— Что? Какой ещё любви, рог Dios! — Она перекрестилась. — Да ты никак хочешь меня изнасиловать?
— Изнасиловать? Как вы могли такое подумать?! Неужто по мне не видно, что я такой же благородный кабальеро, как те доны, что ухаживают за вами на Аламеде? Или, может быть, вы приняли меня за обычного разбойника? Не дай бог, посчитали за этого головореза и убийцу Кристо Бастарда? Но это ошибка! Я Дон Жуан Тенорио из Севильи, сын королевского камергера.
Надеюсь, что Тирсо де Молина простит меня за столь бессовестное присвоение имени персонажа, порождённого его пером и чернилами.
— Ты лжец и негодяй!
— Ну в общем-то, да, моя красавица, не без того. Однако мы ведь встречались и раньше.
— Ничего подобного! Мне в жизни не доводилось иметь дело с разбойниками!
— Доводилось, любовь моя, ещё как доводилось. Помнится, это было на празднике, в тот самый день, когда ваш покойный муж демонстрировал новый способ боя с быком.
— Чепуха! Мой муж был важной персоной. Если он что-то такое и показывал, то тебя бы туда точно не допустил.
— Ну, моя прелесть, я ведь и не утверждал, будто меня куда-то там допустил ваш покойный супруг. Речь идёт не о нём, а о вас. Помнится, вы всячески поощряли меня, когда я находился у вас под платьем.
Сеньора пристально на меня уставилась, видимо смутно припоминая что-то.
— Когда мы виделись в прошлый раз, вы вот так же смотрели мне в глаза, а потом дали пинок, после которого я едва не сломал себе шею.
Красавица охнула.
— Не может быть!
— Ещё как может. Мне, например, всё очень хорошо запомнилось.
Моя рука легла ей на колено и медленно поползла по бедру выше.
— Помню, у вас под юбкой ничего не... о, да там и сейчас ничего не надето.
Её «ведьмин сосок» находился на прежнем месте и уже затвердел, как возбуждённый garrancha. Нащупав его, я соскользнул с сиденья, опустился на колени между её ног, задрал ей платье и, как и в прошлый раз, пустил в ход свой язык.
Но надо же такому случиться, как раз в это мгновение снаружи прогремел выстрел. Мой товарищ-бандит, вскрикнув, свалился с козел; испуганные лошади рванули с места и понесли, но их тут же перехватили и остановили солдаты вице-короля.
Спустя мгновение дверца кареты распахнулась.
— С вами всё в порядке, сеньора?
— Да, благодарю вас.
— Вам не причинили вреда?
— Даже не прикоснулись.
— Здесь был ещё один разбойник, который вскочил в карету. Куда он делся?
Хороший вопрос, а? А вы как думаете, куда я делся? Да опять, как и тогда, много лет назад, укрылся под платьем сеньоры. Правда, на сей раз на ней была не одна из тех юбок с фижмами, под которыми и слона можно спрятать, однако женщина догадалась накинуть на колени одеяло. Я в ужасе ждал. Ведь вздумай она это одеяло сбросить, меня тут же выволокли бы наружу и, не разводя лишних церемоний, отрубили бы голову.
— Куда он делся? — повторила вдова алькальда, и в её голосе тоже прозвучал вопрос. — Полагаю, выпрыгнул, вот куда делся. Как услышал выстрел, так мигом бросился к двери и выпрыгнул.
Сделав сие заявление, красавица попросила офицера оставить её, потому что «после такого потрясения ей нужно побыть одной и отдохнуть». Эх, amigos, как вы понимаете, осталась красавица вовсе не одна, и уж мне-то, по крайней мере, отдыхать не пришлось. Я трудился до тех пор, пока совсем не обессилел, после чего исчез в ночи.
Честно говоря, я так до сих пор и не знаю, почему вдова алькальда тогда меня не выдала. Может, боялась огласки: уж очень пикантной была ситуация — или... уж больно ей понравился мой язык.
103
Признаюсь вам начистоту: по-настоящему крупных и удачных ограблений бывало не много да и случались они редко. В целом моя жизнь походила на балансирование по краю пропасти, на хождение по опасной горной тропе над обрывом, где полным-полно неожиданных поворотов и развилок. И вот однажды, это случилось на втором году следования по этой бандитской стезе, я оказался у одной из таких развилок.
Новая Испания весьма обширна, но в ней, как в древней Римской империи, все дороги в конечном счёте ведут в столицу, в город Мехико. И если кто-то путешествует по основным трактам или, как я, например, разбойничает на них, то рано ли поздно он встретится со своим прошлым: помните, как я неожиданно столкнулся с женой алькальда? Ну а встреча, о которой пойдёт речь ниже, произошла на одной из тех дорог, которые, по сути, чуть больше горных троп.
Прибытие казначейского флота из Севильи и очередного галеона, нагруженного сокровищами Востока, из Манилы вызывало у меня и моих amigos естественное желание прибрать часть этих богатств к рукам. К сожалению, это было не такой уж лёгкой задачей, ибо всякая слава, увы, имеет оборотную сторону. На втором году своих разбойничьих похождений я стал настолько знаменит, что окружающие начали принимать повышенные меры предосторожности. Дороги, по которым намечалась перевозка казённых ценностей, патрулировались солдатами; обозы с серебром двигались под усиленной охраной; путешественники собирались в многолюдные караваны, как где-нибудь в Аравийской пустыне. С каждым месяцем добыча наша становилась всё более скудной.
В столь сложных обстоятельствах нам зачастую приходилось довольствоваться тем малым, что ещё оставалось доступным: грабить состоятельных путников, у которых хватило самоуверенности или глупости отправиться в дорогу в одиночку. Зачастую эти люди путешествовали на превосходных лошадях и надеялись, случись что, ускакать от любой погони, но на сей раз нам подвернулся путник в паланкине. Мне это даже показалось подозрительным — уж не подсадная ли это утка? Ловушка вроде той, которую устроил мне Янага.
Этот паланкин мы углядели с того места, где накануне устроили бивуак. В последний раз добыча досталась нам целых две недели назад, да и то мы особо не поживились: всего-то и ограбили, что торговца, вёзшего в Акапулько какао-бобы. Мои люди роптали, и я понимал, что, если нам в ближайшее время не удастся освободить какого-нибудь жирного купчину от mucho dinero, мне придётся пополнить коллекцию ушей на эфесе. Ясно, что, хотя столь лёгкая добыча и выглядела подозрительно, позволить себе упустить её я не мог.
Разумеется, мы сперва провели тщательное наблюдение, после чего у меня сложилось впечатление, что мы имеем дело с редкостным дураком. Он ехал в паланкине, закреплённом между двумя мулами, которых вели двое индейцев — и всё! Никакой охраны! Никаких сопровождающих, в том числе и тех, которые до поры до времени могли бы держаться на расстоянии.
Да, amigos, походило на то, что полоса невезения для нас закончилась.
Мы устремились вниз, как Четыре Всадника Апокалипсиса, размахивая клинками и издавая устрашающие крики. Двое индейцев, как и ожидалось, пустились наутёк, однако вместо жирного клирика или разодетого купца из паланкина выскочил кабальеро со сверкающей шпагой. Самый прыткий из моих бандитов, скакавший первым, был выбит из седла и мгновенно расстался с жизнью, тогда как кабальеро вскочил на его коня и, вместо того чтобы ускакать, пришпорил его мне навстречу с явным намерением отправить меня вдогонку за моим приятелем.
И ведь чуть-чуть не отправил, ибо, увидев лицо Матео, я был настолько ошеломлён, что едва увернулся от его клинка.
— Матео! Это же я, Бастард! Твой Бастард!
— ¡Santa Maria! — выдохнул он, а потом громоподобно расхохотался. — Кристо, надо же! А ведь не я ли учил тебя быть грабителем?
Волосы и бороду моего друга подёрнуло сединой, и он сильно исхудал: примерно так же выглядел и я сам, когда вырвался с рудников. Чуть позже, когда мы сидели возле костра, Матео поведал мне свою историю.
— Путешествие на запад через великое Южное море, которое здесь называют Западным, — это сущий плавучий ад. Расстояние между Акапулько и Манилой в три раза больше, чем между Веракрусом и Севильей. Плавание занимает несколько месяцев, и многие, не выдержав, умирают прямо на борту. Обратное путешествие по маршруту знаменитого монаха-мореплавателя Урданеты ещё длиннее, продолжается ещё дольше, и народу там мрёт ещё больше. Так что когда заявляют, будто вице-король посылает отбросы Новой Испании умирать на Филиппины, это чистейшая ложь. Люди умирают прямо в море.
— А сама Манила? Что это за место?
— Вовсе не такое страшное, как о нём толкуют. Городок нс велик, и в нём можно до конца дней своих валяться в тени, то время как туземные девицы будут обмахивать тебя пальмовыми ветками. Но для такой деятельной натуры, как я, для любителя комедий и романтики Аламеды, там слишком скучно.
Устроив лагерь высоко в горах, где нас не застигли бы врасплох soldatos, мы с Матео почти всю ночь проговорили у костра, рассказывая друг другу о том, как жили всё это время.
И без того ослабший после пребывания в руках инквизиторов, Матео едва перенёс морское путешествие. По прибытии на Филиппины его определили на одну из плантаций в качестве надсмотрщика, но едва он восстановил силы, как был вытребован тамошним вице-королём в Манилу. Мастера клинка ценились и на Филиппинах.
— С этого момента я перестал быть ссыльным, превратившись в воина. Сражался с малайскими пиратами, желтомордыми дьяволами, которые будут пострашнее даже тех кровожадных морских разбойников, что терроризируют Испанский морской путь. Я перебил добрую сотню этих злодеев и спас китайскую принцессу. Её отец, китайский император, с радостью выдал дочь за меня и пожаловал мне в придачу королевство, но оказалось, что у красотки уже имелся поклонник, а у этого поклонника — такая большая армия, что мне пришлось уносить ноги, прихватив на память драгоценности тамошней короны — чтобы воспоминания согревали сердце. К слову, будучи в Китае, я видел знаменитую Великую стену — она такая длинная, что запросто могла бы опоясать всю Испанию. Оттуда я перебрался на острова, жителей которых именуют японцами. Их кабальеро — в той земле воинское сословие называется самураи — лучшие бойцы на свете. Ну а потом я вернулся в Новую Испанию с богатством, достаточным, чтобы купить весь город Мехико и превратить его в свою личную гасиенду.
Мой compadre совсем не изменился, не так ли? Как был вруном и хвастуном, так и остался. Самураи, Великая Китайская стена, спасённая принцесса и завоёванное королевство... Впрочем, какие-то крупицы истины во всех этих фантазиях содержались, как всегда бывало с его выдумками. Ну а конец этой истории, похоже, являл собой сущую правду.
— Я прибыл в Акапулько с полным карманом драгоценных камней. Но карты, вино и женщины изрядно мой карман облегчили.
— Сколько же у тебя осталось? — поинтересовался я.
— Честно признаться, я истратил последний песо, чтобы нанять этот паланкин. Видишь ли, dinero, чтобы купить лошадь, у меня уже не было. Ну а как ты, amigo? Много ли сокровищ ты добыл, сделавшись вожаком знаменитой банды?
Я прочистил горло и смущённо признался:
— Ну, вообще-то у меня есть немного какао-бобов.
Матео рассмеялся. Хохотал он громко и долго.
— Ох, Бастард, ну уморил! Похоже, ты у меня так ничему и не научился.
— Нет, Матео, ты не прав. Ещё как научился. Только не тому, чему надо.
На следующий день мы повернули к долине Мешико. Отказавшись от затеи ограбить манильский галеон, мы предпочли отправиться на противоположный конец долины, где проходила дорога Ялапа — Веракрус: там наверняка найдётся чем поживиться после прибытия казначейского флота.
— Будь у меня приличная сумма, я мог бы вернуться в Мехико, дав на лапу парочке мелких вице-королевских чиновников, — строил планы Матео.
— У меня только горстка какао-бобов, — напомнил ему я.
— Хотя чиновники наверняка потребовали бы не одну пригоршню золота. Представь, рассказы о якобы страшных злодеяниях дона Хулио и его подручных я слышал даже в Маниле.
Вообще-то мы не очень часто заговаривали о доне Хулио, слишком болезненной была эта тема. Да и что тут обсуждать, и так всё было ясно: следует отомстить за нашего друга и наставника и убить Рамона де Альву.
— Но вот тебе, — покачал головой Матео, — тебе я не советовал бы соваться в Мехико, даже будь у тебя гора золота. Знаешь, что я первым делом услышал, высадившись в Акапулько? Меня предупредили — остерегайся Кристо Бастард. Конечно, Кристо на свете полным-полно, но я вопреки всему надеялся, что этой знаменитостью окажется мой старый друг Бастард.
Матео считал, что нам с ним следует и дальше пробавляться грабежами, пока у нас не наберётся сумма, достаточная, чтобы отбыть в Севилью, которую он по-прежнему именовал королевой городов.
— Нам необходимо убраться из Новой Испании на пару лет, не меньше, потому что до тех пор, пока мы не сможем пройтись по Аламеде и главной площади, не опасаясь ареста, нам нечего и думать о борьбе с де Альвой.
Говорить о наших планах более подробно, когда нас могли услышать посторонние, было бы неразумно.
Я был не против отправиться с Матео в Севилью, но меня несколько смущало, что суть его замысла сводилась к тому, чтобы привезти туда из колонии несметные сокровища и зажить в Испании по-королевски, в то время как всё наше богатство на настоящий момент составляла лишь кучка какао-бобов. И вряд ли положение изменится к лучшему: было ясно, что чем дольше мы будем грабить, тем шире разнесётся недобрая слава — и тем больше предосторожностей будут предпринимать купцы.
— Я возлагаю больше надежды на тех, кто прибывает с казначейским флотом, — сказал я в связи с этим Матео. — Видишь ли, многие люди приплывают в Новую Испанию впервые, к колонистам относятся свысока и вовсе не склонны следовать добрым советам. Они наверняка проявят неосмотрительность. Таким образом, мы вполне можем рассчитывать за какую-нибудь неделю поживиться парочкой толстых кошельков.
— Ба! Ну и что нам даст эта пара кошельков? Возможность сыграть партию-другую за карточным столом? Провести ночку с putas? Да разве это стоит риска угодить на виселицу?
— Если вообще не рисковать, — разъяснили, — то придётся голодать и спать, подложив под голову руку вместо подушки. Я знаю, жизнь грабителя с большой дороги не больно-то подходит для gachupines. Но что бы мы ни добыли, обещаю отдать тебе свою долю. Возможно, этого и хватит, чтобы ты смог подкупить чиновников и вернуться в столицу.
Матео хлопнул меня по спине с такой силой, что я едва не слетел с лошади.
— Спасибо, Кристо, ты настоящий друг! Пойми же, я хочу раздобыть богатство не только для себя, но и для тебя тоже. И не собираюсь рисковать из-за ерунды. Вместо множества мелких нападений нам нужно разработать грандиозный план одного большого ограбления, в результате которого мы раздобудем столько dinero, сколько нам нужно. А средств нам потребуется немало — быть благородными кабальеро дорогое удовольствие.
— Единственная возможность добыть достаточно денег за один раз — это ограбить обоз с серебром, — отозвался я, — но у этих обозов очень надёжная охрана. В прошлом, когда шла война с чичимеками, солдат у вице-короля не хватало и приходилось прибегать ко всяким уловкам, чтобы обмануть грабителей. Но сейчас эти обозы сопровождает такой конвой, что даже если мы нападём на них с пороховыми бомбами, то для столь маленькой шайки, как наша, это будет сущим самоубийством. Проще уж отправиться прямо на монетный двор в Мехико и позаимствовать оттуда несколько серебряных слит ков.
— Легче похитить золото с небес, чем серебро с монетного двора, — вздохнул Матео. — Стены толстенные, на нижнем этаже окошек нет вовсе, верхние забраны частыми решётка ми. Да и охраняют это заведение, по слухам, строже, чем султанский гарем.
Мы продолжили караулить проезжих на дороге между Веракрусом и Ялапой, однако результаты становились всё более скромными. Это не устраивало никого, а уж в первую очередь Матео, не расположенного к тяготам разбойничьей жизни и мечтавшего разбогатеть в одночасье. Он с язвительным сарказмом стал всё чаще говорить мне что-нибудь вроде:
— Чем ощипывать проезжих по мелочи, я лучше подыщу себе богатую вдовушку, которая в обмен на мои труды в постели обеспечит мне образ жизни, достойный кабальеро. Не беспокойся, Кристо, я и тебе занятие найду. Возьму тебя лакеем — будешь выносить мой ночной горшок и чистить мне сапоги.