– Надеюсь, с миссис Дженни все в порядке? – вежливо осведомился Сэм, который не раз обслуживал нас, когда мы бывали тут вдвоем.
– Она уехала к матери, – процедил я. – Она неважно себя чувствует… моя теща, то есть мать Дженни. Старушенции чуть не сто лет, и она… гм… приболела…
Я говорил так неискренне, что Сэм, который знал меня как облупленного, наверняка это почувствовал. Они вообще видят каждого насквозь, эти ребята, которые наливают тебе вечером и которые с непроницаемыми лицами профи привыкли выслушивать и ложь, и бахвальство, и совсем уж дикие пьяные фантазии разгулявшихся посетителей. Однако то, что случилось со мной, просто рвалось из меня наружу. Сдерживаясь изо всех сил, я уткнулся в свой стакан и, желая перевести разговор на другие рельсы, спросил:
– Сэм, а почему паб назвали «Упитанный единорог»? Единорогов, ни худых, ни упитанных ведь не бывает?
– Зеленых свиней тоже не бывает, как и веселых пудингов, – ответствовал хозяин, явно намекая на два конкурирующих заведения неподалеку: «Зеленый боров» и «У развеселого пудинга».
Я тут же вспомнил тот самый чертов пудинг, который Дженни всю жизнь готовила по рецепту моей матушки, – именно потому, что я сам – сам! – требовал этого!
– К дьяволу пудинги, хоть веселые, хоть нет! – сказал я. – Сделай-ка мне еще этого пойла, Сэмми!
– Может, ты для начала чего-нибудь съешь, Джордж? – В голосе бармена явно слышалось сочувствие. Видимо, на правах старого приятеля он решил, что просто обязан присмотреть за мной в отсутствие жены. – Сдается мне, парень, что у тебя сегодня и маковой росинки во рту не было! Дженни давно уехала? Если моя хозяйка уезжает, я сам и бекона не поджарю. Мое дело – напитки… а это не слишком хорошо для желудка! Смотри, от грога быстро хмелеют, горячее вино бьет в голову!
В мою голову сегодня уже достаточно били тяжелой артиллерией, и грог Сэма вряд ли мог бы чему-нибудь навредить…
– Когда двадцать лет назад я купил «Единорога», он так и назывался, – сказал бармен, предаваясь воспоминаниям. – И на заведении еще висела оригинальная вывеска, которая была приколочена во-о-от такими гвоздями чуть не со времен Эдуарда Исповедника! Но, несмотря на гвозди, на следующий год она пропала во время урагана с наводнением, и это была большая потеря! Жена даже увидела в том какой-то знак и хотела переименовать паб, назвать его «У Сэма», но я сказал, что пусть будет как раньше. Люди привыкли ходить в «Упитанный единорог», пускай такого зверя и днем с огнем не сыщешь. Я заказал почти точно такую вывеску, только этого самого единорога попросил сделать побольше да посвирепее и позолотить ему рог. А моя хозяйка велела художнику изобразить с другого боку даму, ну, вроде как принцессу. Не знаю уж, каким боком единороги к принцессам, но вышло хорошо. Иногда мое заведение так и называют – «Единорог и Принцесса». Сегодня, конечно, вывеска блестит не то что двадцать лет назад, зато сразу видно, что мой паб старый и почтенный. Да… Двадцать лет, а все помню, словно это было вчера! Кажись, Джорджи, мы с вами в тот год и познакомились?
– Да, – подтвердил я. – Мы… я… мы живем в этом районе уже двадцать три года.
– Да, не кот начхал! А какая красотка была твоя Дженни, ну чисто принцесса с вывески. Да она и сейчас хороша!
И тут меня прорвало. Я стиснул стакан так, что тот едва не хрустнул, и сказал:
– Она ушла от меня, Сэм… Ушла сегодня утром.
– Да ну! – только и вымолвил хозяин. – Надеюсь, ты не разыгрываешь меня, Джордж? Я только вчера ее видел… Она шла такая веселая… и вроде как с подарками…
Подарками… Да только, видно, не для меня!
– Принцесса ушла, а единорог остался! – мрачно резюмировал я. – Остался в одиночестве! Сэм… мне нужно еще чего-нибудь выпить!
– Нет, Джорджи, и не проси! – твердо сказал толстый Сэм, отдуваясь от избытка эмоций, вызванных новостью. – Я вполне понимаю твои чувства и вроде бы должен блюсти свою выгоду, но… не проси!
– Если ты не нальешь мне здесь, я пойду в «Зеленый боров»! – пригрозил я.
– У тебя же нет наличных, – напомнил хозяин. – Поэтому в «Борове» тебе тоже не нальют! Ты не их клиент, Джордж, а мой, так что давай я тебе хотя бы сандвич сварганю…
– Я могу расплатиться с ними этим поганым лотерейным билетом! Будь оно все проклято… Зима… Ветер… Холод… И Дженни со своей лотереей!
– Эй, полегче! – призвал меня к порядку Сэм. – Вы с Дженни еще помиритесь, и потом тебе будет стыдно за эти слова, Джорджи! Давай-ка я включу телик… это тебя немного отвлечет, я так думаю.
Однако меня уже несло, как щепку при наводнении:
– Она предала меня, Сэмми! Предала! И это после двадцати трех лет совместной жизни! Когда я все делал только для нее! Старался! Копил! Думал, еще немного – и я сяду в кресло начальника и тогда куплю ей все, что она только пожелает! Я думал, мы переедем в новый дом, хотел, чтобы у нее было все самое лучшее! А она… она обвинила меня в том, что я не купил ей собаку! Собаку! Господи! – Я пьяно мотал головой, и из моих глаз уже катились настоящие, неподдельные слезы, крупные, как те бриллианты и жемчуга, что я мечтал надеть на Джейн, когда стану боссом.
– Думаю, сегодня выпивка за счет заведения, Джордж! – сказал ошарашенный Сэмми. – И еще я думаю, что ты малость того… преувеличиваешь! Твоя хозяйка посидит у своей матери и вернется. Как миленькая вернется!
– Бросить меня из-за того, что мне нравятся ростбиф с цветной капустой и пудинг с патокой! Видит бог, я никогда не требовал от нее ничего большего! Никаких тебе кулинарных изысков, ничего кроме! А ей, оказывается, нужна была собака! Как будто мне мало того соседского чучела, что постоянно роется на моем газоне и пакостит на крыльце! Того беспородного гребаного ублюдка!
– Я люблю собак, – осторожно произнес Сэм, растерянно дергая себя за усы, – но некоторые действительно бывают несносны! У нас с моей Джуди две кошки, так тоже полон дом шерсти, да и когти они точат где попало! Но Джуди так любит этих тварей, что я уж терплю.
– Кошка – это еще куда ни шло. И клянусь, я бы понял, если бы она мечтала о говорящем попугае или аквариуме с золотыми рыбками… Но собака! Собака, Сэмми! Ладно, пускай и собака, я бы смирился и с этим заповедником для блох, но почему она не сказала мне об этом раньше?! Почему?! – взывал я в пространство. – Я бы купил ей эту чертову собаку! Купил бы самую большую и породистую! Лучшую собаку на всех островах и континентах! Бульдога! Самого слюнявого и самого прожорливого! И самого кривоногого в придачу! И пусть бы он храпел на ее лучшем диване в гостиной! И сгрыз бы ее новые туфли! И распотрошил ее любимую шляпку! Собаку! – бушевал я, как тот ураган, что двадцать лет назад, когда Дженни напоминала Сэму, мне, да и всем окружающим не жену начинающего биржевика, а скорее сказочную принцессу, снес в море оригинальную вывеску «Единорога» вместе с трехфутовыми гвоздями. Да, в то время у меня еще не было одышки и лысины, у Сэма – его подагры, пивного живота и усов, а Джейн была отнюдь не сегодняшней экстравагантной дамой… но неужели уже тогда она начала мечтать о собаке?!
Я вытер обильно выступивший от горячего грога и волнения пот и перевел дух. Что-то я действительно раскричался… И почему меня переклинило именно на собаке, на этом чертовом четвероногом млекопитающем, ведь Джейн ушла от меня не к какому-то псу, а к вполне конкретному мужчине?! Вот о ком я сейчас должен был бы думать, вот кого искать, вот кому мстить, вместо того чтобы сидеть тут, у Сэма, и слюняво плакаться ему в жилетку! Полагаю, сегодня я бы отдал все на свете, чтобы вернуть те благословенные времена, вернуть ту Дженни, да и себя самого – молодого, полного надежд и стремлений и верящего, что все лучшее у нас еще впереди! Знал бы я тогда, каким крахом, почище урагана, обернется наш брак! И какая тяжкая новогодняя ночь ждет меня через двадцать три года после свадьбы!
– И все произошло из-за вот этих проклятых бумажек! – Я шваркнул на стойку Сэму под нос ни в чем не повинный лотерейный билет, купленный пару часов назад на углу у промерзшего парнишки.
Однако Сэм был так огорчен, что, вероятно, принял проклятую лотерею за объявление о продаже бульдога, поэтому не стал рассматривать билет, лишь сочувственно вздохнул. Затем он щелкнул кнопкой, и телевизор на консоли взорвался бравурной мелодией.
– Все-таки я сделаю тебе сандвич, Джорджи, – промолвил он. – Собаки… с ними столько хлопот! Прививки, ошейники, всякое дерьмо, которое они так и норовят сожрать на улице! Не говоря уж о том, что они все время теряются и сбега`ют! Это очень нервные животные с расстроенной психикой, не то что кошки, которых и громом небесным не напугаешь, помяни мое слово, Джордж! Сколько ни швыряй в кошку тапкой, она даже ухом не ведет и все равно делает по-своему! А псины так боятся петард и фейерверков, что после каждого праздника на всех столбах в округе висят объявления: «Пропал милый песик, прошу вернуть за вознаграждение!» Нет, Джордж, когда вернется Дженни, купи ей кошку! Может, она не станет охранять дом и с ней не очень сподручно гулять на поводке, но кошка…
– Эй, Сэмми, переключи-ка канал, – попросил один из двух завсегдатаев, подходя к стойке. – Сейчас начнется розыгрыш лотереи, у нас тут с дружбаном завалялась парочка выигрышных… – И он вывалил на стойку отнюдь не парочку, а целую кипу измятых билетов. – Вот… Может, удача нам под Новый год и улыбнется? Проверим ее, да и пойдем по домам, жаль, что ты закрываешь свое заведение и у тебя нельзя встретить Новый год, но что поделаешь? У каждого, как говорится, свои заморочки… Переключай, вдруг мы сорвали главный куш и теперь до конца жизни не будем думать, чем платить за выпивку?…
– Как это – у меня нельзя встретить Новый год? – озадаченно спросил Сэм, машинально делая то, что от него требовали. – Кто это вам такое сказал?
– Да у тебя самого на входной двери написано, Сэмми! – подтвердил второй клиент, подтягиваясь к стойке. – Не слишком-то это красиво – выгонять порядочных людей в новогоднюю ночь на улицу! Но что поделаешь, если ты вдруг решил менять правила! Помнится, раньше в Новый год «Единорог» всегда был открыт до утра! И мы пили тут, и веселились, и…
Бармен, не дослушав, как именно в новогоднюю ночь веселились у него завсегдатаи, протиснулся мимо говорившего и вышел на улицу. Телевизор между тем закончил петь, и на экране возникли томная блондинка, барабан с шариками и ярко освещенный зал, полный возбужденных и нарядных людей.
– Началось! – сказал первый клиент, потирая руки и раскладывая билеты на стойке. – Вы что, тоже играете? – обратился он ко мне. – Э-э-э… да у вас всего один билетик! На один билет нечего и думать выиграть, приятель! Это все равно что пожелать достать рукой кусочек Луны!
Прогремел туш, блондинка ослепительно улыбнулась и, вытянув лилейную ручку с наточенными коготками, достала первый шар.
– Какой-то идиот пришпилил на дверь объяву, что я не буду работать в новогоднюю ночь! – Разгневанный Сэм вернулся с улицы, потрясая невесть откуда взявшейся картонкой. – А я-то думаю – куда подевалась вся моя постоянная клиентура?! А они заказывают напитки и прочее в другом месте! Я урою-таки этого холощеного зеленого кнура вместе с его приятелем, вонючим пудингом! Они у меня еще попляшут! Устроить мне – мне! – такую подлянку!..
– Тише, Сэмми! – взмолились клиенты. – Розыгрыш идет!
– Я покажу им розыгрыш! Они меня до конца жизни помнить будут! Изгадить мне единственную новогоднюю ночь в году!..
– Опять ничего и близко нету! – с досадой сказал первый игрок. – А у тебя?
– У меня тоже ничего.
– А у вас, мистер?
Я не смотрел на экран, где блондинка, жеманясь и извиваясь, ублажала своей персоной затаивший дыхание зал, полный жаждущих выигрыша безумцев. Я просто сидел безучастно, ожидая, когда же закончится и это шоу, и весь сегодняшний сумасшедший день целиком.
– Да у вас уже целых четыре цифры совпали! – ошарашенно сказал второй игрок, заглядывая мне через плечо. – У меня за всю жизнь такое только раз и случилось!
– Какие четыре… все пять! – воскликнул первый.
Даже Сэм временно перекрыл поток проклятий в адрес «Развеселого пудинга» и «Зеленого борова» и уставился в клочок с неким магическим набором знаков передо мной.
– Эй, Джорджи, – неуверенно произнес он. – Похоже, что ты выигрываешь, парень!
– Последняя цифра никогда не совпадает! – уверенно сказал второй клиент. – Никогда! Сдается мне, они печатают все билеты так, чтобы эта цифра просто нигде не попадалась!
В зале при телестудии волнение, похоже, тоже нарастало – или же вся эта кутерьма действительно была лишь ловко срежиссированным действом?
– Я думаю, победитель очень скоро определится прямо у нас тут, в студии! – взволнованно ворковала блондинка, прижимая ручку к груди, грозившей вот-вот вывалиться из декольте, расширив и без того искусно увеличенные гримом очи и хлопая ресницами, словно бабочка крыльями. Иллюстрируя ситуацию, оператор тут же выхватил крупным планом лицо из толпы – бледную женщину средних лет с целым ворохом билетов в руках. – У леди в правом секторе совпало сразу пять цифр!
Зал застонал, а какой-то голос выкрикнул:
– Пускай кто-то из нас вытащит последний шар!
– Вы мне не верите? – Блондинка оскалила все зубы разом, а платье ее сверкнуло в лучах софитов соблазнительными и соблазняющими алмазными россыпями.
– Ребенок! Пускай ребенок решит судьбу!
Чьи-то руки вытолкнули к барабану с пронумерованными шарами маленькую девочку лет пяти, таращащую от неожиданности глаза и всю в бантах и оборочках.
– Эх, – сказал первый клиент Сэма. – Вот так они всегда и делают! Видали, какой фокус? Ребенок отвлечет внимание, а тем временем эта фифа вытащит то, что им нужно!
– Девчонке ни за что не позволят вытащить шар, – подтвердил второй. – Потому что с ребенком не договоришься! Да и рукава у нее на платье короткие! А у этой дамочки такие, что не только шарик величиной со сливу упрятать можно, но и целый школьный автобус! В цирке ей только и выступать! Кругом обман!
– Вы что, думаете, в этой лотерее все нечестно? – скептически осведомился хозяин «Упитанного единорога». – Это же государственная лотерея!
– Ты бы еще государственные налоги вспомнил, Сэм! – воскликнул первый, и бармен только вздохнул. – Нас надувают везде, где только могут!
– Хорошо, пусть будет девочка! – согласилась ведущая. – Как тебя зовут, солнышко?
– Дженни, – ковыряя туфелькой пол и опустив от смущения ресницы, еле вымолвила та.
– Давай, Дженни! – взревел зал.
– Давай! – присоединились и оба клиента Сэма. Они уже сгребли в кучу свои билеты, которые ничего не выиграли, и придвинулись вплотную ко мне. – Давай, милашка! Вытащи… – Первый придвинул к себе мою бумаженцию и проорал: – Вытащи нам номер шестьдесят два! Давай! Не подкачай!
Барабан раскрутили так, что шары в нем устроили просто бешеную скачку. Потом девочка протянула к окошечку руку и, покопавшись немного, выбрала один.
Когда она извлекла решающий номер, блондинка не поспешила его забрать, устроив просто шекспировскую паузу. Наконец она просюсюкала:
– Ты уже знаешь цифры, Дженни?
– Только до десяти… – Девчонка раскусила эту сладкую конфетку – поняла, что значит быть центром внимания, и вовсю кокетничала и стреляла глазками.
– Тут у нас две цифры…
Зал затаил дыхание.
– Две цифры… Какие же это цифры, Дженни?
– Ш-шесть, – сказала девочка. – И два!
– Шестьдесят два! – возгласила блондинка.
Леди с ворохом билетов в руках закатила глаза и упала в обморок. Последний номер на ее билете не совпал. Потому что он совпал у меня. Силы небесные! У меня!!
– Ты… ты выиграл, Джордж!! – завопил Сэм. – Выиграл!! Быть этого не может!! Выиграл!! Тут, у меня!! В «Упитанном единороге»!! Он купил билет в первый раз в жизни! – весь раздуваясь от гордости, объявил он, будто ему было не наплевать, выиграл я или же проиграл. – Выпивка за мой счет! – заявил бармен. – Выпей, Джорджи! На тебе лица нет от нервов!
Сэм налил рюмку бренди и от пережитого не подвинул ее ко мне, как полагалось бы, а махнул сам.