— Что написать?
— В любом случае, ничего из того, что выдаст наши планы.
— Это понятно. — С ухмылкой я передаю планшет ему. — Пиши лучше ты. — Пусть он подумает. — Сообщение не будет настолько сильно бросаться в глаза, чем если его пришлю я.
«Это Джексон Картер», — набирает он после минутного размышления. — «Ваша бывшая коллега у меня. Может быть, вы хотите ее увидеть? Ее шея кажется мне очень привлекательной. На ней надето серебряное украшение».
Тяжело дыша, я смотрю на Джекса.
— Думаешь, это достаточно завуалированно?
— Надеюсь. — Он пишет свой адрес и нажимает «отправить». — Если твой Марк не глуп, он поймет, чего мы от него хотим.
— Он чертовски умен.
Джекс не одобрительно поднимает брови. Он… ревнует? Нет, я совершенно точно придумала себе это. Просто он не доверяет Марку.
Когда раздается тихий звук оповещения, мы оба смотрим в экран. Марк уже написал ответ: «Освобожусь через три часа».
— Хорошо. — Я ложусь на кровать рядом с Джексом, закрываю глаза и делаю глубокий вдох. — Надеюсь, сообщение не перехватят.
— А если и так, никто не запрещал мне принимать гостей. — Он кладет планшет на ночной столик.
Я незаметно вытираю взмокшие ладони о простыню. Надо надеяться, Марк снимет с меня эту штуковину.
— Могу я спросить у тебя кое-что о Седрике?
— Хм, — отзывается Джекс.
— Что именно произошло, когда вас обоих тяжело ранило осколками гранаты?
Джекс ложится на бок, поддерживая голову рукой. Ему обязательно ложиться так возбуждающе?
— Нам было поручено выследить повстанцев, у которых где-то под городом есть штаб-квартира. Но они постоянно меняют ее. Иногда нам удается поймать одного из них, но в большинстве случаев они успевают совершить самоубийство.
— Как ужасно…
— Это мой мир, малышка.
Я сглатываю.
— Ты что-нибудь чувствуешь, когда убиваешь человека?
Он ложится на спину и закрывает глаза. Слово за словом, Джекс начинает говорить:
— Так заведено уже давно. Так я был обучен. Жизнь повстанца или человека из Аутленда ничего не значит — они отбросы, в то время как горожан нужно защищать даже ценой жизни. — Он со вздохом набирает воздух в легкие. — До того, как Сед умер, я всей душой ненавидел людей с той стороны, это не выразить словами. С самого рождения меня готовили ненавидеть и уничтожать этих зараженных радиацией мутантов.
— Они отличаются от нас внешне? Ты видел когда-нибудь хоть одного? — Мое сердце несется галопом.
— Я убил несколько из них в заградительной зоне. Они выглядят так же, как мы. Может быть, менее ухоженные, но у них нет двух голов или трех рук. Проблема в их мозге: они похожи на зомби и питаются человеческим мясом.
Я закрываю рот рукой.
— О, боже!
— По крайней мере, нас этому учили. Седрик был другого мнения, он рассказывал, что поймал одну женщину из Аутленда. Ей удалось проникнуть в город и примкнуть к повстанцам.
Я резко сажусь.
— Он сдал ее властям?
— Нет, он отпустил ее, и я его за это едва не застрелил, хотя никогда ее не видел. Я был настолько предан режиму, — сказал он мрачно.
— Звучит так, словно сейчас ты поменял свое мнение.
— После смерти Седрика я не убил больше ни одного.
Он изменился…
— Что переубедило тебя?
В его взгляде заметно страдание:
— Мы с Седриком были двуяйцевыми близнецами10, но похожими, как ты знаешь. Мы происходим из одного искусственного оплодотворения, просто яйцеклетки имплантировали разным женщинам. Седрик родился на два года позднее меня. Уже в тренировочном лагере мы были неразлучны. И когда он попал в мое подразделение, я стал его наставником, мы всё прошли вместе. Но однажды я почувствовал, что он что-то утаивает. В последние дни перед смертью он был скрытным, отдалился от меня и от других солдат.
— Из-за этой женщины?
Со вздохом Джекс переворачивается на живот и опирается на локти.
— Я не знаю, он не успел рассказать мне. Он что-то знал, контактировал с повстанцами, и это не могло не отразиться на нем.
— Что он сделал? — Я наклоняюсь к Джексу и беру его за руку.
— Во время того задания, когда мы оба были тяжело ранены, он собирался перейти на сторону повстанцев.
От волнения я забываю, как дышать, и, замерев, жадно слушаю прерывистый рассказ Джекса.
— Сед хотел рассказать мне больше, а потом попрощаться со мной, но тут прямо рядом с нами взорвалась граната. Поэтому я уверен, что убить его в больнице распорядился кто-то из сената. О чем-то стало известно, и меня сводит с ума, что он не доверился мне до того, как стало слишком поздно.
— Раз вы так хорошо друг друга знали, он понимал, насколько ты поддерживаешь режим.
Джекс сжимает кулаки.
— Проклятье… да.
— Значит, смерть Седрика изменила твой взгляд на жизнь?
— Хм. — Он слегка расслабляется, но лицо всё еще перекошено. — Помогло то, что меня не бросили в бой сразу после выздоровления. Сначала я неделю провел на границе города, и там я не смог нажать на курок, когда увидел бегущего аутлендера.
— Он больше ничего тебе не рассказал?
— Рассказал, — тихо отвечает Джекс. Его взгляд вспыхивает, и он быстро отводит его. — Умирая у меня на руках, он прошептал: «Если выживешь, найди Джулиуса Петри».
— Кто это?
— Без понятия, но он не гражданин города, я проверял.
— Тогда, возможно, он один из повстанцев.
— Может быть.
— И больше он ни о чем не упомянул?
Джекс снова поворачивается на спину и устремляет взгляд в потолок.
— «То, что мы делаем — неправильно», — сказал он, хотя взрывом гранаты его едва не разорвало пополам. А еще: «Я смогу умереть спокойно только если буду знать, что мой брат на моей стороне».
— И как ты отреагировал?
— Я сказал: «Если ты умрешь, я отомщу за тебя, не важно, кто повинен в твоей смерти».
— Итак, Седрик действительно хотел перейти на другую сторону. Поэтому ты не стал ничего рассказывать в комнатах удовольствия.
— Да, но не только поэтому. За два дня до нападения я застал его, когда он закладывал в канал медикаменты. Он провез их контрабандой для повстанцев.
— И ты не расстрелял его.
— Конечно нет, он был для меня всем. В общем, я влип с ним по самые уши. Это лишь вопрос времени — когда выяснится, что я промолчал. Тогда я обречен.
— И всё же ты продолжил молчать.
Он со вздохом объясняет:
— Чтобы поговорить с тобой. Мне нужна была информация.
Которую я не могу ему предоставить. Из-за ошейника я не могу даже провести его в клинику, чтобы он посмотрел видео с камер наблюдения.
Я гляжу на свои пальцы, которыми мну простыни.
— Почему о контактах Седрика с повстанцами не узнала общественность?
— Мы — символ статуса, и на нас держится этот чертов город. Как мы после этого стали бы выглядеть?
— Люди перестали бы доверять своим героям. — Я мягко провожу рукой по спине Джекса. — Возможно, никто никогда не узнает, что ты не выдал своего брата. Но если ты поможешь мне, охотиться будут на нас обоих.
Он пожимает плечами.
— Всё, чего я хочу — отомстить. И я буду защищать тебя. Но у меня есть только одно это имя.
Я — часть его плана. И должна принять это, даже если это причиняет боль. Мне нужно отвлечься.
— Найди Джулиуса Петри… Может быть, здесь кроется отгадка?!
Я перегибаюсь через Джекса и беру с ночного столика планшет.
— Я уже вводил это имя в поисковую систему, но она выдает лишь комбинацию букв и цифр.
— Действительно. — На белом фоне экрана черным шрифтом светится: M13-3.
— М13… Что это может быть?
— Например, секретный язык. Код. Или… — Он нажимает на свой маленький компьютер на запястье, и на дисплее тут же появляется светящаяся трехмерная сетка координат.
— Что это за линии между квадратами?
— Это система тоннелей под городом. — Глаза Джекса расширяются. — Почему я раньше об этом не догадался? Это может означать квадрат сетки, точное местоположение и уровень! Поскольку мы, Воины, обычно остаемся на самом нижнем уровне города, у нас на карте есть только он, это тремя уровнями ниже. Кроме того, М13 находится в центре!
Получается, его «часы» — это карта.
— Может быть, там находится лагерь повстанцев.
Глаза Джекса горят.
— Я почти уверен в этом.
Внезапно во внешних областях карты вспыхивает порядка двадцати зеленых точек. Я указываю на одно из скоплений:
— Что это?
— Это Воины, которые как раз сейчас на задании. Мы носим чипы, чтобы не переубивать друг друга. — Он задумчиво трет шею. — Ты должна вырезать его, или они найдут меня.
Джекс поворачивается ко мне, и я зарываюсь пальцами в волосы, чтобы ощупать кожу под ними.
— Да, я чувствую его. Я принесу лазер.
— У меня лежит один в ванной. — Джекс встает, опережая меня, выходит за дверь и тут же возвращается с лазером-карандашом.
— Ты не принес обезболивающее…
Поймав его едва ли не укоризненный взгляд, я говорю с усмешкой:
— Ладно, большой, сильный Воин снова стиснет зубы.
Он растягивается на кровати, а я перевожу лазер в режим «резать».
— Я начинаю привыкать оперировать тебя.
Усмехаясь, он оглядывается через плечо:
— Я позволяю делать такие вещи только доктору Саманте Уолкер.
Мое сердце трепещет от этой двусмысленности, а пальцы начинают дрожать. Джекс серьезно усложняет мне задачу, постоянно выбивая меня из колеи. К счастью, чтобы достать мини-передатчик, нужно сделать всего лишь маленький надрез. Затем я закрою ранку.
При помощи лазера определенного вида я могла бы так же удалить свой рабский номер, но такие есть только в больнице. Вероятно, мне придется носить татуировку до конца моих дней.
— Уничтожить чип? — Я с интересом кручу между пальцами измазанный кровью маленький кусочек металла.
Джекс забирает его у меня и кладет на ночной столик.
— Нет, иначе пропадет сигнал, и за дверью сразу окажутся мои коллеги, чтобы проверить всё ли в порядке. Пока передатчик работает, сенат будет думать, что я с тобой здесь, хотя мы уже давно можем быть далеко.
Я сглатываю и хватаюсь за свой ошейник.
— Если Марк не знает, как безопасно снять эту штуковину, тебе придется идти одному. С опущенными плечами я встаю, чтобы вымыть в ванной руки. Внезапно на меня обрушивается такая тяжесть. Я не хотела бы, чтобы наши дорожки разошлись. Кроме Джекса у меня никого больше нет.
Когда я возвращаюсь, он смотрит на меня с мрачным выражением лица.
— Если что-то пойдет не так с ошейником или побегом, возможно, это последний раз, когда мы можем быть вместе. — Джекс берет меня за руку и тянет к себе на кровать.
Я знаю точно, что он имеет в виду, и поэтому со вздохом прижимаюсь к его голой груди.
— Тогда мы должны взять от этого всё самое лучшее.
— Самое лучшее лежит рядом со мной. — Он дарит мне один из своих проникновенных взглядов, от которого мне сразу становится жарко.
Джекс перекатывает меня на спину и нависает надо мной. Его губы приближаются, мой пульс растет.
О небо, я хочу Джекса так сильно, что это почти причиняет боль.
Я запускаю пальцы в его короткие волосы, наслаждаясь их мягкостью. А он тем временем проникает рукой мне под кофточку и гладит грудь.
Когда наши губы сливаются в поцелуе, у меня появляется ощущение, что я никогда не целовала другого мужчину. Поцелуй Джекса словно создан для меня, он заставляет всё во мне пылать и трепетать. Он словно эликсир жизни, которым я никогда не смогу насытиться.
Если мне придется вернуться в тюрьму, воспоминания о прикосновениях этого Воина будут поддерживать во мне жизнь и в то же время убивать меня тысячью смертей. Мне уже сейчас не хватает Джекса.
Его язык нетерпеливо разделяет мои губы, затем он целует мой подбородок, щеку, ухо.
— Ты действительно считаешь мою шею привлекательной? — спрашиваю я, затаив дыхание.
— В тебе всё привлекательно. — Джекс проскальзывает пальцами под лифчик. Большим пальцем он кружит вокруг соска, отчего тот сразу становится твердым. Одновременно в низ живота стреляют горящие импульсы. Когда я расстегиваю свои штаны, Джекс убирает мою руку.
— Встань перед кроватью и медленно разденься для меня.
От волнения мою кожу покалывает, словно в нее вгрызаются крошечные насекомые. Колени становятся мягкими, но я сползаю с кровати и встаю перед ней.
Первым делом я снимаю кофточку, под которой у меня красный бюстгальтер. Глаза Джекса округляются.
— Это ты тоже купила?
— В следующий раз лучше следи за тем, на что рабыни тратят твои деньги, — отвечаю я и скидываю обувь. За ней следуют штаны, открывая, наконец, полупрозрачные трусики.
— Паршивка, — бормочет он, проводя ладонью по рту. Я замечаю шевеление в его шортах, и там начинает расти огромная выпуклость. Джекс провокационно потирает член.
— Разденься полностью.
Я расстегиваю бюстгальтер, затем медленно снимаю трусики. Горящего взгляда Джекса достаточно, чтобы в грудях разлилось приятное томление.
— Теперь иди сюда.
— Ты много командуешь, — говорю я с улыбкой. Но я подчиняюсь, потому что хочу, наконец, почувствовать его. Я опускаюсь на четвереньки и ползу к Джексу.
— Сначала ты сделаешь то, что я скажу, — шепчет он, — а потом тебя ждет щедрая награда. Отдаешь и берешь.
— Я за то, чтобы сразу начать брать. — Я смело скольжу рукой ему в штаны и обхватываю член. Он горячо пульсирует у меня в ладони.
Джекс с рычанием бросает меня на спину.
— А ты вовсе не такая невинная, какой прикидываешься. Для скольких мужчин ты уже раздвигала ноги?
Конечно, я не хотела создавать неверное впечатление и надеялась, что Джексу понравится, если я залезу к нему в штаны, но ему, похоже, больше нравятся неопытные женщины.
— Я-я спала только с Марком. Раз десять, может быть.
— Десять раз? — Он морщит лоб и снисходительно ухмыляется. Ему идет даже эта высокомерная гримаса. — В самом деле?
— В самом деле, — выдыхаю я. С Марком я никогда не была такой развратной — понятия не имею, что Джекс делает со мной.
Он медленно раздвигает коленом мои ноги, открывая меня для себя. Мне кажется, я слышу хлюпающий звук. Боже, я что, уже такая влажная? Только потому, что Джекс нависает надо мной, как какой-то повелитель, и отдает приказы? По моим венам мчит адреналин. Скоро я узнаю, что такое быть одним целым с Джексом.
— Я не смогу медленно, не смогу сегодня сдерживаться, — шепчет он. — Это было вечность назад…
Вечность? Может быть, месяца три, и то он, несомненно, повеселился с той черноволосой рабыней. Кроме того, я его только вчера… Черт, Сэм, прекрати ревновать. Джекс не принадлежит тебе!
Он принадлежит народу. Сенату.
В сущности, он мой враг.
— Сэм, ты слышишь?
Вена на моей шее сильно пульсирует. Я опасаюсь боли, потому что Джекс выглядит огромным, — его член гораздо больше, чем у Марка, — с другой стороны, я с нетерпением жду, когда почувствую его в себе.
— Я знаю, что ты не сделаешь мне больно, — тихо говорю я и касаюсь рукой напряженного лица Джекса.
Он сжимает челюсти и закрывает глаза.
— Женщина… — рычит он. — Ты слишком хорошо обо мне думаешь.
Я тоже закрываю глаза и жду, что он возьмет меня одним жестким толчком, но внезапно он сгибает мои ноги в коленях, поджимает их к животу, и прижимается ртом к моему самому интимному месту.
От неожиданности я вскрикиваю. Джекс лижет меня жестко, так же, как вчера под душем, и сосет клитор.
Мои бедра сами собой поднимаются ему навстречу, влагалище сокращается, мой бешеный пульс отдается в клиторе. Боже, я становлюсь одержимой! Джекс вставляет в меня два пальца, раздвигает их и сгибает.
Что он делает? Это наслаждение… Он сводит меня с ума! Его язык танцует на моей самой чувствительной точке, его пальцы двигаются во мне.
Он заботится обо мне, совершенно точно, потому что на самом деле не хочет делать мне больно, он хочет подготовить меня.
— Ты достаточно мокрая, — рычит он и облизывает свои пальцы. Его взгляд сияет. Я чувствую запах своего желания, и он тоже — его ноздри раздуваются. Словно дикий зверь, лежит он между моих ног в засаде. Он снова склоняется надо мной и, разведя мои бедра в стороны, почти с болезненной нежностью целует лепестки половых губ.