Вот так. Да, память расставляет все по местам. Пару дней я провалялся в кровати, пытаясь запить кислым вином обиду и залечить ноющие ребра. А сейчас… Что я делал сейчас? Свинцовый карандаш, какая-то кривая пентаграмма на листе бумаги, свеча, которую задул ветер… Я что-то колдовал. Да, точно. Я вызывал духа, чтобы выяснить, где достать денег. Ну конечно! Всем же известно, что должники Ицхака умирают, если не возвращают ему вовремя долги. Этого мне только не хватало! Значит, я решил вызвать духа, но как видно, не успел. В самом начале колдовства распахнулась форточка и все сбила. Сбила? А может это и был ответ на вопрос?
Я уставился на пентаграмму. Зачем мне могли прислать кусок чужой души? Как это выяснить? Я захлопнул форточку и вставил в нее клином картонку. Затем заново зажег свечу и дорисовал пентаграмму. Не знаю, то ли я перепутал какой-то знак, то ли и правда со мной в последнее время творится что-то неладное, но вместо духа ко мне пришел старый раввин. Думаю, что это был тот самый раввин, который по легенде жил в подвале моего дома лет четыреста тому назад. Я был настроен на диалог. Хоть у духа, хоть у раввина, я хотел выспросить причину невезения, и узнать, где взять денег, чтобы погасить все долги. Но мой рот будто залили расплавленным свинцом. Я только и мог как истукан сидеть на стуле и смотреть на раввина, который… Надо отдать ему должное… Который говорил мудрые и поразительные вещи, а порой даже отвечал на мои мысленные вопросы. Не знаю, дословно ли я запомнил все, что он сказал. Но когда колдовство закончилось, я записал общий смысл на обратной стороне листа с пентаграммой. Так вот, сказал он мне примерно следующее.
***
«Алоиз, тебе тридцать шесть лет, а жизнь твоя никчемна как смятая газета, застрявшая в водостоке. Для чего ты живешь? Чтобы помогать антикварным вещам менять хозяев? Для твоего отца это был смысл жизни, потому что он обладал даром – с помощью старых вещей он заставлял людей становиться лучше. Ты же просто передаешь из рук в руки порой бесценные предметы и суешь разницу от бесполезной сделки в карманы. И ладно бы ты тратил эти мятые бумажки на что-то толковое. Нет. Сперва ты проматывал их в кабаках вместе со своими дружками, потом стал бродить меж красных фонарей, затем увлекся картами.
А между тем жизнь твоя близится к концу. Другой бы, кому дано вызывать духов и смотреть по ту сторону, уже давно поинтересовался, зачем топчет брусчатку этого непростого города. Ты же используешь свой дар для того, чтобы узнать, где разжиться монетами и в какой день сыграть в карты, чтобы посильнее облапошить своих же друзей. Сейчас ты думаешь, что твое невезение – это наказание за бездарную жизнь? Скажу тебе, нет, ты не прав, и выводы из происходящего ты делать не умеешь. Да и не успеешь ты уже сам сделать никаких выводов. Придется рассказать, чего от тебя ждут.
Смысл твоей жизни двоякий. И две женщины помогут тебе выполнить предназначение. Одной ты должен отдать любовь и свою душу, тогда в следующей жизни не будешь таким никчемным. В твоей крови проснется дар предков и в новой антикварной лавке, которую ты откроешь в другом городе и даже в другой стране, ты научишься с помощью бесценных вещей менять человеческие судьбы.
Спрашиваешь, где ты найдешь женщину, которая тебя полюбит? А ты самонадеян. Я разве сказал, что твоя любовь будет взаимной? Ну да ладно. Ты прав. Уж не знаю за что, но тебя и впрямь наградят великой взаимной любовью. А найти эту женщину тебе поможет вторая, для которой…
Знаешь Алоиз, только старость моя помогает поверить, что такое ничтожество как ты, сможет за короткий срок стать дельным человеком. Любовь изменит тебя до неузнаваемости. Но сейчас ты так туп душой, что даже не знаю, как объяснить тебе твое второе предназначение. Но делать нечего, попробую.
Далеко и нескоро отсюда живет женщина, которая умеет ходить из одной реальности в другую и любить того, кто живет в ином мире. Она несчастна от своей странной любви, но ничего в этом не изменишь. За кое-какие заслуги ей разрешили прожить за одну жизнь несколько и получить фарт, который вытравит из ее крови яд родовых проклятий. Там, в том времени никто уже не умеет готовить фарт. Но ты, Алоиз, знаешь, как его делать. Поэтому именно тебя заставили сегодня вдохнуть кусок души этой женщины. Для нее ты должен создать фарт. А вместо платы она приведет тебя к твоей судьбе. Вот и все, что я должен тебе передать».
***
Я рассматривал лист бумаги и перечитывал записи. Этот раввин прав. Даже горько на языке от такой правды. Значит, я скоро умру. Это не новость. Несколько раз я колдовал, чтобы узнать свою судьбу. И всегда получалось, что в тридцать шесть лет со мной произойдет что-то недоброе, но не болезнь и не несчастный случай. Как ни крути, а учитывая, что день моего рождения был две недели назад, жить мне осталось недолго.
Я подошел к старинному зеркалу из амальгамы, в котором отец рассматривал судьбы покупателей. Мне не дано было видеть в этом зеркале ничего, кроме отражения моей убогой квартирки и самого себя. Я присмотрелся. Раввин прав. Я самонадеян. С чего я решил, что на меня обрушится взаимная любовь? Из потрескавшейся и мутной амальгамы на меня уставилось лицо порочного неудачника. И на чью любовь я могу рассчитывать? Разве что пойти свататься к дочке Эфраима, которая с детства мечтает выйти за меня замуж. Она добрая, даже миловидная, хотя немного косит левым глазом. Но я-то не испытываю к ней никаких чувств. Да и старик Эфраим, думаю, не сильно будет рад отдать свое семнадцатилетнее чадо за тридцатишестилетнего неудачника, который влез в долги к самому негодяю Ицхаку. Кстати… Сейчас бы мой недавний знакомец раввин сказал, что я неисправимое ничтожество… Так вот, кстати, союз с дочкой Эфраима никак не поправит мои денежные дела, так что нечего об этом и думать.
Я отвернулся от своего отражения. Грудь распирало и не хватало воздуха. Наверное, это тот кусок души толкает меня на поиски удивительной женщины, которая закроет глаза на все мои пороки. Правда, я уверен, что в нашем городе таких святых нет. Но душу уже щемит, поэтому придется идти.
***
Глава 2
***
Это случилось, когда я шла вдоль руин княжеского замка. Подул легкий, пахнущий сиренью ветерок. Я отбросила с лица волосы и сделала глубокий вдох. В этот момент все и началось. Сначала мне показалось, что с помощью каких-то медицинских инструментов мне раскрыли грудную клетку и вложили туда второе сердце. Потом боль от магической операции улеглась, но осталось чувство, что меня распирает от присутствия чего-то нового. Нет, не знаю. Если бы я верила в сказки, то сказала бы, что вдохнула часть чьей-то души. Теперь я в полтора раза душевнее, чем раньше. Как смешно это все! Хотя я веселюсь напрасно. Этот кусок души начинает меня терзать. Но как понять, чего я хочу, и куда толкает меня эта странная сказка, частью которой я стала?
Я быстрым шагом дошла до парка и села на первую свободную скамейку. Перед глазами проплыл молочный туман, руки безжизненно повисли от слабости. На мгновение я забыла, кто я. Стало страшно, но уже через секунду будто кто-то крикнул мое имя и приказал все вспомнить.
Нет, я не потеряла память. Я Ханна, дочь известного немецкого врача Эриха Шрайбера. Полтора года назад мы с отцом переехали в этот древний европейский город, который кишит разными национальностями. Чехи, поляки, немцы, евреи… Все они живут, будто, не замечая разницы в языках и понимают друг друга даже тогда, когда каждый говорит на своем. Я слышала, что этот город не так мил, каким кажется мне. В нем происходят и убийства, и ограбления. Но я почему-то ничего этого не вижу. Все люди, которых я встречаю на своем пути, милые и добрые. Уверена, что зло по какой-то причине обходит это место стороной и все жители здесь счастливы.
А я? Нет, абсолютно счастливой меня не назовешь, как не назовешь и моего отца. Ему пришлось воспитывать меня в одиночку, потому что моя мать, которую он самозабвенно любил, умерла при родах. Порой мне кажется, он сильно сожалеет, что спас от смерти меня, а не ее. Он все время ко мне придирается. Да и как ему быть довольным, когда его дочь старая дева?
Я достала из сумочки кружок складного зеркала и посмотрела на себя. Мои берлинские подруги уже давно повыходили замуж и нянчатся, кто со вторым, а кто и с третьим ребенком. А я? Не знаю, почему не нравлюсь мужчинам. Пшеничные волосы и точеные черты лица я унаследовала от отца, а от матери мне достались глаза удивительного цвета. Днем они кажутся как пластинка из тонкого нефрита, сквозь которую смотрят на солнце, а вечером в них сверкают изумрудные искры. Быть может причина в том, что я слегка прихрамываю? Да, наверное. Отец говорит, что это из-за тех трудных родов, которые выпали на долю моей матери. Он сильно переживает за мою судьбу. В Берлине он пытался меня выдать за каждого пациента, который казался ему достойным женихом. Но все было напрасно. А сама я оказалась слишком скромной, чтобы заводить знакомства. Да и как бы я сказала отцу, что познакомилась с молодым человеком на улице или в музее? Ведь мы из древнего немецкого рода, и я не должна выходить замуж за абы кого.
Когда из-за возраста я перестала считаться завидной невестой для высшего берлинского общества, отец принял предложение возглавить больницу в этом городе, где, как он считал, больше шансов выдать меня замуж за какого-нибудь вдового князя или просто уважаемого человека. Что он имел ввиду, когда говорил об «уважаемом человеке», я не знала, но, когда недавно к нему пришел просить моей руки главный судья, отец ему отказал.
Я не была счастлива, потому что как все девушки мечтала пойти под венец с хорошим человеком, а не увядать в старых девах. Но и трагедии как мой отец из своего положения не делала. Мне казалось, что вот еще чуть-чуть и я встречу судьбу. Я не ведала душевных терзаний и расстраивалась лишь в те дни, когда отец уж слишком сильно злился на меня за то, что я так отличаюсь от своей матери.
Наверное, именно из-за своего размеренного существования, я так расчувствовалась сегодня, когда порыв странного, пропахшего сиренью ветра что-то во мне изменил. Безжалостная тоска сжала мое сердце и будто начала резать его скальпелем. Меня охватила тревога, в голове тысячей молоточков застучало желание спешно искать кого-то… Но кого? Я знала ответ на этот вопрос. Впервые в жизни я ощутила желание любить, быть любимой и соединиться со своим возлюбленным как можно быстрее.
Я вышла из парка и почти побежала в сторону старого моста, о котором рассказывали удивительные, порой даже страшные легенды. Меня тянуло туда, будто я была полицейской собакой, которой приказали взять след. Я спотыкалась на выпуклой брусчатке, подворачивала ноги, но не останавливаясь шла к цели – месту, где должна была встретить его.
Но кто этот он? И как мы узнаем друг друга? Сперва этот вопрос меня волновал, но чем ближе была река, тем слабее опасения и сомнения. Когда что-то во мне сказало «стоп», я уже стояла на мосту, смотрела на водную рябь и была спокойна. Я ждала. Я затаилась. Я безмолвно звала этого человека. И мне было все равно, окажется он из княжеского рода или из тех людей, которых мой отец отказывался лечить, чтобы не испортить свою репутацию.
***
Сперва кусок души направил меня в сторону центрального парка. Но потом, после того, как я оставил позади несколько кварталов, меня стало неумолимо тянуть к реке. Ну конечно! Этот мост, каменная кладка которого уже виднеется в просветы между домами! Где еще высшие силы могут устроить сакральную встречу, как не в самом мистическом месте нашего города? Разве что под этим мостом, а не на нем. Но раз уж я иду знакомиться с прекрасной женщиной, то пристанище бродяг и ободранных кошек не лучший уголок для первого свидания.
Я еще издали увидел, что на мосту стоит молодая женщина с пшеничными волосами. Но так как солнце слепило мне глаза, рассмотреть ее я не мог. По тому, как билась в муках половинка моей новой души, я понял, что именно в этой златовласой девушке находится ее вторая часть. Ошибки быть не могло. Разделенные куски душ всегда стремятся друг к другу и заставляют своих носителей совершать немыслимые поступки. Вот и сейчас, когда я уже почти дошел до нее, увидел ее красоту, дорогую одежду, породистый профиль… Что я должен думать? Что эта благородная дочка богатых родителей, в которую я кажется начинаю влюбляться, станет разговаривать с таким как я? Мне стало грустно и захотелось бежать. Но я уже был в плену этих золотых волос, фарфорово-белой кожи и тонких пальцев, которыми она сжимала каменный борт моста.
Я подошел и встал рядом. И сразу, как по приказу кого-то всемогущего, боль в груди утихла, кровь перестала жечь вены, появилась возможность дышать. Я понял, что девушка ощутила что-то подобное, потому что кашлянула и приложила руку к груди. Наконец-то она меня заметила и улыбнулась. Мне надо было что-то сказать. Но к этому моменту я уже был влюблен как мальчишка и потерял способность облекать мысли в слова. Наконец я собрался и выдавил странную фразу:
– Вечереет. Вы одна на мосту. Гладите рукой эти древние камни. Кто вы? Собирательница легенд и мистических историй нашего древнего города или заблудившаяся принцесса, которая потеряла свою свиту?
Она улыбнулась, заставив меня почти почувствовать вкус ее губ. Поправила идеально сидевшую шляпку. Внимательно посмотрела на меня и сказала:
– Еще несколько часов назад я и не думала, что сама могу стать частью какой-то мистической истории. Но сейчас… Должно быть вы правы. Я собирательница легенд. А вы? Кто вы, раввин?
– Нет, всего лишь антиквар, причем не очень успешный, – Мне так нравилась эта необычная девушка, что я не мог сдержать улыбку. – А за раввина, раз вы собирательница легенд, приняли меня неслучайно. Я живу в доме, где четыре сотни лет назад в подвале жил один из самых знаменитых раввинов нашего города.
Ее глаза цвета тончайшей нефритовой пластины полыхнули изумрудными искрами:
– Как это интересно. Мир, с которым я совсем не знакома. Вы расскажете мне легенды об этом раввине?
– Не только расскажу, даже, если захотите, отведу вас в тот знаменитый подвал, – Я вытащил из кармана свою визитную карточку с адресом лавки и протянул ей. – Мне кажется вы приезжая, раз не знаете легенд, на которых матери растят в нашем городе детей. Готов стать вашим проводником по самым мистическим кварталам и паркам. Но не будет ли против ваш супруг? – было видно, что она не замужем, но подстраховаться все же не мешало.
– Супруг?! – Ее звонкий смех улетел вместе с порывом сырого речного ветра. – Я никогда не была замужем. Живу с отцом вон там, – Она указала на один из самых богатых кварталов. – Мой отец возглавляет больницу. Но вы, наверное, никогда не болеете, и ничего не знаете о берлинском специалисте, который полтора года назад приехал в ваш город?
Мое сердце проколола невыносимая боль. Ах вот, значит, в кого поместили вторую часть души! В дочь богатого хирурга, который по слухам мечтает подобрать ей подходящую партию. Из всех возможных кандидатов я был тот, кого ее папаша не пустит подержаться за кнопку дверного звонка. И что мне наговорил этот раввин в моем видении? Взаимная любовь с этой фройляйн? Я даже не знал, уместно ли будет проводить ее до дома.
Но видимо она, по какой-то причине вообще не делила людей ни по сословиям, ни по национальностям. Улыбаясь, она держала в руках мою карточку и ждала, когда я выйду из оцепенения.
– Простите, я кажется задумался. О чем мы говорили? Да, я антиквар. И не надо формальностей. Для вас я просто Алоиз. Зовите меня по имени как друга, раз уж я напросился к вам в проводники по местам, где по сей день случаются чудеса. Вы же не против? Или отец запрещает вам гулять с незнакомцами?
На секунду она погрустнела, но потом снова улыбнулась:
– Я ему не расскажу. И да, получилось так неудобно, я не назвала вам свое имя. Меня зовут Ханна. Но мне пора идти. Даже бежать… Нет, вы меня не провожайте. Я хорошо знаю дорогу, а в вашем городе такие милые люди, что даже ночью можно гулять без охраны.
Наивный и должно быть очень везучий мотылек эта Ханна, если думает так о нашем городе. Ладно, еще не так поздно, чтобы отпускать ее одну, да и в квартале она живет небедном. Однако надо не забыть напроситься на свидание: