А вот род Щульцев начал угасать. Антип запутался считать, у какого по счёту внука появилась дочь Елена, ставшая последней в роду. Хотя насчёт Елены он спорил с Акулиной. Так вышло, что оба не заметили беременности её матери. Позже они узнали, почему.
Девочку полюбили, бережно охраняли от неожиданных падений, опасных шалостей и ночных кошмаров. Взрослой Елене как умели навевали сновидения о детях, подбрасывали вещи, игрушки. Бесполезно. По их мнению, Елене, ей исполнилось тридцать пять, пора бы уже завести детей. Но вскоре начались разговоры о переезде в другую страну, туда ранее отправились искать счастья родители мужа Елены. Антип и Акулина надеялись: хозяева, дом которых тщательно оберегали от пожаров и воров, возьмут их с собой в новое жилище. Они с печалью наблюдали, как сновали по комнатам чужие люди, вынося купленные у Шульцев вещи. Хозяева продали всё, что смогли.
Антип смахнул слезу. Тот страшный день время от времени всплывал в памяти. Лена с мужем молча посидели на оставшихся в кухне табуретках, потом подняли сумки и вышли на крыльцо.
– Вы забыли нас! – крикнул Антип.
Конечно, его никто не услышал, лишь во дворе поднялся ветер.
– Вернитесь! Мы пропадём в пустом доме, – отчаянно заверещала Акулина, цепляясь слабыми ручками за их сумки.
Щульцы, удивлённые враз потяжелевшими вещами, с трудом потащили их на улицу. Возле калитки путешественников ожидало подъехавшее такси.
Антип вытолкнул из окаменевшего горла слова.
– Акулинушка, уезжай с ними, ты ведь можешь покинуть дом.
Акулина сразу отпустила сумки, опустив голову, побрела к нему.
– Нет уж. Будем вместе ждать новых хозяев. Эти оказались предателями.
Первый год они питались оставшейся в доме энергетикой, выпили её досуха. Антип, экономя силы, стал впадать в спячку. Акулина, будучи не привязанной к дому, её территория захватывала весь участок Шульцев, могла выходить во двор и забирать отрицательные эмоции у редких прохожих. А те, не могли понять, отчего у них резко улучшается настроение. Иногда ей удавалось подозвать к забору соседских детей, прикидываясь котёнком или зайчиком. Пока дети умилялись животному, она отпивала весь негатив: плаксивость, капризность, плохой аппетит или нервозность. Но потом и соседи оставили свои дома.
Акулина делилась энергией с Антипом, не давая ему отчаяться. На третий год в дом забрались воры. Ничего нужного отыскать им не удалось, зато для домашней нечисти наступил праздник. Антип с Акулиной вдоволь повеселились, гоняя воров по комнатам. Перепуганные грабители снабдили их энергией до краёв. Так им удалось продержаться ещё год. Акулина хотя и получила от воров энергию, испугалась за дом, и теперь растила бурьян по всему периметру участка. Через заросли не рискнули пробраться даже вандалы, которые разорили соседний дом. Любимый кикиморой вьюнок, затянул всё пространство, не давая прорасти другим растениям. Антип больше не верил в новых хозяев. Угаснуть и потихоньку развоплотиться, ему не позволяла лишь внучка. А вот Акулина не отчаивалась, продолжая следить за порядком и чистотой в доме.
На четвёртом году их одиночества с западной стороны поселился новый сосед. На его участке началось бурное строительство. Акулина появлялась в доме, будила деда и поила его энергией. Антип окреп, стал заниматься домом. Выгнал расплодившихся мышей, убрал пауков, так пугающих Акулину. В чердачное окно, словно в кино, он наблюдал за преображением соседнего участка. Там среди деревьев появилось рукотворное озеро, дом стал выше и оделся в новую крышу. Озеро Акулина называла бассейном, а странные полосатые кресла – шезлонгами. Когда стройка прекратилась, поток энергии не иссяк. Сосед, молодой мужчина, каждые выходные звал гостей и закатывал вечеринки. Антип не любил звуки варварской музыки, закрывал плотно окна и затыкал уши. Акулина же радовалась шуму и крикам. Никто из гостей не замечал шуструю кикимору, наблюдающую за ними через сетку-рабицу.
На шестой год сосед перестал устраивать вечеринки, в саду всё чаще стояла тишина. Иногда на шезлонге у бассейна лежала девушка, музыка играла негромко, от мангала тянулся запах рыбы, не мяса, как раньше. Акулина кривилась, называла получаемую от девушки и соседа энергию невкусной, кислой, но приходилось довольствоваться и этим.
На седьмой год пришлось снова голодать. Сосед стал редко появляться в доме. Бассейн затянула зелень, газон зарос. Но им удалось выжить: Акулина дважды запаслась энергией от похоронной процессии. Неожиданно разрешили хоронить в давно закрытом кладбище, расположенном в конце улицы. Энергия горя и боли совершенно не подходила домовому, нездоровая пища не позволила ему угаснуть, но сделала больным и вялым.
Месяц назад, сидя на крыше, Антип заметил соседа. Тот отрастил бороду, как-то потускнел. Нехотя и лениво мужчина наводил порядок в заброшенном подворье, чистил бассейн. Снова стал включать громкую музыку, вынуждая домового прятаться в комнате и затыкать уши.
– Возвращается, – заверещала Акулина, прерывая его размышления. Она резко приземлилась рядом с Антипом между столами. – Тащит через заросли тяжёлую сумку. – Хихикнув, добавила: – Даже Макар из бани выглядывает.
Антип усмехнулся.
– Если уж банник на свет вылез, происходит важное событие.
– Совсем забыла, – Акулина блеснула яркой зеленью глаз. – Мне сегодня везёт, как никогда. Договорилась с Софроном, он пришлёт Цезаря к нам на постой.
– Цезаря? Это ещё кто?
– Кот. Спасибо баннику, ему удалось связаться с Софроном, тому как раз кота в мешке подбросили.
Антип хрюкнул.
– Кота в мешке? Как бы нам не пожалеть о таком подарке, – вспомнив о корыстном и вредном лешем, схватился за голову. – Чем мы будем расплачиваться с Софроном? Да и кот, наверно, не качественный, раз от него хозяева избавиться хотели.
Акулина надула тонкие губы.
– Леший Софрон к нам со всем почтением, самому кот требуется. Мышей в лесу развелось видимо-невидимо. А что выбросили, так Цезарь им объяснил: хозяева чистопородного свинкса завели. А он, беспородный, стал не нужен.
– Сфинкса, – поправил внучку Антип. Помнишь, хозяйка Лена держала такого же уродца. Даже он, домовой, его побаивался. – А ты чего кладбище лесом называешь?
– Я и говорю свинкса. Про кладбище при Софроне лучше не упоминать, сам знаешь, он свои владения лесом величает.
Стукнула входная дверь. Антип с Акулиной притихли. Они могли переговариваться в диапазоне, не слышимом для человеческого уха, но не любили это делать.
Глава 3
Женька выбралась из улицы Адовой на нормальную дорогу и тут же обнаружила остановку маршрутного такси. Ехать пришлось недолго, уже через пять минут стали попадаться на глаза магазинчики: продовольственные, хозяйственные и галантерейные. В одном крохотном магазине с гордым названием «Минимаркет» она приобрела двухкомфорочную компактную электропечку, тут же затоварилась и продуктами. Взвесив на руке покупки, решила вызвать такси.
– Девушка, мы предоставляем услуги доставки, – заверила её пожилая продавщица. – Ванька! – позвала она кого-то из подсобки.
На её крик вышел вихрастый паренёк. Подтянув джинсы, едва держащиеся на худых бёдрах, тихо буркнул:
– Чего ещё?
– Отвези девушку. Видишь у неё тяжёлые покупки, – продавец глянула на Женьку и добавила: – Можете мне оплатить поездку.
– Мне бы прямо к дому, но учтите на Садовой плохая дорога, – предупредила Женька, вручая продавщице деньги.
Парень хмыкнул, снова подтянул спадающие штаны. На лицо упала длинная косая чёлка.
– Ничего, у машины высокая посадка.
Женька округлила глаза, увидев, подъехавший к магазину раритет. Она не очень разбиралась в машинах, но поняла: этому авто не меньше шестидесяти лет.
– Она еще ездит?
Иван откинул волосы с лица, прищёлкнул языком.
– Ещё как! Девяносто километров запросто делает по хорошей дороге. О проходимости я уж и не говорю. Это же легендарный «ГАЗ-69А», – забрав пакеты и коробку с печкой у Женьки, он уложил их на заднее сиденье. – Прошу.
– А я считала, такие машины называют уазиками.
– Нет. Это именно «ГАЗ», Горьковский автомобильный завод, – он любовно погладил панель машины. – Старичок пятьдесят первого года, а бегает, как молодой. А чего ты забыла на Садовой? Там с десяток семей осталось не больше. Да и раньше я тебя там не видел.
– Только сегодня приехала.
– Надолго?
– Как получится, – протянув руку, добавила: – Женя.
– Иван. Вот мой телефон. Если надо куда-нибудь съездить, звони.
Машина, подпрыгивая и ныряя в ямы, пробиралась к дому Щульцев.
– Тишина и воздух, как в деревне. Жаль, этому месту недолго оставаться таковым, – произнесла Женька, рассматривая улицу.
– Как сказать. Лет десять назад собирались эти дома снести и построить многоэтажки, а они всё стоят и стоят. Покупать и продавать не разрешают, вот дома и обезлюдели. Мы мальчишками обожали лазать по заброшенным постройкам, привидениями друг друга пугали.
Иван остановил «ГАЗ» возле дома Шульцев, присвистнул, глядя на узкий проход через бурьян.
– Ничего себе заросло! Тут топором надо поработать.
Женька не стала объяснять, что заросли лишь небольшой полосой. Поблагодарив водителя, сложила пакеты у калитки.
В доме, благодаря распахнутым настежь окнам, гулял свежий ветерок. Пристроив печку на разделочном столике, она поставила чайник и кастрюльку с водой на конфорки. Неприятный запах нагревшегося металла потянулся от электропечки. Совсем рядом кто-то громко чихнул, заставив Женьку подпрыгнуть.
– Кто здесь?
Она огляделась по сторонам, выглянула в окно.
– Это привидение? – задала она вопрос, чувствуя себя ужасно глупо. – Привидения могут разговаривать, раз умеют чихать?
Женька могла поклясться, что в комнате послышался чей-то тихий сдавленный смех. Она заглянула во все углы, в шкафы, ничего не обнаружив, пожала плечами.
– Я не боюсь привидений, мне даже интересно, – громко заявила она, обращаясь неизвестно к кому.
Обедать расположилась в красочной беседке. Внутри стоял небольшой столик и пара плетеных кресел. Розы, нагретые солнцем, пахли одуряюще, будто вокруг разлили масло из роз. Покончив с сосисками, Женька откинулась в кресле, наслаждаясь чаем. Неподалёку послышался громкий щелчок, затем раздался гитарный перезвон, будто кто-то дёргал за струны рядом с беседкой. Женька поперхнулась чаем. Выбравшись из кресла, выглянула наружу. Вскоре какофония звуков прекратилась и полилась мелодия. Мужской голос чуть хрипло затянул:
Женька, навострив уши, дослушала песню. Стихи ей понравились, да и мелодия оказалась неплохой. Настроение совпало с настроением певца, она представила лицо бывшего жениха – на глаза навернулись слёзы. Потом чертыхнулась.
«Оказывается, я размазня. К тому же у Олега никогда не имелось жёсткой щетины. Интересно, почему? Он всегда тщательно брился или борода не росла?»
Пока она пыталась вспомнить поросль на подбородке Олега, певец, сменив тему, с надрывом в голосе запел:
Женька, оглушённая музыкой, постояла немного в раздумье. Пусть певец пел неплохо, да и стихи подобрал необычные, но какого чёрта он так орёт. Явно врубил микрофон на всю громкость. Вот и получила тишину! С чашкой недопитого чая она приблизилась к стене из бурьяна, звуки явно неслись из соседнего двора. Одним глотком Женька осушила чашку. Та-а-ак! Надо разобраться, какая свинья, верней свинтус нарушает покой. Она почти бегом вернулась в дом, поднялась на второй этаж и выглянула в окно. У бассейна в шезлонге возлежал рыжий бородатый детина с электрогитарой в руках. На столике стояла початая бутылка спиртного, высокий прозрачный стакан и тарелка с нарезанными фруктами. Детина сграбастал в руку микрофон на невысокой стойке, что-то подкрутил. От неприятного звука, похожего на скрежет, Женька сморщилась, как от зубной боли. Незнакомец остался доволен произведённым эффектом. Теперь его голос буквально гремел:
«Совсем сдурел! Так и оглохнуть можно, – возмутилась Женька. – Думает: один на белом свете. Или ему плевать на других людей? Поёт про зону. Сидел что ли? Да уж, с таким типом опасно связываться».
Показалось, что от оглушающего грохота затряслись стены дома, во всяком случае, задребезжали стёкла в рассохшихся рамах на первом этаже. Пытаясь отгородиться от раздражающей какофонии, Женька закрыла окна. Звуки сделались чуть тише, но не слишком. Они проникали сквозь щели в плохо прилегающих форточках. Закусив нижнюю губу, Женька принялась расхаживать по дому.
«Интересно, здесь есть подвал? Только в нём можно спрятаться от ненормального певца».
Не обнаружив подвал, она сунулась в кладовую, не имеющую окон, затворила за собой дверь. Усевшись на ящик, прислонилась спиной к деревянному стеллажу.
«Как другие соседи терпят это безобразие? Или этот рыжий беспредельщик настолько крут, что боятся с ним спорить?»
Краем глаза Женька заметила, что-то мелькнуло между стеллажей. Внимательно осмотрела кладовую – ничего. Тихо звякнули пустые банки, чуть пошатнулась медная ступка. Мыши? Во всяком случае, сквозняка здесь не было: сквозь плотно запертую дверь воздух не поступал. Только для мыши пронесшаяся тень крупновата. Дом подкидывал всё больше загадок, заставляя разгораться воображению.
«Опять привидение и может даже не одно? Тогда пребывание здесь становится по-настоящему занятным», – обрадовалась она.
Женька ещё раз осмотрела кладовую, но ни мышь, ни привидение ничем себя больше не выдало.
В десятилетнем возрасте посмотрев «Вий», она долго не могла спать без ночника. Отчего-то ей представлялась умершая бабушка. До фильма она её не боялась и не вспоминала, теперь же стоило сумеркам занавесить окна, как Женьке чудилось: старушка неслышными шагами движется к кровати. Глаза бабы Ани, ставшие оловянными и тусклыми, ловят её взгляд. Женька крепко зажмуривалась: нельзя смотреть в глаза призраку, иначе он заберёт душу.