуальное и уникальное никогда не является нормой. Поэтому самостановление, вне всякого сомнения, предполагает определенное противопоставление личности социальным традициям и порядкам, не имеющим абсолютной ценности. Человек посредством возрастающего самосознания все меньше доверяет безусловным общественным доктринам. Он руководствуется собственным разумением и чутьем в вопросах о том, стоит ли «игра свеч», а «овчинка выделки», является ли наилучшим выбором и пределом возможностей для него та самая «синица в руках» и действительно ли он «сгодится только там, где родился».
В то же время чрезвычайно важно осознавать, что индивидуация ни в коем случае не приравнивается к эгоцентричности и индивидуализму. Ее задача – не отгородиться от мира, а собрать для человека целый мир. Юнг неоднократно подчеркивает в своих трудах, что наилучшее состояние – это сохранение личностной целостности при одновременном поддержании связи с коллективом, так как «нет возможности индивидуации на вершине Эвереста, где тебя наверняка никто не побеспокоит»7. Понимание и принятие коллективной нормы индивиду все же необходимы. Даже если для воплощения собственной уникальности он избирает особые тропы, ему нужны ориентиры для установления плодотворных и взаимообогащающих отношений с другими.
Наиболее продуктивным и жизнеспособным может считаться то общество, где сохраняются коллективные ценности при возможно большей свободе и самодостаточности отдельной личности. Как ни прискорбно, это утопия. Большинство людей на всю жизнь увязают в процессе снискания своего заветного «не хуже, чем у всех». А снаружи («у всех») так много всего, что заглянуть внутрь не остается ни сил, ни времени, – путь белки в колесе бесконечен, там нет иного финиша, кроме физической смерти.
Но, как ни удивительно, это большинство – отнюдь не самые несчастные из землян. Дело в том, что у них есть незыблемая и несокрушимая иллюзия, что счастье где-то очень-очень близко, осталось только приобрести новый телефон, выйти замуж (жениться), получить образование, купить автомобиль, съездить на отдых, дорасти до такой-то должности, «пристроить» ребенка и т. д. и т. п. Каждое новоприобретение, как материальное, так и статусное, очень быстро разочаровывает, но тотчас же сакральной надеждой наделяется следующая цель. Неудовлетворенность внутренняя обманчиво воспринимается как недостаточность чего-то внешнего. Однако этот потребительский круговорот продуцирует неиссякаемую надежду, которая является отнюдь не самым мучительным чувством, хотя и призрачным. Нельзя не упомянуть, что именно на надежде держатся большинство мировых религий. Блажен, кто верует, и жить ему легко! Преувеличение, конечно: вовсе не легко, а просто сносно, не более.
Лишь единицы из представителей рода человеческого являются зрелыми личностями – теми, кто понял, что большинство общепринятых норм весьма относительны, теми, кто научился жить в соответствии со своей уникальной природой, реализуя способности, раскрывая таланты, совершенствуя навыки, приумножая знания, испытывая полную гамму человеческих чувств без вины и страха наказания.
Самые же многострадальные из нас – это те, кто замешкался на перепутье между «как у всех» и самореализацией. Это перепутье – зона невротического столкновения, где человек уже осознаёт, что «как у всех» ему не подходит, но перспектива оторваться от привычной среды еще внушает ему невообразимый ужас. На этом уровне развития личности возникает конфликт между «я знаю» и «говорят, что…». Здесь появляется выбор между общепринятым привычным и собственным сокровенным, но пропадает возможность избежать этого выбора. Здесь очень хочется, чтобы и овцы остались целы, и волки сыты, но так не бывает! Продолжать соответствовать требованиям ближайшего окружения (которые ведь воспринимаются как единственно верные!) и высвободить индивидуальные потребности одновременно невозможно. Герою на первом этапе индивидуации приходится покидать привычную зону комфорта.
И еще раз хочется подчеркнуть, что от социализации человеку не уйти: общество включает индивида в этот процесс без его ведома, если только ему не «посчастливилось» повторить жизнь Маугли, не удалось сбежать в психоз (что в действительности является последним бастионом психики, защищающейся от непереносимой реальности) или не случилось умереть в младенческом возрасте. Индивидуация же – сугубо личный процесс и выбор, помощником здесь является только психолог, однако без собственной работы, соотносимой с героическим подвигом, герою не побороть драконов собственной души, не найти причитающихся лишь ему сокровищ и не воцариться на престоле собственного государства – целостного микромира, созданного согласно личным нормам, правилам и желаниям.
Поэтому книга, которую вы сейчас держите в руках, конечно, посвящается тем, кто рискнул отправиться по пути индивидуации, а также их бесстрашным помощникам-проводникам, моим коллегам – аналитическим психологам.
И здесь нам наконец следует попрощаться с любезным гуманоидом, которому я, пожалуй, изрядно заморочила голову, и перейти к основной части книги.
2
Уменьшиться, чтобы повзрослеть
Зачем влезать в ухо Сивке-бурке и Коровушке-Буренушке?
Главной задачей аналитического процесса является самопознание – прохождение индивидуации, становление зрелой личности, которая твердо знает, каковы ее истинные желания и потребности, а посему смело реализует их без страха и упрека в самом что ни на есть прямом смысле этих слов. Проще говоря, целостный человек всего лишь четко знает, что такое его собственное «Я», и из всего богатства мира он выбирает то, что этому «Я» подходит наилучшим образом, касается ли это творчества, способа заработка, спутника жизни, друзей, времяпрепровождения, места проживания и т. д.
Только как же понять, особенно в начале пути, что такое истинное «Я»? Конечно, мы учим своих клиентов в процессе принятия решений опираться на собственные чувства. Но для человека, едва пришедшего в анализ, такой совет – пустое сотрясание воздуха. В 90 % случаев на вопрос «Как вы себя чувствуете?» на первых встречах клиент отвечает: «Нормально», вне зависимости от того, пришел ли он со свадьбы или с похорон, заболел или выздоровел, погорел или выиграл в лотерею. Так что собственные чувства в начале пути являются лишь гипотетической опорой, потому что человеку они попросту неведомы, как Герою в начале сказки неведома дорога в Тридесятое царство.
Так с чего мы можем начать поиск этой путеводной звезды, этого точного компаса, встроенного в нас?
Здесь нам будет полезно вспомнить, что человеческое сознание функционирует по принципу различения противоположностей: мы знаем, что такое «холодно», так как знаем, что такое «тепло»; знаем, что такое «добро», так как знаем, что такое «зло»; имеем понятие о том, что значит «женщина», только в случае осознавания ее дихотомической пары – «мужчина», и, соответственно, наоборот. Сознание работает так, и никак иначе!
Исходя из понимания этого простого принципа, мы можем предположить, что для поиска «Я» нам нужно, первым делом, определить, что в нас является «не-Я».
Источником понимания здесь как раз становятся мифы и сказки, которые в символической форме рассказывают о том, как нечто бывает, с чего начинается и к чему может привести. Причем бывает не с каким-то конкретным человеком, а с Человеком вообще. Ведь героя сказки нельзя рассматривать как некогда жившего конкретного субъекта. Он вне времени, его деяния надличностны, то есть потенциально присущи каждому, а следовательно, никому индивидуально.
Зачастую человеку достаточно просто-напросто понять, что проблема, с которой он столкнулся, вовсе не его личное горе-злосчастье, а повторение вековых коллективных сюжетов, разве что по-особому декорированных, и уже происходит чудо, сравнимое с пробуждением спящей царевны (живой, чувствующей души) от колдовского сна.
Когда первый, коллективный, компонент дихотомической пары становится доступен сознанию, второй, индивидуальный, проявляется автоматически. Ведь, как только мы замерзаем, мы вспоминаем о тепле. Точно так же, лишь только приходит осознание того, что нечто является общим, мы обретаем собственные границы: становится ясно, что же в таком случае есть наше личное, выявляются индивидуальные желания, потребности и стремления. В переводе на язык вещественной метафоры: ребенок начинает по-настоящему понимать, что такое его собственные игрушки, когда сталкивается с тем, что унести домой понравившуюся машинку или куклу из садика безнаказанно нельзя.
Научившись понимать символический язык сказок и мифов, мы обретаем умение отделять «свое» от «общего». И, как следствие, получаем возможность выбора. Выбор здесь существует вовсе не в том смысле, что, как только мы почуяли присутствие архетипа, нам следует бежать от него сломя голову. В этом случае головы и правда будет не сносить – попадем из огня да в полымя. Не проигранный до логического конца архетипический паттерн (или, используя терминологию другой психологической школы, незаконченный гештальт) вскоре проявится в жизни снова – в новом обличье, подчас неузнаваемом, в самый неожиданный момент и в совершенно, казалось бы, невероятных обстоятельствах. Так, новый начальник окажется еще хуже предыдущего, вторая жена со временем станет еще большей ведьмой, нежели первая, третий муж лишь подтвердит мнение о том, что «все мужчины одинаковы». Так будет продолжаться до тех пор, пока Герой, во-первых, не осозна́ет само присутствие паттерна, а во-вторых, не найдет новые модели взаимодействия с ним, причем такие, которые окажутся обоюдовыгодными как для индивида, так и для архетипа.