Трое суток стоит Добрыня в черной крови, стынут его ноги, холод до сердца добирается. Не хочет русская земля змеиную кровь принимать.
Видит Добрыня, что ему конец пришел, вынул плеточку семи шелков, стал землю хлестать, приговаривать:
— Расступись ты, мать сыра земля, и пожри кровь змеиную.
Расступилась сырая земля и пожрала кровь змеиную.
Отдохнул Добрыня Никитич, вымылся, пообчистил доспехи и пошел к змеиным пещерам. Все пещеры медными дверями затворены, железными засовами заперты, золотыми замками увешаны.
Разбил Добрыня медные двери, сорвал замки и засовы, зашел в первую пещеру. А там видит царей и царевичей, королей и королевичей с сорока земель, с сорока стран, а простых воинов и не сосчитать.
Говорит им Добрынюшка:
— Эй же вы, цари иноземные, и короли чужестранные, и простые воины! Выходите на вольный свет, разъезжайтесь по своим местам да вспоминайте русского богатыря. Без него вам бы век сидеть в змеином плену.
Стали выходить они на волю, в землю Добрыне кланяться:
— Век мы тебя помнить будем, русский богатырь.
А Добрыня дальше идет, пещеру за пещерой открывает, пленных людей освобождает. Выходят на свет старики и молодушки, детки малые и бабки старые, русские люди и из чужих стран, а Забавы Путятишны нет как нет.
Так прошел Добрыня одиннадцать пещер, а в двенадцатой нашел Забаву Путятишну: висит княжна на сырой стене, за руки золотыми цепями прикована. Оторвал цепи Добрынюшка, снял княжну со стены, взял на руки, на вольный свет из пещеры вынес.
А она на ногах стоит-шатается, от света глаза закрывает, на Добрыню не смотрит. Уложил ее Добрыня на зеленую траву, накормил-напоил, плащом прикрыл, сам отдохнуть прилег.
Вот скатилось солнце к вечеру. Проснулся Добрыня, оседлал Бурушку и разбудил княжну. Сел Добрыня на коня, посадил Забаву впереди себя и в путь тронулся. А кругом народу и счету нет. Все Добрыне в пояс кланяются, за спасение благодарят, в свои земли спешат.
Выехал Добрыня в желтую степь, пришпорил коня и повез Забаву Путятишну к Киеву.
ФОМА БЕРЕННИКОВ
Жила-была старуха, а у нее был сын Фома Беренников. Вот поехал Фома пахать — лошаденка худенькая. Взяло его горе, сел на завалинку… Мухи около навоза так и жужжат. Схватил он хворостину, да как хлестнет по куче! Стал считать, сколько убил. Насчитал пятьсот да еще много без счету осталось. Решил Фома, что им и сметы нет! Приходит к своему коню, на нем сидят двенадцать оводов; он всех и побил.
Воротился Фома Беренников к матери и просит у ней благословенья великого: побил, дескать, мелкой силы — счету нет, да двенадцать могучих богатырей.
— Пусти меня, матушка, на подвиги ратные, а землю пахать — не мое дело богатырское, а дело мужицкое!
Благословила его матушка на подвиги ратные, на поприща богатырские. Берет он за плечи старый серп, за пояс лычный кошель, а в тот кошель кладет тупой косарь.
Вот едет Фома путем-дорогою, стороною незнакомою и наехал на столб. Пишет он на том столбе — не было у него в кармане ни злата, ни серебра, а случился в кармане мел — вот и пишет он мелом:
«Проехал здесь богатырь Фома Беренников, который сразу побивает двенадцать могучих богатырей, да опричь того силу несметную».
Написал и поехал дальше. Едет той же дорогой Илья Муромец, подъезжает к столбу, видит надпись и говорит:
— Видна попрыска богатырская: не тратит ни злата, ни серебра, один мел!
Написал он серебром:
«Вслед за Фомою Беренниковым проехал богатырь Илья Муромец».
Наезжает он Фому Беренникова и спрашивает:
— Могучий богатырь Фома Беренников! Где ехать: спереди или сзади?
— Ступай сзади! — отвечает Фома.
Вот едет той же дорогой Алеша Попович млад. Наезжает он на тот столб, издалеча видит на том столбе надпись — как жар горит! Прочитал надписи Фомы Беренникова да Ильи Муромца, вынимает из кармана чисто золото и пишет:
«За Ильею Муромцем проехал Алеша Попович млад».
Наезжает он Илью Муромца:
— Ты скажи, скажи, Илья Муромец, впереди ехать или сзади мне?
— Спрашивай не меня, а моего брата старшего, Фому Беренникова.
Подъехал Алеша Попович млад к Фоме Беренникову:
— Удалый боец Фома Беренников! Где укажешь ехать Алеше Поповичу?
— Ступай сзади!
Вот едут они путем-дорогою, стороною незнакомою и приезжают в зеленые сады. Илья Муромец и Алеша Попович раскидывают белые шатры, а Фома Беренников развешивает свой зипун. А те сады были самого царя, царя Белого, и воевал того царя король неверный с шестью могучими богатырями. Посылает Белый царь грамоту к Фоме Беренникову, а в той грамоте значится:
«Воюет меня неверный король: не будет ли ваша помощь?»
Фомка грамоте не больно разумел, посмотрел на грамотку, покачал головою и говорит:
— Хорошо!
Вот подступает король близко к городу. Приходят Илья Муромец и Алеша Попович млад к Фоме Беренникову и говорят таково слово:
— Подступает под царя сила вражья, надо его защитить. Сам пойдешь или нас пошлешь?
— Ступай ты, Илья Муромец.
Побил Илья Муромец всех.
А после того приводит король неверный еще шесть богатырей и рать-силу несметную. Илья Муромец с Алешей Поповичем приходят к Фоме Беренникову:
— Ты скажи, скажи, Фома Беренников, сам пойдешь или нас пошлешь?
— Ступай ты, брат Алеша Попович млад.
Поехал Алеша Попович млад и побил всю рать-силу несметную и тех шесть могучих богатырей.
Говорит неверный король:
— Есть у меня еще один богатырь, берег было на племя, пущу его теперь!
Вот приводит он рать-силу несметную и с нею богатыря могучего, заветного, и говорит король своему богатырю:
— Не силой бьет нас русский богатырь, а хитростью; что станет делать русский богатырь, то и ты делай!
Приезжают Илья Муромец да Алеша Попович млад к Фоме Беренникову:
— Сам пойдешь или нас пошлешь?
— Сам пойду, приведите моего коня.
Кони богатырские по чисту полю ходят, траву щиплют, а Фомкин стоит да овес уплетает. Подошел Илья Муромец к Фомкину коню, а тот разъелся, брыкается и кусается! Взяла досада Илью Муромца, схватил он Фомкина коня за хвост да и кинул через плетень. Молвил ему Алеша Попович млад:
— Не увидал бы нас Фома Беренников, задаст он нам жару!
— Знать, вся сила не в коне, а в самом молодце! — говорит Илья Муромец и подводит ту клячу Фоме Беренникову.
Фома садится на лошадь и говорит сам с собою: