Офицер приказал своим людям следовать за ним и, раздвигая конём толпу, направился прямиком к нам с Матео, но мы принялись швырять в представителей закона вывернутые из мостовой булыжники. Когда народ расступился перед конём, офицер оказался у нас на виду. Мой камень пролетел мимо, а вот Матео угодил испанцу прямо по шлему, после чего принялся стаскивать его с лошади.
Громыхнул мушкет, и карга, вопившая насчёт своих несчастных малюток, упала на мостовую.
— Убийство! — взревел Матео. — Убийство!
Его крик был мгновенно подхвачен сотней голосов. Единожды вспыхнув, насилие стало распространяться с той же быстротой, что и пожар на складах. Как только солдаты попытались прорваться сквозь толпу и прийти на помощь своему командиру, взбешённый народ обрушился на них. На моих глазах людей вице-короля повалили на землю и принялись осыпать яростными ударами. Буйная ненависть, порождённая не только нехваткой провизии, но и годами униженного существования, ибо с простыми людьми в Новой Испании всегда обращались не лучше, чем с бездомными дворнягами, прорвала плотину страха и изверглась наружу, словно лава из жерла вулкана. Не удовлетворившись расправой над солдатами, толпа обрушилась на торговцев маисом.
Матео вспрыгнул на отобранную у офицера лошадь и, выхватив клинок, взмахнул им над головой.
— Все ко дворцу вице-короля! — выкрикнул он. — Все туда, за хлебом и справедливостью!
Он помог мне взобраться на конский круп позади себя и направил лошадь прочь с рыночной площади. Толпа с криками валила следом за нами, с каждым шагом увеличиваясь в числе. Всё новые и новые бедняки присоединялись к нам, так что скоро их уже набралась добрая тысяча, а когда народ, громя по пути закрома и лавки, выплеснулся на главную площадь, недовольных было уже не меньше двух тысяч человек. По ходу движения толпа распалялась всё больше и к площади перед дворцом прибыла уже впавшей в подлинное неистовство.
— Там золото! — заорал Матео, указывая клинком на дворец. — Золото и еда!
— Золота и еды! — подхватила тысячеголосая толпа.
Дворец вице-короля не являлся крепостью. Сам город не имел оборонительных укреплений, а стены дворца предназначались скорее для обеспечения уединения и спокойствия его обитателей, нежели для защиты. Столица находилась в самом центре Новой Испании, ни один враг не смог бы, даже не встречая сопротивления, добраться дотуда от любого из рубежей быстрее чем за неделю, и за всё время существования колонии никто ещё не угрожал извне безопасности Мехико. Крепостные сооружения отсутствовали за ненадобностью, а ворота вице-королевского дворца, хоть и прочные, едва ли могли служить серьёзной преградой для разбушевавшейся черни.
В качестве тарана народ использовал подводу с булыжниками, предназначенными для починки разбитой колёсами мостовой. Именно ею с разгона и вышибли ворота, что же до дворцовых стражников, то они при виде надвигающейся разъярённой двухтысячной толпы разбежались, даже не попытавшись оказать сопротивление. Имевшиеся во дворце, не иначе как на случай иноземного вторжения, пушки тоже промолчали.
Ворвавшись во внутренний двор, Матео призвал последовавших за ним людей использовать стоявшие там скамьи, чтобы следом за воротами высадить и дворцовые двери.
Дюжина рук подхватила крепкую деревянную скамью, раскачала её и обрушила на высокие двойные двери. Доски затрещали и прогнулись, а после третьего удара двери распахнулись. Мы с Матео, прямо на лошади, ворвались во дворец во главе буйной оравы погромщиков.
В то время как толпа заполняла просторный зал, мы торопливо слезли с лошади и устремились вверх по лестнице. Там возле личных вице-королевских покоев я увидел группу куда-то спешивших по коридору людей: сначала показались сам вице-король и архиепископ со своими секретарями, а следом появились Рамон, Луис и Елена.
— Елена! — вскричал я.
Все трое остановились и обернулись. Мы с Матео отсалютовали мужчинам шпагами.
— Бежите?! — вскричал Матео. — Улепётываете, как жёны от penes своих законных супругов? А не угодно ли остановиться и сразиться с нами?
— Признаю, вы двое доставили мне некоторое беспокойство, — невозмутимо отозвался Рамон, — но возможность убить вас послужит определённым возмещением.
Едва мы с Матео взбежали вверх по лестнице, как Рамон с Луисом устремились нам наперерез. Я успел бросить лишь один взгляд на Елену, на которой было подвенечное платье, а потом мы, все четверо, сошлись в сватке.
Матео, опережавший меня на ступеньку, скрестил клинок с Рамоном, тогда как я встал в боевую стойку перед Луисом. Лязг стали на какое-то время заглушил доносившийся снизу шум безумствующей толпы, но потом послышались и другие звуки — мушкетные выстрелы. Видимо, вице-королевская стража всё же опомнилась и решила дать погромщикам отпор. Лицо Луиса было искажено ненавистью, но одновременно на нём проскальзывало и некое странное, лихорадочное веселье.
— Я рад тому, что моя невеста узрит воочию, как способен благородный человек разделаться с презренным отребьем.
Фехтовальщиком он был превосходным, куда лучшим, чем я мог бы надеяться когда-либо стать. Вообще непонятно, на что я рассчитывал. Похоже, Луис мог изрубить меня на куски прямо на глазах у Елены, но безумная ненависть гнала меня вперёд, придавая такую быстроту, силу и ловкость, о какой при обычных обстоятельствах не приходилось бы и мечтать. Правда, даже и этого было недостаточно. В считанные мгновения противник рассёк мне предплечье, нанёс укол в правое плечо и растревожил старую рану, которую я получил в схватке с пиратом в Веракрусе.
— На быструю смерть можешь не надеяться, — процедил Луис. — Я буду убивать тебя долго — пусть Елена видит, как вся твоя дурная кровь вытечет из тебя до последней капли.
Его клинок полоснул по колену, и теперь кровь сочилась у меня уже из четырёх ран одновременно. Тесня меня виртуозными взмахами и выпадами, которым мне нечего было противопоставить, Луис небрежно коснулся собственным клинком свежевыбритой щеки — той самой, в которую я совсем недавно вонзил своё перо для письма.
— Да, — промолвил он, — ты повредил мне лицо, чтобы я был похож на тебя, и за это я ненавижу тебя ещё сильнее.
Неуклонно тесня назад, он прижал меня к стене и нанёс удар уже по второму колену.
Нога моя подогнулась, и я упал на одно колено.
— Теперь глаза, а потом уж и глотку! — прорычал Луис, но внезапно резко выдохнул, словно получив удар сзади. Он уставился на меня расширившимися глазами, потом медленно развернулся. Позади него стояла Елена.
Когда мой противник повернулся, я увидел вонзившийся в его спину кинжал. Клинок вошёл неглубоко и при движении выпал.
— Сука! — взревел Луис.
Я прыгнул вперёд и толкнул мерзавца плечом, так что он отлетел к перилам, а я по инерции налетел на него снова. Толчок оказался таким сильным, что перила сломались — Луис полетел в пролёт и рухнул на пол. Хромая, я подошёл к краю площадки и взглянул вниз. Он лежал на спине и, судя по стонам и конвульсиям, был ещё жив, хотя, похоже, уже лишился сознания. Отсюда, с самого верха лестницы, оспин на лице Луиса было не разглядеть; бритые щёки и шрам создавали странное впечатление — будто я смотрю на самого себя. Луис совершил ту же ошибку, что и пират: не принял в расчёт женщину.
— Елена!
Я протянул к ней руку. Она придержала меня за талию, и я склонился к любимой на несколько мгновений, прежде чем отстраниться со словами:
— Мне нужно помочь Матео.
У picaro, сражавшегося с Рамоном, дела обстояли не намного лучше, чем до недавнего времени у меня самого. Вообще-то Матео фехтовал гораздо лучше меня, а бойцом на ножах был и вовсе непревзойдённым, но и Рамон не понапрасну слыл первой шпагой всей Новой Испании.
Пока я ковылял на помощь Матео, мой друг внезапно прыгнул вперёд, сошёлся с противником вплотную, вскинул левую руку, отбив предплечьем шпагу Рамона в сторону, и одновременно вонзил свой кинжал ему в живот. Двое врагов стояли лицом к лицу, чуть ли не соприкасаясь носами. Рамон смотрел на Матео расширившимися от изумления глазами, не в состоянии поверить, что он побеждён и уже, можно сказать, убит. Удар Матео, вогнавшего кинжал по самую рукоять, заставил его подняться на цыпочки.
Матео повернул клинок в ране.
— Это тебе за дона Хулио.
Он повернул кинжал ещё раз.
— А это — за отца Антонио.
Он отступил на шаг от Рамона, который раскачивался взад-вперёд со всё ещё торчавшим из живота кинжалом.
Мой друг усмехнулся, поднял левую руку, которой отразил рубящий удар вражеского клинка, подвернул рукав и показал металлический наруч.
— Как ни жаль, но я вовсе не джентльмен.
Ноги Рамона подогнулись, и он рухнул на пол.
Между тем мушкетная пальба внизу участилась: походило на то, что стража вытесняла толпу из дворца.
— Скорее увези Кристо отсюда, — сказал Матео Елене. — Идите в конюшни, садитесь в повозку и скачите прочь.
— А ты что будешь делать?
— Есть у меня одна идея... — Он зашептал что-то Елене на ухо, так, что я не мог слышать.
Мы уже выходили за дверь, когда я оглянулся и увидел Матео, который зачем-то спустился к трупу Луиса и склонился над ним. Стражники уже мчались к нему, но он и не подумал бежать, а по их приближении указал на неподвижное тело и воскликнул:
— Сюда! Взять его! Это Кристо Бастард!
131
Елена потребовала экипаж и приказала перепуганному вознице мчаться прочь из города, на гасиенду, принадлежавшую Луису. То было ближайшее место, где мы могли найти пристанище и позаботиться о моих ранах.
— Луис редко бывает на гасиендах. Владельцем этой он вообще стал совсем недавно, да и другие не слишком баловал своими посещениями.
— Но всё-таки там наверняка найдутся люди, которые знают его в лицо. Вряд ли они примут меня за Луиса.
— Слуги и vaqueros не отличат тебя от него. Будет сказано, что прибыл хозяин — им и в голову не придёт сомневаться. А управляющего Луис недавно уволил. Он вообще плохо ладил с управляющими и часто их менял.
Для пущей уверенности Елена положила мне на лицо тряпицу — обрывок своей нижней юбки, насквозь промокший от крови, сочившейся из других моих ран.
— Вот так. Когда ты появишься там в таком виде, с окровавленным лицом, тебя можно будет выдать не то что за Луиса, а хоть за вице-короля. Никто ничего не заподозрит.
Что шептал ей на ухо Матео, она мне так и не сказала.
Мои раны Елена пестовала так же заботливо, как и в прошлый раз в Веракрусе. Весь день я лежал в постели, приходя в себя. Для меня это было своего рода бегством от действительности, приятным, но явно недолгим, не говоря уж о постоянном напряжённом ожидании: мне чудилось, что вот-вот нагрянут люди вице-короля, чтобы меня схватить. Матео ошибся, не добив Луиса. Замысел моего друга — выдать Луиса стражникам за меня — был абсурдным: конечно, некоторое внешнее сходство между нами существовало, но как только Луис придёт в себя, обман тут же раскроется.
Я проклинал Матео: надо же было придумать такую глупость!
Несколько дней спустя Елена вошла ко мне в комнату с несколько расстроенным видом.
— Он умер.
— Кто?
— Кристо Бастард. Почти сразу по задержании мой дядя приказал убить его, в назидание прочим бунтовщикам.
— Ты имеешь в виду Луиса? Но как... как они могли так чудовищно ошибиться, ведь наверняка он объяснил, кем является на самом деле?
— Я не знаю.
Елена заплакала, и я обнял её.
— Я знаю, Луис был сущим дьяволом, — всхлипывала девушка, — но это злобная старуха, его бабка, во всём виновата. Я никогда его не любила. По правде сказать, Луис и привлекательным-то не был, он и друзей настоящих не имел. Но он был рядом со мной почти всю мою жизнь. И не важно, что бы там Луис ни говорил, я точно знаю, что его любовь ко мне была неподдельной.
Имелись и другие новости — Матео получил от вице-короля награду и был провозглашён настоящим героем, чуть ли не в одиночку очистившим дворец от мятежной черни и схватившим самого Кристо Бастарда, увы, лишь после того, как этот бандит убил Рамона де Альву.
Я слушал всё это, буквально разинув от изумления рот. ¡Dios mio! Боже мой! Впрочем, если вдуматься, тут и удивляться нечему. Надо полагать, Матео продумал всё заранее, ещё когда разрабатывал первоначальный план восстания.
Той ночью, когда я лежал в постели, слуга по приказу Елены принёс в спальню сосуд с разогретым до кипения маслом. Когда он ушёл, Елена заперла дверь изнутри на засов, присела на краешек моей кровати и сказала:
— Ты всё допытывался, что шептал мне Матео? Он наставлял меня, велев сделать кое-что. Вот только боюсь, это может тебе не понравиться.
Мой взгляд невольно обратился к горячему маслу.
— Эй, но ты ведь не собираешься прижигать этим мои раны?
— Нет, ты ведь сам говорил мне, что от этого толку мало. Я собираюсь покапать им тебе на лицо.
— ¡Santa Maria! Да ты такая же сумасшедшая, как Матео. Ты что, вознамерилась сделать меня неузнаваемым, стерев моё лицо?
Елена наклонилась и поцеловала меня мягкими холодными губами, после чего погладила пальцами мои щёки.
— Помнишь, я говорила тебе, что ты кое-кого мне напоминаешь?
— Да, сначала я подумал, что это тот вонючий lépero, Кристо Бастард, которому ты помогла спастись. Но теперь вижу, что моё сходство с доном Эдуардо вдохновило тебя...
— Нет, дон Кристо-Карлос-Луис, уж не знаю, как тебя лучше называть. Ничего подобного. Мне далеко не сразу удалось сообразить, что ты напоминаешь мне Луиса. Вы оба далеко не так красивы, как покойный дон Эдуардо.
— Спасибо на добром слове.
— Но у вас обоих имеется с ним некоторое сходство.
Я снова покосился на масло. Похоже, Елена всерьёз вознамерилась украсить мою физиономию отметинами, которые сошли бы за оспины.
— И не думай, я не дам тебе это сделать.
— Это необходимо. Будет, конечно, больно, но боль скоро пройдёт.
— Ага, боль пройдёт, а метки останутся на всю жизнь. Всякий раз, видя своё лицо в зеркале, я буду вспоминать Луиса и ненавидеть сам себя.
— Другого выхода нет.
— Этим ты никого не проведёшь...
— Милый, подумай как следует. У Луиса не было близких друзей, кроме Рамона. А этот злодей уже в аду. У Луиса нет семьи, не считая родственников в Испании, которые не видели его уже много лет.
Мой дядя — вот, пожалуй, единственный человек, знавший его более или менее хорошо. Луис не был ни дружелюбен, ни общителен. Он сторонился как мужчин, так и женщин. Его бабушка, ну и в меньшей степени я, — вот и все, с кем он был близок.
— Но ты же сама сказала, твой дядя неплохо знал Луиса. Мало того, он видел нас обоих вместе.
— Ага, и что он в таком случае доложит королю? Что не сумел отличить маркиза от нищего разбойника и вздёрнул благородного юношу без лишних проволочек? Можешь не беспокоиться, дядя и бровью не поведёт, когда мой муж, дон Луис, вернётся в город, залечив свои раны. Ну а чтобы быть уверенными, что при твоём появлении вице-король не грохнется в обморок, я его к этому заранее подготовлю — тонкими намёками.
Я покачал головой.
— Не по-людски всё это. Ну не могу я вот так взять и занять место другого человека. В последний раз, когда я пытался так поступить, это навлекло на меня гораздо большие неприятности, чем того стоило дело.
— Вот тем-то и хорош план, который придумал Матео. Кто из вас маркиз де ла Серда?
— Маркиз... но при чём тут это?..
— Ты просто ответь.
— Настоящий маркиз де ла Серда — это я. По праву.
— Ну так в чём же дело, любовь моя? От тебя только и требуется, чтобы ты выдавал себя за себя самого.
Я задумался. Ненадолго. И живо добавил:
— А кроме того, я твой законный, венчанный супруг. А посему настаиваю на том, чтобы незамедлительно вступить в свои права.
В подкрепление своих слов я принялся снимать с Елены одежду, но она отстранила меня.
— Подожди. Прежде я хочу узнать, будет ли мне, как твоей жене, позволено читать что угодно и писать что вздумается?