Она займется тем, что станет прикасаться к своим губам и вспоминать о том умопомрачительном поцелуе лишь тогда, когда окажется в одиночестве.
Они остановились в узком вестибюле. В его дальнем конце виднелась потертая деревянная дверь, которая, должно быть, представляла собой вход для слуг или же для посетителей, которым была нужна бóльшая скрытность.
Он вздохнул:
– Я никогда не думал, что увижу здесь вас.
В выражении его лица читалось неодобрение.
По-видимому, он улыбался только от упоминания о частых приходах в «Содом» Мэри-Ребекки. Не Грасиэлы. Такого рода занятие было, похоже, не для нее.
Она сделала глубокий вдох через нос, явно чувствуя себя оскорбленной. Кто он такой, чтобы ее осуждать? Ее самая близкая подруга может быть здесь регулярно, а она, Грасиэла, – нет?
Он выпустил ее руку и направился к двери, предполагая, по-видимому, что Грасиэла пойдет вслед за ним.
Она подумала, что сейчас, наверное, подходящий момент для того, чтобы объяснить, что она зашла в «Содом» впервые в жизни, что ей здесь очень сильно не понравилось и что она уже больше никогда не захочет сюда прийти. Однако гордость заставила ее смолчать на этот счет.
Грасиэла пожала плечами:
– То, что мы знакомы уже много лет, еще не означает, что мы хорошо знаем друг друга, лорд Стрикленд.
Он остановился, снова повернулся и посмотрел на нее таким долгим тяжелым взглядом, что она, глядя в его серебристо-голубые глаза, подумала, что он похож на судью, который готовится вынести ей суровый приговор.
– Я теперь лорд Стрикленд, да? Вообще-то, вы раньше называли меня Колин.
Да, это верно, она частенько называла его по имени. Однако сейчас, в данной ситуации, называть его по имени показалось ей неуместным – это ведь стало бы свидетельством того, что они сблизились.
– Мы поцеловались, и я вдруг стал лордом Стриклендом.
В его голосе прозвучала насмешка. Грасиэла предпочла не обращать на нее внимания.
Ну вот, он это сделал. Он упомянул поцелуй. Назвал то событие, которое стало в этот вечер ключевым и которое теперь проигнорировать нельзя. Она вздохнула. Возможно, это и к лучшему. Им необходимо обсудить происшедшее и во всем разобраться.
Она нервно сглотнула и осмотрелась по сторонам. Пространство, где они стояли, вдруг показалось ей удушливо маленьким.
– Насчет этого поцелуя… – начала она. – Я благодарна вам за то, что вы сделали… за то, что вы помогли мне, но нам необходимо забыть о том, что такое когда-то происходило.
Она ожидала, что на его лице появится выражение облегчения. Она ведь сейчас предоставляла им обоим возможность найти выход из этой затруднительной ситуации. Они попросту вернутся к тому, что было раньше. И будут делать вид, что ничего не произошло.
Он подошел поближе, и это смутило ее. Особенно из-за того, что ей теперь пришлось смотреть в его глаза и видеть то выражение, с каким они смотрели на нее. Обычно взгляд графа был добрым, в нем чувствовались обходительность и любезность. Ну прямо-таки взгляд идеального джентльмена!
Но вот сейчас его голубые глаза сверкали, когда он смотрел на нее. И он уже не был похож на джентльмена. Он скорее походил на коварного пирата из какого-то романа. Воздух в тесном пространстве вокруг них, казалось, заискрился. Грасиэла почувствовала себя угодившей в ловушку – как будто она оказалась в клетке с непредсказуемым зверем, который вдруг может укусить ее.
– Разве вам не понравилось это, Эла? – Его голос прозвучал подобно далекому, чуть приглушенному раскату грома. – Что ж, вы смогли ввести меня в заблуждение.
У нее зачесалась кожа возле глаз. Она сделала глубокий вдох через нос и попыталась не обращать внимания на его близость к ней. А еще на то, что они сейчас наедине. Здесь нет Маркуса, который мог бы помешать им. Здесь нет незнакомцев, которые находились в том салоне и отвлекали на себя их внимание, – что, впрочем, не помешало им обняться и поцеловаться, испытав при этом довольно сильные чувства. Кто знает, что может произойти между ними, когда они находятся наедине, в полном смысле этого слова? Это была не очень хорошая ситуация для женщины, которая решила только этой ночью – и никогда больше – немножко пожить, найдя для себя какие-нибудь приключения. Между ними сейчас могло произойти что угодно. В ее животе что-то сжалось. Все порочные сцены, которые Грасиэла увидела сегодня вечером, стремительно промелькнули перед ее внутренним взором. Очистить. Нужно очистить от них свою память.
– Я – мачеха Маркуса.
Это робкое напоминание она произнесла очень тихим голосом.
Он пожал плечами:
– Ну и что? Маркусу необязательно об этом знать.
Она впилась в него взглядом, пытаясь понять, что он предлагает.
– Вы имеете в виду…
Он указал пальцем на нее и себя:
– Ему необязательно знать о том, что происходит между нами.
Ей понадобилось несколько секунд, чтобы в полной мере осознать смысл его слов.
– Вы предлагаете…
– Я предлагаю, чтобы были «мы», – сказал он. – Вы и я.
Она громко рассмеялась. Ее нервы были перенапряжены, и она попросту не смогла удержаться от смеха: то, что он предлагал, показалось ей весьма нелепым.
Он нахмурился:
– Я не шучу. Вы ведь именно ради этого пришли сюда сегодня вечером, разве не так? Вы пришли в «Содом», чтобы найти мужчину, который разделил бы с вами ложе?
Как он сумел догадаться о ее мотивах и так точно определить их?
– Я… я…
– Человека приводит в «Содом» отнюдь не одно лишь любопытство. – Он говорил таким ровным и спокойным голосом, как будто разъяснял ей какую-то простенькую концепцию. – Люди приходят сюда, когда они ищут что-то… хотят чего-то. Или кого-то.
Лорд Стрикленд уставился на нее с выжидательным видом.
Она сглотнула, изо всех сил желая найти в себе силы отказаться от этого предложения, но тут перед ее мысленным взором промелькнуло лицо Эванджелин. Когда-то ее подруга была живой и энергичной, но уже ушла из жизни и теперь лежала глубоко под землей.
Грасиэла знала, что в конце концов такая же судьба ждет и ее. Смерть приходит ко всем. А ей попросту хотелось пожить еще перед тем, как это произойдет, хотелось насытиться всеми теми земными радостями, которые предлагает жизнь, до того как наступит неизбежный день.
Пока что палитра ее существования состояла всего лишь из нескольких цветов, и бóльшая часть из них была связана с ее дочерью. Клара была единственным источником ее радости и давала ей цель в жизни и в течение блеклых лет ее замужества, и в течение всех тех лет, которые прошли после того, как она похоронила мужа.
Колин был прав.
Она пришла сюда, потому что чего-то хотела. А точнее, кого-то. Возможно, «хотела» было даже не совсем правильным словом. Она нуждалась в том, чтобы найти цветá и наполнить ими свою жизнь. Глядя на симпатичное лицо Колина, она уже вот-вот была готова поверить в то, что он как раз был таким любовником, которого она искала здесь, в «Содоме».
Однако для нее было абсурдным полагать, что такой молодой и крепкий мужчина в расцвете лет, как он, такой красивый и привлекательный, еще не женившийся и не ставший отцом, может стать любовником, который ей подходит. Он мог подыскать себе кого-нибудь среди молодых женщин. У него имелось так много вариантов! С ее стороны было уж слишком самонадеянным полагать, что ему интересна именно она.
Грасиэла слегка покачала головой:
– Лорд Стрикленд, я для вас уже слишком стара.
Он посмотрел на нее долгим взглядом и сказал:
– Это ваша отговорка? Вы лишь ненамного старше меня, Эла.
– На шесть лет.
– Пустяки.
Она покачала головой:
– Вам следовало бы обратить внимание на тех молоденьких девушек, которые недавно стали выходить в свет. Выбрать одну из них. Жениться на одной из…
– Я вовсе не предлагаю вам выйти за меня замуж, Эла, – перебил он ее.
Молодой человек усмехнулся, произнося эти слова, – так, как будто уже сама мысль о том, что он женится на ней, которая была старше его и которая уже вышла из возраста, когда рожают детей, была забавной шуткой. Ее лицо зарделось от охватившего ее стыда.
Ну да, это всего лишь шутка.
Однако его следующие слова заставили ее насторожиться. Он уже не усмехался:
– То, что я вам предлагаю, – это, конечно же, любовная связь.
– Да, конечно же, – эхом ответила она, вдруг почувствовав у себя в душе пустоту. Она осознавала, что любовная связь – единственное, что когда-либо может между ними возникнуть, но тем не менее это отнюдь не ослабляло охватившую ее горечь. Она годилась только для поспешных совокуплений, не более того. Между ними не может быть ничего достойного. Пустая, бессодержательная любовная связь – вот и все, на что она могла рассчитывать. Касаясь одной рукой стены, Грасиэла обошла его и направилась к двери.
У нее за спиной раздались шаги: он пошел вслед за ней. Она поспешно открыла дверь и вышла наружу, где ее ждали ночная темнота и холодный воздух. Такой воздух благоприятно подействовал на ее перегревшееся тело. Она приподняла подбородок и глубоко вдохнула.
Перед ней, вдоль длинной стороны здания «Содома», тянулась какая-то улица, и Грасиэла посмотрела сначала в один ее конец, а затем в другой. Даже в это позднее время по улице проезжали кареты. Это была весьма оживленная часть города, в которой находились несколько игорных домов и клубов.
Она подняла руку, подзывая к себе наемный экипаж и не дожидаясь, когда Колин потрудится найти его для нее. Единственное, чего ей в данный момент хотелось, так это поскорее приехать домой и лечь в постель. В одиночестве.
Колин подошел и встал рядом с ней.
– Эла, я вовсе не имел в виду ничего оскорбительного. Мы знаем друг друга уже много лет, и я не смог бы…
Она опустила руку и повернулась к нему. То облегчение, которое она испытала, выйдя наружу, тут же улетучилось. Она задрожала от холодного, сырого воздуха.
– Несмотря на многолетнее знакомство, мы друг друга толком не знаем, милорд. Я не вижу причины, по которой нам следовало бы изменить такое положение вещей.
Ему на лицо падал свет от находящегося рядом уличного фонаря, и она заметила, как он сжал челюсти.
– Думаю, что я знаю вас достаточно хорошо, Эла.
– Нет, лишь самым поверхностным образом, – возразила она.
Его, похоже, охватил гнев. Это было странно. Грасиэла всегда знала его исключительно как любезного молодого человека, но сегодня вечером ей довелось увидеть графа Стрикленда в разных эмоциональных состояниях, и ни одно из них она не стала бы ассоциировать с понятием «любезность». И это делало его довольно опасным человеком – таинственным симпатичным персонажем из какого-то готического романа, в котором героиня долгое время не знает, герой он или негодяй.
– Значит, я для вас всего лишь незнакомец? – с вызовом спросил лорд Стрикленд, подходя чуть ближе и становясь похожим на какую-то надвигающуюся стену пульсирующей энергии, которая обожгла бы ее, Грасиэлу, если бы у нее хватило глупости к ней прикоснуться.
Женщина скрыла охватившую ее неловкость и с безразличным видом пожала плечами.
– Значит, это не то, что вы искали? – продолжал вопрошать Стрикленд твердым голосом. Затем он протянул руку и провел пальцем по ее подбородку, как бы обозначая контур маски. – Вы хотели мимолетной интимной связи инкогнито? Хотели встретиться с кем-то, кто снял бы напряжение у вас между ног, чтобы затем вы могли вернуться к своей добропорядочной жизни герцогини Отенберри, как будто такого никогда и не было?
От волнения у нее перехватило дыхание.
Его слова были грубыми и резкими… но при этом отнюдь не лживыми. Хуже того, от них у нее и в самом деле возникло напряжение в промежности. Она впилась взглядом в его симпатичное лицо, и у нее в мозгу зазвучал жуткий одноголосый хор: да, да, да, да, да, да.
– Я могу быть таким мужчиной для вас, – добавил лорд Стрикленд. Когда он говорил, были видны его ровные белые зубы. – Я почувствовал это, когда вы сидели на мне и когда я целовал вас. Вам захотелось, чтобы я вошел глубоко в вас. – Он окинул ее похотливым взглядом, и она почувствовала, что у нее в животе что-то сжимается, дергается и переворачивается. – И это все еще можно сделать.
Она глубоко вдохнула, осознавая, что за разговор в такой манере ей следует дать ему звонкую пощечину.
В этот момент раздалось ржание лошади, запряженной в проезжающий мимо экипаж. Это напомнило Грасиэле об окружающем ее мире, и она решила, что не будет устраивать истерику и давать ему пощечину, как какая-нибудь разволновавшаяся девица.
Она подняла руку, и на этот раз к ней тут же подъехал стоявший неподалеку наемный экипаж. Кучер, соскочив на землю, открыл для нее дверцу.
Грасиэла подошла поближе к Стрикленду и коснулась рукой его груди – коснулась лишь слегка. Наклонившись вперед, она прошептала свой ответ ему на ухо, не обращая внимания на то, как сильно заколотилось ее сердце от такой физической близости к нему:
– Будьте уверены, что если у меня возникнет напряжение между ног, которое нужно будет снять, то я найду кого-нибудь другого – не вас, – кто бы это сделал.
Повернувшись, она устремилась внутрь экипажа, испытывая глубокое моральное удовлетворение. Он оскорбил ее – и она ему отомстила. Он оскорбил ее не столько своим предложением стать ее любовником, сколько той насмешкой, которая прозвучала в его голосе, когда он заявил, что вовсе не предлагает ей выйти за него замуж. Пусть он думает, что она станет искать себе другого мужчину. Может, и станет.
Она услышала, как граф сообщил кучеру ее адрес. Она откинулась на спинку сиденья и затаила дыхание в ожидании, когда экипаж тронется с места, чтобы увезти ее прочь от «Содома».
Всю дорогу до своего городского особняка Грасиэла сидела в напряжении и почувствовала себя в безопасности, только когда зашла внутрь покоев. Служанка Минни помогла ей раздеться и лечь в постель.
Уже лежа на огромном матрасе, укрытая покрывалами, она уставилась невидящим взглядом куда-то в пустоту.
Зимний ветер завывал за стеклами ее многостворчатого окна со стойками. Это были унылые звуки, но они подбодрили ее. Ведь они были для нее такими знакомыми. И находиться одной в постели – это тоже было ей очень даже знакомо.
Сегодня вечером ее впервые поцеловали за последние более чем десять лет.
Она стала вспоминать, как все это происходило. Буквально все – вплоть до тех резких слов, которые она произнесла, расставаясь со Стриклендом. С Колином.
Грасиэла подтянула колени к груди и свернулась в плотный клубочек. Лежа сейчас таким образом в постели, женщина представила себе, что бы произошло, если бы она приняла его предложение: он, наверное, орудовал бы у нее между ног – там, где сейчас и в самом деле возникло напряжение.
Ее рука скользнула в промежность и прикоснулась к женскому органу. Он показался ей горячим, и напряжение в нем было сильным и почти болезненным. Она аж застонала от неудовлетворенности. Хотя, вообще-то, это и было чем-то порочным, она все же стала ласкать саму себя, надавливая основанием ладони на свой женский орган и потирая пальцами маленький выступ, способный доставить немаленькое удовольствие. Она делала это, пока все ее тело не начало подрагивать, а дыхание стало быстрым и прерывистым. Она пыталась довести себя до оргазма, но он все никак не наступал. В конце концов она сдалась и почувствовала при этом такое разочарование, что едва не расплакалась.
Она убрала руку из промежности и перевернулась на спину. Ее дыхание было тяжелым и шумным.
Ей показалось, что она зависла над бездонной пропастью. После этого вечера она уже не могла быть такой, как прежде. Она находилась на грани совершения какого-то значительного поступка, и ей было необходимо решить, что же это будет за поступок.
Когда она была маленькой девочкой, папин смотритель – его звали Франсиско – брал ее с собой на рыбалку. Порой ей удавалось поймать рыбу, и она внимательно рассматривала ее, стараясь запомнить форму и блеск переливающегося брюшка, а затем аккуратно вынимала крючок из раскрытого рта и отпускала ее обратно в темные воды бухты. Ей вспомнился сейчас голос Франсиско и его слова: «У каждого существа есть свои ограничения. Рыба, например, не может жить на суше. Выясни, без чего не можешь жить ты, mi niña, и затем никогда не отпускай это от себя».