Следуя примеру Матео, я спешился: он пугнул лошадей, и они умчались по направлению к центру города. Но едва стих топот их копыт, как послышался новый, на сей раз приближавшийся.
— Лодка уплывает! Мы в западне!
— Ничего подобного, — спокойно отозвался Матео. — Это мы в ней как раз и уплыли.
И с этими словами он подтолкнул меня к запряжённой осликом повозке, возле которой, ухмыляясь, стоял Хайме. В повозке не было ничего, кроме индейских одеял.
— Под одеяла, живо! Паренёк вывезет нас отсюда.
— Но нам ни за что не миновать стражу на дамбе. Не такие уж они там глупые.
— Да не собираемся мы ехать через дамбу.
Матео взглянул на Хайме.
Паренёк протянул руку.
— Тебе чего?
— Ещё dinero, денег.
Матео выругался и обозвал мальца разбойником, но поскольку, судя по топоту копыт, к нам направлялись конные солдаты, сунул вымогателю монету. Мы забрались в повозку, спрятались под одеяла, и возница тронул с места.
Повозка доставила нас к дому вдовой дочери дона Сильвестро.
— Сейчас хозяйка почти всё время проводит с отцом, а сюда наведывается, только чтобы принести еды да прибраться, — сказал Матео. — Здесь я и залягу до тех пор, пока не сумею связаться с Еленой и доном Эдуардо.
На протяжении двух следующих дней Хайме появлялся ровно в полдень — доставлял свежие новости и вымогал дополнительную плату. Я ничуть не сомневался в том, что паренёк не колеблясь продаст нас с потрохами всякому, кто заплатит больше, но пока больше всех платили мы, поэтому Хайме был заинтересован в таком источнике дохода. Как дитя улицы, я не мог не восхититься его наглой практичностью. Деваться нам было некуда, и мы, чертыхаясь, платили, хоть Матео и грозился перерезать парню его «поганую воровскую глотку».
Первым делом до нас дошла новость о том, что пресловутый Кристо Бандит со своими сообщниками бежал из города на индейской пироге. А поскольку такие лодки ежедневно приплывали в город и уплывали из него сотнями, то установить, на какой из них уплыли разбойники и где они высадились, не представлялось возможным. Это известие нас порадовало.
Увы, следом потоком хлынули дурные вести. Дон Эдуардо скончался от раны, и его смерть приписали мне. Это и опечалило меня, и разгневало. Вот уже во второй раз кинжал убийцы лишал меня отца, и меня снова несправедливо обвиняли в кровопролитии.
Сообщения о том, как продвигалась охота за Кристо, поступали ежедневно, и недостатка в них не было. Его следы находили повсюду, и вели они на все четыре стороны света. И повсюду Кристо творил свои обычные злодеяния: грабил обозы с серебром и бесчестил женщин. Эх, если бы мне и впрямь довелось присвоить хоть половину этих сокровищ, не говоря уж о великом множестве женщин, близость с которыми мне приписывали...
Другие новости касались Елены. На рынке рассказывали, что племянница вице-короля якобы принесла еду недужному стражнику и оказалась в караульном помещении в тот самый момент, когда прогремел взрыв.
Я не мог не проникнуться к испанским чиновникам некоторым уважением: дон Диего во всяких уловках поднаторел основательно. Я, например, хоть и вырос на улице и прошёл самую суровую, какую только возможно, школу выживания, своим умом до такой хитроумной лжи вряд ли бы дошёл.
Однако следующая новость, связанная с Еленой, воодушевляла меня гораздо меньше. Было объявлено о её помолвке с Луисом, причём свадьбу собирались сыграть в самое ближайшее время, дабы молодые могли отбыть в Испанию с ближайшим казначейским флотом. Мать Луиса (которая сама в своё время отплыла в Испанию перед родами, чтобы её сын появился на свет носителем шпор gachupin, а не уроженцем колоний criollo) намеревалась представить сына королевскому двору в Мадриде, дабы тот мог получить подобающее представителю столь благородной фамилии назначение.
В то время как я угрюмо сидел дома, не смея высунуть носа наружу, Матео то и дело наведывался в город и, возвращаясь, пересказывал мне последние слухи.
— Настроение на улицах ни к чёрту. Цены на маис растут как на дрожжах.
— Что, перекупщики хотят взять народ за горло?
— Похоже на то. Представь, они специально наняли распространителей слухов, которые толкутся на рынке, рассказывая о засухах, наводнениях и прочих напастях, что якобы на корню извели урожай, да только никто им не верит. Город ведь не на небе стоит, в него прибывают путники из разных провинций, и они, заслышав эти бредни, качают головой и рассказывают совсем другое. Однако Мигель де Сото упорно отказывается сбить цены, пустив в продажу маис из государственных закромов, заявляя, будто амбары почти пусты, а то немногое, что там осталось, необходимо сохранить на крайний случай.
— Но если урожай хорош, то почему окрестные земледельцы не везут маис в город?
— Всё те же перекупщики скупают у крестьян урожай прямо на полях, но не везут зерно в город, а сжигают.
— Сжигают? Маис?
— Да, чтобы не допустить увеличения поставок на рынок и, следовательно, снижения цены на те запасы, что хранятся у них в амбарах. Больше всего от этого страдают бедняки, метисы и индейцы, подёнщики и чернорабочие. Ну а твои братья léperos, беднейшие из бедных, уже голодают. А вину за все эти беззакония народ возлагает на вице-короля.
— При чём тут вице-король? Или, думаешь, он действительно к этому причастен?
Матео пожал плечами.
— Думаю ли я, что дон Диего замешан в этом напрямую? Наверное, нет. Но он дорого заплатил королю за получение своей должности. И наверняка влез в долги, решив покрыть их за счёт возможностей, которые открывает пост вице-короля. А у кого, по-твоему, он мог взять взаймы?
— У Рамона де Альвы, я полагаю.
— Точно, а ещё у Луиса. И те огромные барыши, которые получают теперь эти двое грабителей, наверняка связаны с долгами вице-короля.
— А Луис ещё и женится на Елене, — с горечью проворчал я. Да уж, теперь, когда он получил титул маркиза, который должен был принадлежать мне по праву, Луис стал завидным женихом. Я вздохнул и вновь вернулся к обсуждению ситуации в городе: — Неужели совсем ничего нельзя сделать?
— Голод даже самых смирных людей превращает в злых и отчаянных. Сначала горожане ворчат, потом ропот становится всё громче, но когда они выходят на улицы и дело начинает принимать нешуточный оборот, спекулянты, которые за всем этим стоят, «чудесным образом» обнаруживают на складах некоторое количество зерна и пускают его в продажу по справедливой цене. Но стоит волнению утихнуть, как маис опять исчезает и цены снова ползут вверх. Склады, конечно, хорошо охраняются, но Хайме говорил с одним из тамошних работников, который уверяет, будто они набиты зерном до самой крыши, того и гляди рухнут.
— Жадность моих нищих братьев léperos мне понятна, — сказал я Матео. — Когда нам швыряют кость, мы все бросаемся на неё, потому что, возможно, больше ничего нам в ближайшее время не достанется. Но чем объяснить жадность Рамона и ему подобных?
— Да тем, что они свиньи, готовые жрать до упаду, даже когда их животы раздуваются так, что вот-вот лопнут. Они ненасытны. У них одно желание: ЕЩЁ!
— Amigo, я сижу в этом курятнике взаперти уже целую вечность и если в самое ближайшее время не выберусь наружу, то попросту околею от скуки.
— О, понимаю. Твоя сеньорита в ближайшие дни должна выйти замуж за эту свинью Луиса. Ты же предпочёл бы подвесить его за ноги, перерезать ему глотку и полюбоваться тем, как негодяй истечёт кровью. Я прав?
— Очень неплохой план. Правда, я был бы не прочь подвесить рядом с ним ещё и Рамона.
— Ну, в чём проблема: давай так и сделаем.
— Выкладывай свой замысел, — велел я.
— Какой ещё замысел?
— Да ладно, я ведь вижу, что ты уже, как у тебя водится, задумал трагикомедию, что-нибудь совершенно невообразимое и абсолютно неосуществимое.
— А разве тебе не случалось обмануть смерть благодаря моему драматическому искусству?
— Обманывал, было дело. Но я трезво смотрю на вещи и прекрасно понимаю, что нахожусь в городе, в окружении сотен soldatos, и мы рискуем снова оказаться в узилище, если вдруг Хайме найдёт кого-нибудь, кто заплатит за наши головы больше, чем мы платим ему за молчание.
— Послушай, Бастард...
— Как выяснилось, я вовсе даже не бастард.
— Для меня ты всегда им останешься. Впрочем, прошу прощения, сеньор маркиз. — Матео встал и отвесил шутовской поклон. — Я совсем забыл, что имею несравненную честь беседовать с отпрыском одного из знатнейших родов Испании.
— Так и быть, на сей раз прощаю. Выкладывай свой план.
— Ну так слушай, приятель, и тогда, может быть, ты поймёшь, почему принцы и герцоги по всей Испании говорят о моих комедиях с почтением и восхищением, подобающим только Священному Писанию. Спасая labella Елену от пиратов, ты маленько поторопился и в результате оказался ославлен в качестве лжеца и вора, каковым, впрочем, и являешься. Теперь мы с тобой объявлены вне закона, нас преследуют как преступников, и мы, увы, не располагаем больше свободой, необходимой, чтобы перехитрить мошенников и разорить их.
— Неужели твой план сводится к тому, чтобы заболтать меня до смерти?
— Ещё раз прошу прощения, сеньор маркиз. И как это я забыл, что вы, носители шор, весьма нетерпеливы.
Слушая, как Матео упоминает титул, который мне надлежало унаследовать по смерти отца, я вспомнил замечание Аны насчёт того, что и сам он, хоть и объявлен вне закона, по происхождению является благородным идальго. Я никогда даже не намекал своему другу на то, что мне известен его секрет. Есть вещи слишком личные, чтобы их касаться: если он захочет, то всё расскажет мне сам. Тем паче что Матео вообще-то был склонен к хвастовству, и если уж он не находил нужным прихвастнуть своей знатностью, то, стало быть, имел на то веские причины.
Матео постучал себя по лбу.
— Пораскинь-ка мозгами, Бастард. Как по-твоему, что, если, конечно, не говорить о добром ударе меча, который отсёк бы им головы, может уязвить этих свиней сильнее всего?
— Ясное дело, опустошение их сундуков.
— А кто покровительствует этим негодяям?
— Сам вице-король.
— Ага, Бастард, не зря я тебя учил. Итак, чтобы сделать этих дьяволов уязвимыми, мы должны лишить их и золотишка, и вице-королевского покровительства. — Матео прервался, чтобы сделать здоровенный глоток спиртного, служившего, это я давно уже усвоил, главной и необходимой пищей для его ума. — А теперь скажи мне, где хранятся все их dinero?
— Ну, как я понял, деньги пущены на покупку маиса, чтобы контролировать рынок.
— Ага, их pesos вложены в маис. Собственно говоря, денежки нынче и существуют именно в виде маиса.
До меня постепенно начало доходить, и я воскликнул:
— Знаю! Мы перехватим контроль над маисом. Закупим всё, что поступает в город. Заплатим перекупщикам больше, чем они, а потом начнём раздавать зерно людям и собьём цены.
Мы подорвём их монополию, и их pesos, вложенные в маис, так и сгниют на складах.
Матео покачал головой.
— Эх, Бастард, Бастард, а мне-то казалось, что я подготовил тебя лучше. Нет, вообще-то мысль недурна, но у этой затеи есть один весьма существенный недостаток.
— Можно поинтересоваться, какой именно?
— Это займёт слишком много времени. Дабы скупить у мелких земледельцев маис в количестве, достаточном, чтобы осуществить такую аферу, потребуются недели. За это время наши враги успеют удвоить, а то и утроить вложенные деньги, а твоя красавица будет уже на пути в Испанию со своим мужем. Нет, мы должны действовать быстро и смело. А для этого необходимо сжечь склады и уничтожить запасы зерна.
У меня перехватило дыхание.
— Ты с ума сошёл, не иначе. Это сыграет им только на руку. Чем меньше маиса, тем выше цены. Мошенники завезут зерно из других мест и получат огромные барыши.
Матео покачал головой.
— Я же тебе говорил, они создают искусственную нехватку зерна и повышают цены, однако, если народ, которому будет уже нечего терять, начнёт бунтовать, мигом используют имеющиеся запасы, чтобы погасить возмущение. Это позволяет им при любом повороте событий держать ситуацию под контролем. Однако, если мы сожжём склады, всё коренным образом переменится. У них действительно не останется запасов ни чтобы наживаться, ни чтобы успокоить возмущённый народ. Ближайшие склады находятся в Тескоко, и, чтобы доставить в город маис, потребуется неделя, если не больше. Бедняки к тому времени уже совсем оголодают...
— Не понимаю.
— Послушай, это потрясающая пьеса, её можно разыграть как по нотам. Мы побьём негодяев в их же собственной игре. Взвинчивая цены, они держат запас маиса на своих складах, как воду в бадье на случай пожара: чуть где занялось, можно плеснуть, чтобы огонь не распространялся дальше. Мы оставим мошенников без этой бадьи, и, когда огонь вспыхнет, нм нечем будет остановить его. Голодные люди быстро теряют кротость. Никакое зло, творимое людьми или богами, не подтолкнёт жителей этого города к бунту вернее, чем пустые желудки.
— Им уже случалось восставать, — заметил я.
— И они сделают это снова. Мы не только уничтожим за пасы маиса, но и наймём распространителей слухов, которые примутся кричать, что пожар устроен самим вице-королём. Что кое-кто видел, как здания поджигали soldatos из дворца.
Я расхохотался.
— Матео, что ни говори, а ты величайший драматург цивилизованного мира.
— Ты переоцениваешь мой талант, — отозвался он с деланной скромностью.
128
— Мы осуществим свой план под прикрытием mascarada, — заявил Матео.
Уж не помню, amigos, говорил ли я вам, что в колонии по любому поводу устраиваются массовые гулянья. Народ высыпает на улицы, чтобы отпраздновать прибытие королевского флота, порадоваться победам, одержанным королём в Европе, почтить дни памяти святых, вступление в должность епископов или вице-королей... Короче говоря, поводов для массовых сборищ в Новой Испании хоть отбавляй.
Из всех видов празднеств я более всего любил красочные карнавалы и маскарады, и, как объяснил мне Матео, именно такое мероприятие затевалось в городе. Официальным поводом для празднования объявлялось счастливое разрешение от бремени королевы, подарившей его величеству в Испании принца, но вдовая дочь дона Сильвестро, навестив нас в очередной раз, рассказала, что в действительности власти хотят отвлечь этим народ и ослабить недовольство.
— Теодора говорит, — объяснял мне Матео, — смысл mascarada в том, чтобы люди на время забыли о пустых желудках. Вице-король знает, какое настроение царит в городе, и решил применить испытанный приём: всякий раз, когда он объявляет о дополнительных поборах на какую-нибудь затеваемую королём войну, обязательно возникает и повод для очередного карнавала. Вот и на прошлой неделе дон Диего собрал городских нотаблей и заявил, что необходимо устроить mascarada в честь прибавления в королевском семействе. Это даст нам возможность, надев маскарадные костюмы, появиться на улицах. Ну а уж костюмами Теодора нас обеспечит.
Но когда слуги доньи Теодоры принесли нам костюмы, Матео, взглянув на них, испытал потрясение, а потом пришёл в ярость.
— Чтобы я напялил это барахло! Да никогда!
— Разумеется, — согласился я, едва сдерживая смех. — Это просто насмешка Рока.
На самом деле дочь дона Сильвестро подобрала самые популярные и подходящие для нашей цели маскарадные костюмы — Дон Кихота и его неизменного спутника, упитанного Санчо. Одного в толк не возьму, откуда она узнала о том, с какой яростью относится Матео к творцу Рыцаря Печального Образа?
Впрочем, пока Матео бушевал, я понял, что донья Теодора действовала очень разумно: в день праздника на улицы высыплет великое множество Дон Кихотов и Санчо и мы запросто среди них затеряемся.