– Да, педиатр.
– Почему не в халате?
Десятиклассник хихикнул, но мать его шутку не оценила.
– Я дома, а вы на работе, – заметила она строго.
– Ну да, как я не сообразил? – Ложечкой прижав язык пациента, Антон осмотрел его горло и произнёс: – Лакунарная ангина. Диагноз подтверждаю.
Женщина потрепала сына по волосам, словно в благодарность за то, что не подвёл.
– Ещё бы я ошиблась.
– Тогда зачем вызывали?
– За справкой в школу. Зачем ещё?
– Справку могли бы сами.
Щёки мамаши вспыхнули.
– Подделками не занимаюсь!
Антон примирительно поднял руки и на соответствующем бланке выписал Александру Мохову, ученику класса такого-то школы такой-то, справку о болезни с четверга по среду включительно. – Если надо, продлим, – заверил он мамашу и обратился к её сыну: – Хочешь научу, как избавиться от ангины без лекарств? Быстро и эффективно.
Паренёк обратил на него отсутствующий взор.
– В смысле?
– Поза «льва», по системе йогов. Выполнишь раза четыре в день – как рукой снимет. Показать?
Само собой, вмешалась мамаша – педиатр:
– Спасибо, обойдёмся. Стопангин неплохо помогает.
– Ах да, стопангин! Куда без него? – Антон направился в прихожую. – Стопангин особенно хорош в коктейле с гексоралом. Главное – пропорция.
Мадам оказалась непрошибаемой.
– А что, уже имеются методики? – заинтересовалась она, выпуская Антона из квартиры.
– Имеются, – кивнул Антон, входя в лифт. – У ведущих фармацевтических компаний.
Солнце грело уже с ленцой. Следующий вызов был по адресу, который Антон помнил наизусть. Тридцатидвухлетняя домохозяйка требовала врача, в среднем, дважды в месяц. После очередной ссоры с мужем она валилась навзничь и диагностировала себе предынфарктное состояние. Незадачливый супруг, что любопытно, всякий раз на это покупался и, полный раскаяния, трезвонил в поликлинику. Нынче, как выяснилось, сюжет был тот же. Всклокоченный очкарик провёл Антона в комнату, где на кровати, поверх одеяла, живописно томилась смазливая неврастеничка в неглиже. После обмена ритуальными репликами («Как самочувствие, Марина Львовна?» – «Круги перед глазами, доктор. Дышать больно») Антон извлёк из сумки тонометр с фонендоскопом и началась церемония прослушивания, измерения жизненных показателей и говорения успокоительных речей. Супруги меж тем также не упускали возможности приласкать друг друга: «Боже, как ты омерзителен!» – «Что такого я сказал?» – «Лучше бы ты онемел!» Затем настал момент глотания валокордина из руки врача, после чего на глазах пациентки блеснули слёзы умиротворения. Она, можно сказать, возвращалась к жизни. («Петюня, укрой меня пледом.» – «Хочешь сока, Мариш.» – «Полстаканчика, любимый.»)
Убирая тонометр в сумку, Антон не сдержался:
– Как вы мне оба надоели – сил нет.
– Взаимно, – зевнула укрытая пледом пациентка.
Супруг её, провожая доктора к двери, смущённо поправил на носу очки.
– Сами себе мы надоели больше. Если вас это утешит.
Третий вызов поступил из соседнего дома. Дверь подъезда распахнута была настежь. Антон вошёл, позвонил в дверь указанной квартиры, но никто ему не открыл. Несколько минут Антон давил на кнопку звонка – безрезультатно. Тогда он по мобильнику связался со своей поликлиникой.
– Регистратура, – отозвался раздражённый женский голос.
– Привет, Юль. Это Климов.
Голос подобрел:
– Привет, Антон Алексеевич. Какие-то проблемы?
– Давайте-ка уточним… – Антон назвал записанный на листке адрес. – Правильно? Валуева Нина Николаевна. Кашель, насморк, температура. Так?
– Да. А что, дверь не открыли?
– Классический случай. Прошу зафиксировать.
Регистраторша чертыхнулась.
– Не парьтесь, Антон Алексеевич. Пусть в жопу идут. – И отсоединилась.
На четвёртый вызов, в пятиэтажку, Антон прошёл двором, купив мимоходом у лоточника два яблока, помыть которые намеревался в квартире пациента. Адрес этого больного также был Антону известен, но отрицательных эмоций не вызывал. Напротив. В пятиэтажке, в квартирке однокомнатной, обитали старик со старушкой, словно сошедшие со страниц повестей Гоголя. По внешности и поведению – прямо-таки Афанасий Иванович с Пульхерией Ивановной. Рядом с ними Антон буквально душой отдыхал. Дедушку на сей раз согнул приступ радикулита – в результате, очевидно, садово-огородных работ. Подобное уже случалось, и сегодня, как и прежде, бабуля трогательно суетилась подле скрюченного на тахте мужа и пришедшего доктора.
– Может, чайку сперва? – бормотала она. – С медком гречишным, а? И пирожки с капустой тёплые ещё, поешьте.
Антон качнул головой.
– В другой раз. Займёмся лучше нашим тружеником полей, надаём ему костылей.
Старик хохотнул.
– Мять и мучать меня будешь?
– Ох, буду, – подтвердил Антон. – Жестоко и беспощадно.
Старушка тотчас поддакнула:
– Лихоманка его побери. Говорила ведь: не вороши компост, ну его к лешему.
И Антон ввернул:
– Могу и уколы назначить, Николай Егорыч. Пришлю медсестру с большущей иглой, засадим вам в попу недельный курс, и запорхаете мотыльком. Хотите?
Старик чуть подумал.
– Нет уж, давай мни.
С помощью старухи Антон положил деда животом на пол. Тот вскрикивал от боли, а бабулька причитала, что дурень старый здоровье не бережёт. Когда пациент распластан был как надо, Антон решил было лечить его бесконтактно и, чтобы «размять биополе», стал сводить и разводить напряжённые ладони. Старушка, внимательно следившая за его действиями, украдкой перекрестилась. При взгляде на неё Антон оперативно изменил план: задрав на пациенте майку, принялся массировать ему поясницу. Это старики понимали, к этому привыкли – и не следовало, что называется дразнить гусей. Старик сперва болезненно постанывал, потом кряхтел, а вслед за тем притих и даже всхрапнул. Тут Антон распрямился и расслабил кисти рук.
– Спать нежелательно, – объявил он. – Пора ворошить компост.
– Что ли, уже? Маловато, вроде. – Разомлевший старик осторожно стал подниматься с пола.
Бабулька метнулась ему на подмогу, но Антон её удержал:
– Евдокия Антиповна, он взрослый мальчик.
Поднявшись, старик недоверчиво качнулся вправо-влево, взад-вперёд и притопнул тапком:
– Елки-моталки!
Старуха попыталась поцеловать Антону руку, но тот ловко уклонился. Бабуля всхлипнула:
– Руки у тебя ангельские.
И старик бодро кивнул:
– Не то что уколы. Хлопнем, что ли, по стопарику?
Ускользнув от водки и от пирогов, Антон, однако, ухитрился помыть на кухне два купленных яблока, затем не спеша съел их в сквере, на лавочке. Солнце выглядывало из-за высотки сбоку, словно кокетничая. Высотка эта к участку Антона не относилась. Пятый, последний вызов поступил из обшарпанного короба в девять этажей. Встав с лавочки, Антон опустил яблочные кочерыжки в урну. Воробьи чирикали, как заведённые.
Дверь Антону открыл коренастый тип, одетый лишь в допотопные сатиновые трусы.
– Наконец-то, – буркнул он, безошибочно угадав в Антоне врача. Отсутствие белого халата ничуть его не смутило, и он едва ли не втащил Антона через порог. – Сил никаких, паря. Скоро я здесь напрочь всё уделаю.
Оказалось, у пациента неудержимый понос, в подтверждение чего бедолага тут же шмыгнул в сортир, откуда под характерное звуковое сопровождение поведал Антону печальную свою повесть. Трескали, мол, вчера с женой ветчину, пивком запивая. Ветчина эта, будь она проклята, попахивала, вроде, но под «Очаковское» как бы проскочила. А под утро, мать твою перемать, началось такое… Страдалец, спустив в унитазе воду, свекольный от смущения, наконец явил себя доктору.
– Главное, – пожаловался он, – жена упорхнула на работу хоть бы хны. А я, как дирижабль на ракетном топливе, мать твою растак.
За годы хождения по участку Антон приобрёл закалку, поэтому от смеха удержался. С каменным лицом он предложил:
– Оформлю больничный до понедельника. Достаточно?
Пациент ощетинил рыжеватые усы.
– При чём здесь больничный? Автомеханик я, на «Форде» работаю, и клиент сейчас косяком прёт. Буду загорать на больничном – дружбаны мою денежку поделят, без проблем.
Антон пожал плечами.
– Поосторожней бы с ветчиной.
Усача аж перекосило.
– Тошнит от воспоминаний. А делать-то что? Может, этот… бисептил выпишешь?
– Бисептол, – поправил Антон. – Антибиотик, между прочим. Оно вам надо? Берёте дольку чеснока, натираете на полстакана воды, принимаете перед едой, за час примерно. Как рукой снимет.
– Кроме шуток? Рекомендуешь? Извини, что сразу на «ты»: парень ты, вроде свой… – Пациент осёкся и опять рванул в туалет. – Дам тебе визитку! – прокричал он оттуда.
– У меня нет машины. Я пойду.
– Ладно, захлопни дверь. Как сказать «понос» по-научному?
– Диарея. Тебе зачем?
– Скажу, у меня понос, мужики задолбают.
На улице Антон взглянул на часы, в раздумье потоптался и решил ещё раз наведаться к пациентке, дверь которой оказалась для него заперта. Благо, путь был недалёкий. Подъезд дома был всё так же распахнут, но в квартире, задраенной наглухо, на звонок опять никто не отозвался. Антон обратился к двум курящим на крыльце девицам:
– Простите, вы не из этого дома?
Девицы, лет двадцати – брюнетка и рыжая, окинули его оценивающими взорами.
– Допустим, из этого. – Брюнетка пыхнула дымом через ноздри. – Какие будут предложения?
Рыжая хихикнула:
– Мы заняты, Надь. Забыла?
– Смотря для кого, – прищурила глаз брюнетка.
Антон улыбнулся.
– Вы, случаем, в сорок второй квартире никого не знаете?
Брюнетка пустила дым колечком.
– В сорок второй – без понятия. Зато пятьдесят третья вполне свободна, и ключи у меня. Имеются свежие мысли?
– Надь, прекрати! – вновь хихикнула рыжая.
Не намереваясь поддерживать сей увлекательный диалог, Антон двинулся прочь. Однако не успел спуститься с крыльца, как дорогу ему преградила запыхавшаяся тётка, увешанная пакетами со жратвой.
– Вы наш врач, верно? Удачно я вас поймала. Пойдём, потолкуем по душам.
– Валуева из сорок второй? – догадался Антон. – Рад, что вы живы-здоровы. Я уж собирался дверь ломать.
Курившие на крыльце девицы заинтригованно замерли.
Тётка с пакетами ощетинилась.
– А в чём вообще дело? – Заявленных кашля и насморка у неё не наблюдалось, высокой температуры – тоже. – Я весь день вас прождала, отлучилась только минут на десять… Пойдёмте, доктор: накормлю-напою.
Девицы фыркнули.
Антон качнул головой.
– Я во второй раз к вам прихожу. Про свои десять минут, госпожа Валуева, кому другому расскажите. Всего хорошего.
– Могу я себе еду купить?! – Взмахнула пакетами «больная». – Второй раз, блин, он приходит! Ноги у вас, что ли, отвалятся?!
– Не отвалятся и у вас, – бросил, уходя, Антон. – Дотопайте до поликлиники.
– Такой прям делово-ой! – прокричала вдогонку тётка и обратилась за сочувствием к девицам: – Видали паскуду?!
Девицы переглянулись.
– Куда медицина катится? – посетовала брюнетка. – Пожрать-выпить предлагают и вон какие прелести в придачу. Не ценит, стервец.
– Да уж, – хихикнула рыжая.
Тётка с пакетами ломанулась в распахнутую дверь подъезда.
– Закройте хлебала, со́ски! Я такое ему организую – мало не покажется!
Брюнетка, глянув ей в след, пригасила окурок о стену.
– Если выдре этой, – пробормотала она, – запихнуть кой-куда морковку – спорить могу: морковка станет тёртой.
Рыжая прыснула:
– Прекрати, Надь, или я трусы обмочу!
Брюнетка протянула ей пачку «Мальборо», щёлкнула зажигалкой, и подруги закурили по новой.
Глава 4
Часы на руке Антона показывали без четверти пять. Поднявшись в лифте на свой этаж, он прошагал к двери соседей и нажал на кнопку звонка. Из квартиры донёсся собачий лай, и, стоило двери открыться, выпрыгнувшая немецкая овчарка облизала Антона с ног до головы.
– Отвянь, Степанида! – уклонялся Антон.
– Альма она, сколько повторять? – Богатырской своей фигурой Сева запечатал дверной проём. Он был, как и утром, одет в чёрные брюки, в белую сорочку при галстуке, и завершала его экипировку наплечная кобура. – Закончил на сегодня? – пробасил он уважительно.
– С вами закончишь. – Антон продолжал возиться с собакой. – Степанида, ну-ка, сядь!
Овчарка плюхнулась на зад, метя хвостом пол.
– Гав! – произнесла она.
– Обсудим это позднее, – распорядился Антон. – Марш домой!
Собака шмыгнула в квартиру, и Сева прокомментировал:
– Тащусь от вас.
Антон с прищуром на него воззрился.
– Почему не на работе? Медную Леди почему не охраняешь? Меж-прочим, я к жене твоей пришёл, и застать дома тебя не рассчитывал вовсе.
Сева хмыкнул.
– Перекусить заехал. Входи. – Закрыв за Антоном дверь, он пояснил: – Ирина Петровна моя четвёртый день дома застряла: дочка у неё болеет. Так что никаких у нас деловых встреч, совещаний и переговоров… Кстати, Антох! Может, ты…
– Не заикайся даже. Я не педиатр.
– При чём здесь педиатр? Дочь у неё взрослая…
– Закрыли тему. Частной практикой не занимаюсь.
Сева поднял руки вверх.
– Лады, как скажешь.
Овчарка, склонив голову набок, обдумывала, казалось, кто из них прав. Из комнаты меж тем донёсся писк младенца, переходящий в плач. Антон прислушался.
– Что у Ромки? Животик?
Сева хмуро кивнул.
– С ночи. Даём укропную водичку, трубочку ставим… Проходи в комнату. Что мы тут застряли?
Антон взъерошил свои кудри.
– Некогда, я на минутку. Светлана! – позвал он. – Живо сюда!
– Подождёшь! – огрызнулся из комнаты женский голос.
– Считаю до трёх, Светка! Раз… два…
Сева улыбался, прислонясь могучим плечом к шкафу. Овчарка притом подскакивала передними лапами.
Светлана явилась в прихожую в ситцевом домашнем платье с верещавшим грудничком на руках.
– Не понимаю, что с ним, – посетовала она. – Врач сказал, газы…
– Ну-ка, дай, – протянул руки Антон. – Не то у меня перепонки лопнут.
Светлана хмурила брови, однако лицо её хмуриться не желало.
– Ты с улицы, на тебе микробы. – Она сунула в рот младенцу соску, которую тот негодующе отверг. – А уши твои, барин, как-нибудь выдержат.
Ростом Светлана была пониже супруга, но повыше Антона даже без каблуков. В серо-голубых её глазах тревога за сына сочеталась с неистребимым лукавством, а тяжёлая коса до пояса так и просилась в кинообъектив. Сева и Света с младенцем на руках будто сошли с плаката, рекламирующего ипотечное кредитование. Лишь кобура под мышкой у главы семьи выглядела неуместно.
– Микробы на мне дружелюбные, – заверил Антон. – Ребята, у меня времени мало.
Овчарка гавкнула дважды в его поддержку.
Светлана вручила Антону орущего младенца.
– Ох, смотри, сосед. Я склочная парикмахерша: в случае чего – по судам затаскаю.
Сева покосился на жену.
– Не смешно, Свет.
– Кто сказал, что я смеюсь?
Антон меж тем держал их трёхмесячного сына и свободной рукой сквозь пелёнку поглаживал ему животик.
– Не ори, Роман Всеволодович. Медитируй. – Антон улыбался, глядя в красное от крика лицо грудничка. – Скоро йогой займёмся. В «лотос» садиться будешь и закладывать ноги за голову. Не в пример тупым твоим родителям, полагающим, будто со своим природным здоровьем можно вытворять чёрт знает что.
– Что такого мы вытворяем? – пробасил Сева.
Антон в его сторону и бровью не повёл.
– И питаться, Ромка, ты будешь с умом. – Он поглаживал младенцу животик. – Овсянка, творог, много овощей-фруктов и немного рыбы-мяса. А не то что эти: ветчина с пивом, да колбаса с водкой.
– Мы, что ли, так питаемся? – возмутилась Света и вдруг заметила, что сынишка её притих.
Младенец хорошенько пукнул. Антон, однако, продолжал его поглаживать, слегка покачивая на руках.
– И организм свой, Ромка, научишься ты контролировать на клеточном уровне. И болеть, конечно же, не будешь. Ну скажи на милость, Ромка, зачем тебе врачи? – заострил вопрос Антон. Ребенок улыбнулся, ему беззубым ртом, обозначив на щеках ямочки. Антон потёрся носом о его носик. – Вырастешь ты, Ромка, умным и жадным до знаний. И друзьям своим ты объяснишь, что болеть просто-напросто неприлично и что многомудрая медицина – всего лишь набор заблуждений… – Антон протянул ребёнка матери. – Держи, склочная парикмахерша. Похоже, я его усыпил.