* * *
из неотправленного письма
…с полудня до полуночи
такая, хоть кричи, –
пристроится под локоток,
запустит в вену коготок,
чтоб не ослабить, не сместить, –
тоска.
Рвёт мясо до кости.
* * *
черновик
Пиши:
«Иссохшей без тебя души…»
Пиши, пиши!
«…Каким ещё дождём насытишь?»
Здесь красная строка.
И далее:
«Рука…»
Нет, зачеркни пока.
Известно, что «торопится рука».
Страницу, комкая, оставь.
Начни другую. И представь
ночь. Километры расстоянья.
Бесстрастно скорый поезд скорый
бесцеремонный в расставаньях.
Он странствует в соседний город…
Как?
Связкой ёлочных игрушек.
В ней свет, тепло, твоё дыханье…
Однако скоро свет потушат.
Ночь, километры расстоянья,
на рельсы, скорость, пластик, сталь
(как будто отстраняют душу!)
падёт кромешная печаль.
И крошево дождя падёт…
Здесь с прошлого листа впиши:
«Каких ещё дождей найдёт
иссохший этот пласт души?»
Кури. Читай.
Увы, нескладно.
Отбрось. Злословя, запиши:
«Сегодня чересчур прохладно
гадать о сущностях души.
Бумага вышла (повод это
спастись в порядочных поэтах)».
* * *
Дождь легкомысленно шутил
случайной каплей.
Ночь промокла,
накрывши дом, гасила окна,
стучалась в форточку: «Пусти!»
Но я был светел, и светил
единственным окном Тебе.
* * *
Мой подбородок голубем в руке
твоей. С сознанием греха,
с последней строчкой этого стиха
уходишь ты…
* * *
Есть женщина, судьбою невесома,
что задержалась на моём плече
листом осенним, стрекозой крылатой.
Ладонью я хотел накрыть
своё плечо. Но испугался
крыла сломать,
плоть осени разрушить.
Есть женщина, которая ушла
от моего плеча к плечу другому.
Всё будто бы.
Да разве под рубахой
там, на плече, саднит и кровоточит,
и почему-то заживать не хочет.
* * *
Каких ещё искать решений
в судьбе налаженной твоей –
когда тебе так много дней,
и так немного ощущений?
* * *
Как наше жгучее, вот это,
что именуется «мечта»
и от рождения свободно, –
как это прочим неудобно!
Как возмутительно «не так»
среди прохладных силуэтов –
живое, жгучее, вот это…
* * *
Я сочиняю встречных девушек
из молока со сдобным хлебушком.
Но исполняются старушки
с водицей и ребром горбушки.
* * *
Случайно встретишь на перроне –
чужая ты. Я посторонний.
Я отвернусь. Вагон укатит.
Чужая ты. И там, под платьем,
мне незнакомые ложбины
и выпуклостей величины.
Чужая. Кожицы плеча
губами я не изучал.
* * *
из женской логики
– Красотка, «ку…»? Красотка, «…да»?
Красотка, встретимся когда?
– Прохожий! Приставайте-не.
К такой заметной-не. Ко мне.
– Простите, если потревожил…
(уходит)
– Ах, нервный нынче стал прохожий!
* * *
метаморфоза
Я так же ненавидел расставанья –
как преданно любил на расстоянии –
как чуть не умер в радости от встречи –
как умираю в скуке каждый вечер
от права быть с тобою постоянно.
* * *
– Прощай, история, – и точка.
Абзац. И далее, – Привет!
Тебе, молоденький сюжет.
Здесь, под цветастой оболочкой,
такой желанной и пригожей, –
давно знакомое всё то же…
* * *
Вперёд, с надушенной щекой,
в одёжке праздничной какой,
под этим небом голубым,
вон! – из обыденной судьбы.
Реплики
1.
– Презренной плоти лоскуток
размером с фиговый листок,
а сколько суеты, мой друг! –
бок о бок, между и вокруг…
2.
– Ты, безусловно,
лучше всех!
Я это доказать смогу.
Но нужен соответственный разбег:
ты лучше всех, но…
ближе к четвергу.
3.
– Ты всех загадочней?
Пожалуй! –
в местах, где пчёлка носит жало.
4.
– Прошу прощенья, вы – змея?
Или не более чем «рыба»?
Не лицемерьте, поздно. Ибо,
нас двое, но кровать – моя.
5.
– Пусть я –
мужчина «разового пользования»,
и пусть –
троллейбус в пик часы –
постель моя,
растрёпанная за ночь птица!
Я честный человек. И я готов жениться.